В 2015 году начал функционировать Евразийский экономический союз, в который на сегодня входит пять стран: Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия. И если на этапе зарождения евразийской интеграции 20 лет назад речь в первую очередь шла о торговом сотрудничестве, то постепенно повестка расширялась. Новые вызовы перед союзом поставило бурное информационно-технологическое развитие. Появилась необходимость упорядочить онлайн-торговлю, совместно работать над законодательством в области интернета вещей, разрабатывать системы взаимодействия электронных правительств, создавать рынок рискового финансирования и в целом совместно развивать инновации.
Поэтому в этом году в Евразийской экономической комиссии, регулирующем органе ЕАЭС (ЕврАзЭС), было создано новое направление деятельности. Одна из его основных задач — построение единого цифрового пространства, развитие цифровых технологий.
О том, что делается в этой сфере, в интервью ТАСС, состоявшемся по итогам форума "Евразийская неделя", и в преддверии первой годовщины создания нового направления интеграционного сотрудничества рассказала член Коллегии по внутренним рынкам, информатизации, информационно-коммуникационным технологиям Евразийской экономической комиссии Карине Минасян.
— Сейчас в России остро обсуждается вопрос о регулировании трансграничной торговли и взимания НДС с иностранных интернет-продавцов. Стоит ли ввести унифицированную систему взимания НДС на пространстве ЕврАзЭС и как это сделать?
— У нас есть приложение к договору о союзе, которое регулирует взимание НДС. Там определены единые подходы взимания НДС на территории Евразийского экономического союза между его участниками. Если же говорить об иностранных интернет-платформах, то здесь каждое государство самостоятельно принимает решение о том, как регулировать взаимоотношения с ними. И Россия в этом направлении продвинулась максимально — с 1 января 2017 года вступает в силу закон об обложении НДС компаний, торгующих интернет-контентом (так называемый налог на Google), для чего созданы упрощенные цифровые механизмы. В других странах эти вопросы пока только обсуждаются.
В интернет-торговле пока дальше других продвинулась Беларусь. Но когда мы смотрим на вопрос налогообложения интернет-торговцев глубже, мы понимаем, что если Россия ужесточит правила, то у заграничных магазинов появится возможность входить в страну через другие страны Евразийского союза, где регулирование будет более выгодным. Ну, например, через Казахстан или Киргизию.
Поэтому нам обязательно надо гармонизировать подходы и исключить такие "лазейки", чтобы несоответствия в регулировании не создавали проблемы для участников рынка, для наших онлайн-продавцов, которые в этом случае окажутся в неравных условиях по отношению к иностранным.
— Могут ли администраторами взимания НДС быть почты стран Евразийского союза?
— Я думаю, что в цифровом пространстве есть возможность напрямую работать с государствами, в чьих юрисдикциях находятся продавцы. Этот вопрос решен в Евросоюзе: там существуют соответствующие механизмы учета и есть определение, что является иностранной покупкой и должен ли уплачиваться НДС. Поэтому при формировании единого законодательства необходимо создавать такие цифровые механизмы, при которых субъекты торговли смогут напрямую удаленно регистрироваться в налоговых органах, сдавать отчетность и платить налоги.
Если же говорить о физлицах (допустим, вы заказываете товар на Alibaba и получаете его по почте), то, естественно, почта может выступать агентом сбора косвенных внутренних налогов. Гражданам будет проще — им не придется ходить в таможенные, в налоговые органы. Для упрощения можно сделать такое единое окно на базе почты, было бы очень интересно. Кстати, первые шаги в этом направлении уже сделаны в Армении.
— Министр связи и массовых коммуникаций России Николай Никифоров говорил, что программное обеспечение из Евразийского союза сможет попасть в реестр российского софта только в том случае, если и для российского будут обеспечены аналогичные условия в странах Союза. На какие преференции может претендовать российский софт?
— На самом деле, мы не говорим о тех или иных преференциях для стран Евразийского экономического союза. Мы говорим о том, что в договоре о ЕАЭС указано, что в госзакупках предоставляется национальный режим хозяйствующим субъектам. Это значит, что ПО из других стран должно пользоваться всеми теми возможностями, которые предоставляются для софта российского. Это первое. Второй вопрос — да, по нашему договору страна может на два года для некоторых видов товаров или услуг взять изъятия из национального режима. Но для этого в Евразийском экономическом союзе также существует процедура, которая российской стороной не была соблюдена. И поэтому здесь встает вопрос о неком барьере для программного обеспечения из стран Евразийского союза на российский рынок.
Другое дело, что существуют риски, которые связаны с проникновением иностранного софта через страны Евразийского союза для участия в госзакупках России. Но эти риски можно контролировать, для этого надо внедрять совместными усилиями регуляторные нормы, которые бы позволяли беспрепятственно реализовывать все свободы по движению товаров, услуг, капитала и рабочей силы на территории Евразийского экономического союза.
Я понимаю, что российское правительство принимает некоторые меры для стимулирования развития российского софта. Но наша позиция заключается в том, что мы должны достигнуть понимания в том, что решение всех вопросов цифровой повестки необходимо осуществлять совместными усилиями и формировать цифровое пространство ЕАЭС с общими подходами к регулированию. Тогда в долгосрочной перспективе мы сможем развивать союз и его конкурентоспособность, сохраняя цифровой суверенитет.
Что касается преференций, насколько мне известно, в других странах никаких ограничений для участия российского софта в государственных закупках не существует. А в общем, есть смысл рассматривать возможность создания единого реестра программного обеспечения ЕАЭС. Думаю, это было бы намного эффективнее.
— Никифоров также говорил, что Россия не будет допускать в свой реестр иностранный софт под видом ПО из Евразийского экономического союза. На ваш взгляд, такая проблема существует?
— На мой взгляд, такой проблемы нет, потому что этот рынок достаточно прозрачен, и у нас в странах существует достаточное количество экспертов, чтобы понять, откуда происходит этот софт. Также в этой связи встают вопросы интеллектуальной собственности. Передача интеллектуальной собственности на какой-то продукт в страны Евразийского союза уже означает наличие евразийского софта.
Мы, наоборот, должны стимулировать передачу интеллектуальных прав! Мы говорим не о правах пользования, а именно о правах собственности на программное обеспечение. Поэтому я не думаю, что существуют такие риски. Здесь, скорее, стоит вопрос выстраивания прозрачных отношений, и Россия именно по этому пути движется.
— В 2017 году в России может появиться регулирование интернета вещей (как потребительского, так и промышленного). Какие особенности должны быть учтены для внедрения его в ЕврАзЭС?
— Для нас регулирование интернета вещей так же важно, как и регулирование любой другой сферы, касающейся цифровой экономики, потому что в глобальном контексте доля цифровой экономики, а большую часть из нее составляет именно интернет вещей, постоянно увеличивается. По некоторым оценкам, уже к 2025 году доля цифровой экономики в общей глобальной экономике составит около 40%. Фактически самым ценным ресурсом в мире становится информация. Поэтому если мы идем по пути формирования единого цифрового пространства, мы должны понимать, что необходимо и законодательство. Соответственно, и регулирование интернета вещей мы должны делать на все пять стран.
Интернет вещей требует внедрения соответствующих стандартов, обеспечения качественной беспрерывной связи, но ключевым элементом все-таки являются платформы, которые обеспечивают сбор и обработку данных. Именно они являются основным цифровым активом, где в ближайшие годы будет аккумулироваться добавленная стоимость. Но если мы будем создавать разные законодательства, мы не сможем реализовать наши цели по цифровой трансформации отраслей.
В ЕАЭС создается совместный энергетический рынок, транспортный, финансовый рынки — это все отрасли для применения интернета вещей. И если мы где-то отдельно будем создавать соответствующее законодательство, а потом будем говорить о скоординированной политике, то, естественно, возникнет как минимум несостыковка в этих вопросах.
— Как вы думаете, нужно ли будет создать в рамках Евразийского союза специальный орган для контроля за сферой интернета вещей?
— Я думаю, что мир движется к прозрачности. Надо устанавливать транспарентные правила, чтобы у нас не возникало необходимости в дополнительных регулирующих органах, которые порождают дополнительную бюрократию и все новые и новые сложности для ведения бизнеса. А в цифре должно быть smart-регулирование, более мягкое, разумное, динамичное регулирование, для того чтобы мы ни в коем случае не затормозили процесс цифровой трансформации в наших странах.
— Будет ли опыт реализации "пакета Яровой" распространен на все пространство Евразийского экономического союза?
— Что такое "пакет Яровой"? "Пакет Яровой" имеет антитеррористическую направленность, а Евразийский союз — это экономический союз. И естественно, мы не обсуждаем в рамках союза вопросы национальной безопасности. Каждая страна самостоятельно определяет свои нормы или они решаются в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), где обсуждаются также вопросы кибербезопасности.
Однако в рамках этого проекта были подняты очень важные темы о сборе, обработке, хранении и использовании данных. И основным вопросом стало именно хранение данных на территории Российской Федерации. Вот эти темы — о хранении, структуризации данных, нормативно-справочной информации, о том, как, где безопасно в Евразийском союзе со всем этим работать — мы должны будем обязательно на евразийском пространстве обсуждать совместно. Потому что если мы не будем регулировать обмен, хранение и передачу данных, то не достигнем своей цели в цифровой трансформации.
— Будет ли организована единая система электронного правительства в рамках ЕврАзЭС?
— У нас нет такой задачи. У нас есть задача создания бесшовной системы взаимодействия электронных правительств наших стран. Мы создаем интегрированную информационную систему, единые стандарты описания формата данных, чтобы госорганы беспрепятственно обменивались данными между собой и в случае необходимости создавали общие базы данных. По интеллектуальной собственности, например, мы достигли того, что будем создавать общий реестр.
Второй вопрос — это предоставление государственных услуг и беспрепятственный обмен данными госорганами. Там, где встает вопрос трансграничных услуг, например, единый лекарственный рынок, мы будем стремиться к созданию общих подходов к предоставлению услуг G2B (государство бизнесу). Чтобы бизнесу было все равно, откуда, через какое окно — казахское, киргизское, армянское, белорусское или российское — он заходит в этот бизнес и получает разрешение.
Государственные органы между собой обмениваются информацией и выдают разрешение на весь рынок через одно окно. Вот наша цель. С этой точки зрения, там, где у нас есть трансграничные надгосударственные услуги, будем стремиться к объединению ресурсов и созданию такой бесшовной и взаимодействующей между собой интегрированной системы.
— Когда это может произойти?
— Мы создаем интегрированную систему уже три года и надеемся, что в ближайшее время уже многие процессы будут введены в рабочую эксплуатацию. У комиссии есть для этого специально выделенный бюджет, создан департамент, и работа ведется очень интенсивно.
— Есть ли какие-то планы по развитию программ обмена и трудоустройства специалистов в области IT, живущих в странах ЕврАзЭС?
— У нас свободный рынок рабочей силы, и наши граждане свободно могут устраиваться на работу в разных странах союза. Здесь актуален, скорее, вопрос создания системы удаленных рабочих мест. Недавно на одной из конференций обсуждались вопросы фрилансеров — по прогнозам, 40% рынка труда в ближайшие пять лет будет на фрилансе. Вот этот вопрос надо решать.
При этом самое главное для нас — обеспечить для малого и среднего бизнеса наших стран доступ на наш общий рынок при помощи цифровизации. Самый большой потенциал для маленькой компании — выход на региональные и глобальные рынки через "цифру", не выходя из дома. Обязательно нужно обучать и показывать им последовательность шагов выхода на глобальные рынки.
— Будут ли специальные программы подготовки специалистов по IT для граждан ЕврАзЭС?
— Наша рабочая группа взаимодействует с университетами и ставит вопрос о необходимости формирования кафедры цифровой экономики. Необходимо объединять усилия, создавать сети между институтами по обмену программами, студентами, знаниями в сфере информационных технологий и создавать такую экосреду для развития информационных технологий на всем пространстве Евразийского союза. К сожалению, образование пока еще тоже не является компетенцией Евразийской экономической комиссии и союза. Но институты самоорганизовываются, понимая, что компетенции в разных странах различны, и, если мы их объединим, мы получим синергетический эффект. То, что разрабатывается, например, в Армении, не накоплено в других каких-то странах.
Недавно на форуме мы слушали министра Израиля по науке, космосу и инновациям. Он говорил, что для них было манной небесной, когда полтора миллиона специалистов приехали из Советского Союза и обеспечили прорыв для Израиля. Теперь наша задача — обеспечить такие условия всем специалистам, которым мы даем образование, чтобы они остались жить и работать в Евразийском экономическом союзе.
— А каким образом это осуществить?
— Мы, конечно, обсуждаем, как это сделать, формируем стратегию создания единого цифрового пространства, пытаемся донести наши идеи... Но моя личная позиция здесь очень проста: мы должны тем, кто пытается работать с инновациями, обеспечить условия для поражения. Я поясню: если в Америке ты запускаешь стартап и он у тебя не получается, тебе никто не говорит, что ты неудачник и не сможешь больше нигде получить финансовые средства на новую инициативу. Наоборот, тебе говорят, что следующий проект у тебя получится.
В наших странах все не так: если ты берешь средства и у тебя случается неудача, то ты уже больше не сможешь воспользоваться возможностями. Поэтому мы должны создать такую систему, в которой было бы не очень дорого для экспериментатора и инноватора рисковать. Риск должен поощряться! Только так мы сможем создать экосреду, где захотят работать высококвалифицированные специалисты и предприниматели.
— Будет ли сформирован единый фонд Евразийского экономического союза наподобие ФРИИ (Фонда развития интернет-инициатив) или что-то подобное Российской венчурной компании (РВК), объединяющей инвестиции в стартапы в области интернета и инноваций?
— Это, наверное, мой любимый вопрос. Я это начала изучать еще в 2015 году. Мы в рамках своей концепции обсуждаем, что нам нужна единая экосреда для развития инноваций. Но эта экосреда не может состояться, если мы не подтянем к ней финансовую систему. Поэтому необходимо создание единого рынка рискового финансирования, и, если мы сможем его создать, то, например, венчурные фонды России получат возможность финансировать успешные или потенциально успешные проекты в Беларуси, Казахстане и так далее. Если мы хотим сформировать соответствующие условия для внутренней миграции инновационных проектов, нам необходим единый рынок рискового финансирования.
В наших странах разные регуляторы цифрового рынка и рынка рискового финансирования. На мой взгляд, создание единого финансового рынка мы могли бы начать именно с рынка рискового финансирования. Это создаст условия для поддержки инноваций общего регулирования для таких новых финансовых институтов, как краудфандинговые, краудинвестинговые компании, для финансовых цифровых платформ, которые обслуживают новый сектор экономики. Финансовый рынок уходит в технологии, и именно на этом финансовом технологическом рынке более рационально сразу создавать единые правила и условия.
Беседовали Лейла Тураянова, Елена Травкова