Директор Всероссийского института генетических ресурсов: Россия может прокормить полмира

До революции Россия полностью обеспечивала себя продовольствием. Возможно ли вернуться к этому в современных условиях и из каких составляющих складывается продовольственная безопасность страны? Зачем французы перенимают во Всероссийском институте генетических ресурсов растений им. Н.И. Вавилова (ВИР) опыт создания пригородных дач и как из кусочка гербарного листа можно воссоздать исчезнувшее культурное растение, в интервью ТАСС рассказал директор ВИР Николай Дзюбенко.

— Все ли сегодня есть у страны, чтобы полностью обеспечить себя продуктами питания, как было до революции, или какие-то возможности прошлого безвозвратно утеряны?

— Россия второй год подряд занимает первое место по экспорту пшеницы. В 2016 году зафиксирован рекордный сбор зерновых, в том числе пшеницы. Сейчас мощными темпами увеличивается площадь классических сортов бобовых культур. Экспорт продовольствия в России по стоимости превысил экспорт вооружений. Никогда в советское время такого не было!

Но это еще основной потенциал не задействован. У России есть огромное преимущество, которого нет ни у одной страны в мире, — запас пахотных земель. Он достигает четверти от всего их объема — около 120 млн га. По разным данным, от 32 до 40 млн га не используется. В переписи 2006 года значилось 32 млн га бывшей пахотной земли, которая в советское время распахивалась и использовалась, а сейчас она выведена из севооборота и зарастает сорняками и мелколесьем. В прошлом году проводилась очередная перепись, но данные еще официально не опубликованы, однако появляется информация, что до 40 млн га не используется. Такого нет нигде в мире. Свободные земли есть только в Бразилии, но, чтобы их ввести в севооборот, там нужно вырубать тропические леса. И это большой вопрос — нужно ли? А в России размер пашни можно резко увеличить, не затрагивая другие экосистемы.

Нужно окультуривать эту землю, не ждать, когда она зарастет сорняками и мелколесьем, сохранять контуры полей, засевать их многолетними травами — пусть будут хорошие сенокосы, пастбища, — не допускать, чтобы там "поселился" лес. Затраты на повторную раскорчевку будут на порядок больше.

— Как эту землю можно вернуть в севооборот?

— В царской России сельское хозяйство было эффективным, она кормила всю Европу. Не было механизмов, но был крепкий хозяин земли, из поколения в поколение передавались знания и отношение к земле. Люди любили и понимали землю и умели за ней ухаживать. Я считаю, что в России сельское хозяйство не поднять, если не восстановим традиции землепашества, традиции сельского хозяйства и уклад сельского хозяйства.

Попытки были. В начале 90-х предлагали раздать землю философам, врачам, инженерам. Ничего из этого не получилось. Ну не может инженер стать хорошим фермером, за редким исключением!

— Тогда в чем выход?

— Государство могло бы взять опыт Голландии. На польдерных (осушенных. — Прим. ТАСС) землях, которые отвоевываются у моря, устраивают фермы и передают в аренду молодым специалистам, и они на жестких условиях управляют этой фермой. Мне кажется, если Россия пошла бы по этому пути, был бы выход из положения. Будет выстраиваться класс землепользователей, класс крестьян, класс фермеров, потому что при всем моем уважении к большому бизнесу сельское хозяйство должно основываться на средних и мелких товаропроизводителях. По крайней мере на Северо-Западе. Здесь небольшие поля, которые занимают 5–10 га, здесь не развернуться крупной технике и крупному бизнесу. В Центральной России, на юге на больших площадях можно использовать современную технику, которая будет засевать по 200 га в сутки или убирать комбайном 200 га в сутки. Для Северо-Запада больше подходит голландский путь.

Еще пример — Польша. Там стабильное сельское хозяйство, она одна из первых адаптировалась к ЕС, потому что даже в социалистический период сохранила небольшие фермерские хозяйства.

— Получается, что нужно заново укоренять культуру земледелия?

— Конечно.

— А для этого что-то делается, вы видите какие-то признаки этого?

— В принципе, да. Не теми темпами, которыми хотелось бы, но очень многие богатые люди начинают вкладывать деньги в обработку земли — в Псковской, Новгородской, Ленинградской, Калининградской областях. Юрий Михайлович Лужков, бывший мэр Москвы, успешно выращивает гречиху в Калининградской области, используя семейные ресурсы. Гречиха — сложная культура, но у него получается. Есть и другие. Один петербуржец под Старой Руссой в Новгородской области заложил плодовый сад на 100 га. Есть и другие современные фермы, современное производство, но огромное количество земли пустует, зарастает.

— А природные условия не помешают России прокормить себя?

— Возьмите Финляндию, Норвегию, Швецию, там, что, теплее? Или земля более плодородная? Природные условия в Финляндии еще более суровые, но сельское хозяйство там эффективное — и растениеводство, и животноводство. Чем отличается Ленинградская область от Финляндии? Да ничем. На Северо-Западе можно выращивать все. В первую очередь развивать животноводство: мясное скотоводство, молочное скотоводство, разводить коз, овец. Земля не может быть в коллективном пользовании. Земля не может быть в аренде. Это будет чужая земля. Землю нужно любить, ее плодородие нужно поддерживать, передавать из поколения в поколение знания и умения — тогда Россия сможет накормить полмира, а себя обеспечить всем абсолютно.

— Даже самой экзотикой? Бананы, ананасы тоже, на ваш взгляд, можно вырастить?

— Да. Ведь были же в Ораниенбауме в Меньшиковском дворце померанцевые сады, выращивались цитрусовые, и это в XVIII столетии, в примитивных условиях, без электричества и отопления. У нас сейчас наука и технологии продвинулись. Можно выращивать все абсолютно, даже то, что растет только в тропиках, используя закрытые системы — фитотроны.

Здесь тоже есть огромный незадействованный ресурс — на атомных станциях выделяется значительное количество тепла, и оно расходуется впустую. Есть примеры, когда это тепло используют для выращивания мальков рыб. А почему нельзя рядом с атомной станцией построить 200, 300, 500 га теплиц и обеспечивать население ближайших городов свежайшими и экологически чистыми культурами? Это было бы экономически обосновано, так как тепло — дармовое, а электричество — по себестоимости. А если отапливать теплицы газовыми котельными, то цена продукции будет слишком высокой.

Современные технологии позволяют в тех же самых теплицах выращивать всю экзотику: бананы, ананасы, экзотические фрукты.

— А не лучше ли настоящий банан, который вырос под южным солнышком?

— Сейчас технологии позволяют при контролируемых условиях получить экологически чистый продукт без обработок и химии. Отечественными учеными создаются фитосветодиоды, которые по спектрам ничем не отличаются от солнечного света, а отдельные спектры ускоряют рост, ускоряют созревание и удешевляют производство этой продукции. Наука могла бы обеспечить все необходимое для работы таких теплиц. Затраты на светодиодное освещение на порядок ниже, чем на лампы накаливания. Хотя само производство дороже, но при эксплуатации это себя окупает. Физикам и инженерам востребованность в сельском хозяйстве тоже пойдет на пользу. Потянется одно за другим. В России делается очень много вещей, необходимых для высокоэффективных форм сельского хозяйства, но нет серийного производства, потому что нет потребителя.

А те бананы, что мы видим в магазинах, тоже вызрели не при солнышке. Спелый банан просто не доедет в Россию. Их собирают зелеными и уже на месте доводят до кондиции в специальных контролируемых условиях. И без всяких светодиодов, соответствующих солнечному спектру.

— Сколько нужно лет и ресурсов, чтобы Россия вышла на самообеспечение всеми необходимыми продуктами питания?

— Это длительный процесс. За 5–10 лет не сделать, но к середине века, если будет четкая государственная политика, стратегия, будет на то политическая воля — да. За 20 лет можно полностью перестроить сельское хозяйство России, сделав его устойчивым, эффективным, добиться самообеспечения продуктами питания и развить экспорт продовольствия.

— Без генетической модификации (ГМО)?

— Естественно! Наука продвигается, создаются новые системы удобрений на основе не минеральных, а органических веществ. В России огромное количество торфа — это тоже важный и слабо использованный пока ресурс. Кроме того, можно поддерживать плодородие земли за счет грамотного севооборота. И коров нельзя держать круглый год на привязи. Они должны пастись на современных пастбищах. А если их кормить концентрированными кормами и держать в помещении, превращая в дойную машину, будет обман и никакой пользы, так как полученное таким способом молоко будет уже не молоком, а молочным напитком.

80% картофеля частники выращивают на огородах. И я не думаю, что там запредельное количество минеральных удобрений, ведь они выращивают для себя. Поэтому убежден, что без всякого обмана в виде ГМО Россия может прокормить себя и полмира.

— Какая роль отведена институту в импортозамещении в сельском хозяйстве? Появились ли новые возможности?

— Мы участвуем во всех проектах госпрограмм, которые разрабатывает Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) России. Первая, которую курируют на самом высоком уровне, — это программа по картофелеводству. Мы там одни из ключевых исполнителей. Мы провели в этом году в Пушкине испытания: 36 сортов картофеля, которые испытывались также в разных эколого-географических точках России: Санкт-Петербурге, Москве, Новосибирске, Кемерове. Образцы коллекций были фено- и генотипированы, разработаны их генетические паспорта. Потом по единой методике данные были обработаны, и сразу выявилось три-четыре сорта, которые наиболее адаптивны для разных регионов. 

Рекордное количество осадков, которое выпало в Петербурге, позволило нам протестировать коллекции в экстремальных условиях, оценить их на устойчивость, и выделились сорта, которые являются устойчивыми, например, к фитофторе.  

Следующая программа — проект госпрограммы "Сахарная свекла", которую также разрабатывает ФАНО, а мы являемся ключевым исполнителем. В этом году провели экологическое сортоиспытание. Сейчас на 95% семеноводство сахарной свеклы зависит от иностранных фирм и если, не дай бог, поставки прервутся, то Россия останется без сахара.

Следующий проект программы по виноградарству, затем по овощеводству и другим культурам. Всего девять-десять госпрограмм, над которыми сейчас работает ФАНО, и мы будем в каждой участвовать. Мы являемся ключевым игроком, так как у нас исходный материал для селекции. Вавиловская коллекция является стратегической основой для продовольственной и экологической безопасности России. Как бы мы ни крутились, какие бы ни использовали современные методики — молекулярную генетику, трансгеноз, все это только инструменты. Если не будет исходного идентифицированного материала, эффективной селекции не будет. В мире есть еще три коллекции генетического материала культурных растений, сопоставимые с нашей: в Индии, Китае и США.

Мы обеспечиваем исходным коллекционным материалом все российские селекционные программы по всем культурам. Мы предоставляем их российским частным фирмам, даем возможности для координации и обучения специалистов из стран СНГ и обеспечиваем их исходным материалом. У нас налажен двусторонний обмен генетическим материалом с зарубежными генобанками и пользователями: активно сотрудничаем с Китаем, европейскими странами, американцами, чилийцами, Уругваем. Мы сами изучаем коллекции и создаем их для селекционеров. Ни один генобанк мира в таких объемах коллекцию не изучал! Изучение идет не только полевое и лабораторное. У нас есть высокотехнологичное научное оборудование, необходимое для работы по молекулярной генетике, биохимии, биотехнологиям. Есть биокриокомплекс, где при сверхнизкой температуре хранятся коллекции вегетативно размножаемых культур. Мы ежегодно пересеваем до 30 тысяч образцов семенных коллекций и закладываем на хранение свежие семена с высокими посевными качествами.

— Образцы в коллекциях существуют в единственном экземпляре?

— В программе развития, которую нам утвердили Академия наук и ФАНО, мы стремимся к повышению коэффициента безопасного дублирования образцов коллекции. То есть каждый образец должен храниться не в одном, а в нескольких местах, чтобы в случае утраты образца в одном месте он сохранился в другом. Сейчас этот коэффициент в среднем равен 2. Стараемся увеличить до 3.

Мы — единственный институт, который хранит образцы культурных растений в виде гербария. Есть гербарные листы, созданные в XIX веке, есть листы, которые лично собирал Николай Иванович Вавилов, на них стоит его подпись. Гербариев дикорастущих растений много, культурных — только один. Сейчас появилось новое значение нашего гербария. Он стал источником генетического разнообразия. Современные молекулярно-генетические технологии позволяют выделить из кусочка гербарного листа ДНК и фактически вырастить культурное растение. Тем более что гербарный лист фиксирует тот период, когда он был собран.

— Какие планы у ВИР на ближайшее время?

— Сейчас принята программа по созданию электронного гербария. Мы закупили технику для сканирования, электронные копии гербарных листов будут выложены в интернете для образовательных целей и работы ученых, которые занимаются систематикой растений. Чтобы исключить карманную селекцию, мы закрываем доступ к гербарным листам, он будет возможен только по специальному разрешению, одновременно мы максимально открываем нашу электронную коллекцию. Для работы по созданию и обновлению электронных баз института, созданию электронной научной библиотеки закуплено больше 100 компьютеров и серверы, обновляем веб-страничку института.

В центре и в Крымском филиале (город Крымск, Краснодарский край) мы создаем лаборатории оздоровления коллекционных образцов вегетативно размножаемых растений, у которых при ежегодной высадке образцов картофеля и длительном хранении коллекций плодово-ягодных культур и винограда в полевых условиях накапливаются вирусы и патогены. В лабораториях оздоровление будет вестись конвейерным способом. Это коснется в первую очередь коллекций картофеля, плодово-ягодных культур и винограда.

Будем перезакладывать старые коллекционные сады в Павловске — там многие деревья высажены после войны и с тех пор не перезакладывались. В течение 10 лет в Павловске будет перезаложен сад из 5700 образцов, там будет использоваться только оздоровленный материал.

Во всех филиалах будем формировать научную инфраструктуру — полевые генные банки, будем строить теплицы, переобучать персонал. Такие задачи.

— 2017 год объявлен в России годом основателя ВИР Николая Ивановича Вавилова, так как исполнится 130 лет со дня его рождения. Какой событийный ряд нас ожидает в юбилейный год?

— Юбилейные события будут не только в России, они уже разворачиваются во Франции, в ее гастрономической столице — Лионе. Там в ближайшие два года решили открыть 15 Вавиловских садов и опытную станцию — Вавиловский научный центр. У нас есть договор с ними. Французы хотят использовать опыт России и Вавилова для формирования дач вокруг городов, где будут выращивать экологически чистую продукцию.

Материал для посадки поступит из коллекции ВИР — это образцы, которые институт сохранил, а Франция потеряла, а также из коллекций, собранных французскими учеными на Северном Кавказе, и коллекций местных форм. Это будут монастырские фермерские хозяйства — и места экологического туризма и мелкотоварного производства экологически чистой сельхозпродукции. Первый такой сад уже открыли 21 октября. 

Кроме того, в Швейцарии, Сингапуре, Чехии, Италии и Испании планируются фотовыставки итальянского фотохудожника Марио дель Курто. Он четыре года работал у нас в институте, побывал во многих филиалах и создал фотоальбом об институте. Надеюсь, что выставка лучших работ будет представлена и в России. Марио побывал и в Бадахшане (Таджикистан). В 2016 году исполнилось 100 лет экспедиции Вавилова в этот регион. Мы в 2003 году организовали свою экспедицию по следам вавиловской, Марио снимал и там, но в другое время. Недавно к нам приезжала делегация из Хорога, столицы Бадахшана, мы заключили договор о сотрудничестве, возможно, откроем там опорный пункт ВИР.

Также в этом году мы планируем провести координационное совещание среди руководителей и специалистов генбанков культурных растений стран СНГ. Хотелось бы также обсудить с властями Петербурга возможность установки памятника Николаю Ивановичу Вавилову, устроить творческий конкурс проектов. Улица Братьев Вавиловых у нас есть, а памятника нет.

Беседовала Наталия Михальченко