Совет учредителей Всемирного антидопингового агентства (WADA) не восстановил в правах Российское антидопинговое агентство (РУСАДА), что может сказаться на допуске российской сборной до Олимпиады в Пхёнчхане. Президент WADA Крейг Риди в интервью ТАСС объяснил, почему решение совета учредителей нельзя считать политизированным, а также рассказал о том, для чего WADA необходимо публичное признание Россией выводов комиссии Макларена.
— WADA настаивает на полной независимости РУСАДА от российского правительства. И при этом одним из условий его восстановления является публичное признание правительством выводов Макларена. Вам не кажется, что тут кроется противоречие?
— Если изучить претензии, которые изложены в докладе Макларена, становится совершенно ясно, что заговор был, и в него были вовлечены именно граждане России, сотрудники РУСАДА, которые ненадлежащим образом исполняли свою работу.
В нем были задействованы и люди из лаборатории, возможно, привлекались люди из ФСБ, и Макларен явно указывает на то, что причастны к этому и люди из министерства. Собственно, это то, о чем мы и говорили.
Мы просим российские власти признать доклад Макларена, хотя и понимаем, что это для них представляется сложным. Но что мне делать? Просто удалить этот пункт, словно ничего и не было? В то время как за каждым было закреплено свое место в рамках дорожной карты, о которой мы договорились примерно полтора года назад. Да, сейчас настало время оказать давление, я это прекрасно понимаю, но мы оказались в ситуации, когда МОК принимает решение об участии в Играх на основании того, что требуют его собственные правила.
Атмосфера на заседании совета учредителей была спокойной, и информация, которой мы обладаем, была передана комиссиям МОК. МОК будет предоставлена полная информация для того, чтобы он мог сделать собственный вывод.
— Но если говорить непосредственно о работе РУСАДА…
— Оно работает, и работает хорошо.
— Так почему тогда оно признано несоответствующим кодексу?
— Оно было признано несоответствующим кодексу в ноябре 2015 года, и тогда оно ему явно не соответствовало. И одной из причин, по которой оно было объявлено таковым, было обвинение в обмане.
Мы просим российские власти признать доклад Макларена, что представляется сложным для них. Так что мне делать? Просто удалить этот пункт, словно ничего и не было?
Вот почему сейчас мы имеем такую ситуацию. И с этим надо что-то делать. Я могу понять раздражение, которое продемонстрировали мои друзья, но мы имеем то, что имеем. Весь остальной мир считает, что мяч находится на их стороне. А они считают, что кто-то другой должен взять этот мяч и устранить предъявляемое требование, помочь.
— А вам не кажется, что эти пункты политизированы?
— С антидопинговой точки зрения они вообще не политизированы. Это было частью решения, которое мы приняли по поступившему к нам докладу. И опять же, если вы все это политизировали, то только потому, что политическое влияние применялось в правонарушениях. Боюсь, от этого невозможно отказаться.
Вы не можете сказать, что я сейчас политически вовлечен, я хочу, чтобы вы это отмели и поняли, что два года назад было жесткое политическое влияние.
— Тогда поясните, почему такое влияние имеет Джонатан Тэйлор. Основываясь на его советах, решения принимают ИААФ, МПК и WADA.
— Я понимаю вопрос. Джон — профессиональный юрист. У него есть такие клиенты как ИААФ, Международный паралимпийский комитет (МПК). Наконец, что касается нас, то он фактически является добровольцем в качестве председателя нашего независимого комитета по соответствию.
— Добровольцем? То есть он даже не поучает деньги за свою работу?
У нас есть приглашение от Следственного комитета присоединиться к ним в Москве и провести совместное расследование. Конечно, мы были бы очень рады сделать это.
— Он берет копейки. Все бы просили столько за свою работу. Он знает много об антидопинговом мире, и если у вас есть комитет по соответствию, вам лучше обратиться к тому, кто действительно понимает эту систему.
В состав комитета по рассмотрению соблюдения входят два независимых члена. Один из них пришел из воздушного транспорта, другой из фармацевтической промышленности. Есть спортсмен, есть представитель международной федерации и есть государственное лицо. Не только Джон Тейлор…
— Почему вы считаете выводы Следственного комитета России неубедительными?
— Вы слышали об этом от Джона. Они утверждали, что они опросили 700 человек. Но они не указали, кто эти люди. Есть только заявление, нет никаких доказательств.
У нас есть приглашение от Следственного комитета присоединиться к ним в Москве и провести совместное расследование. Безусловно, мы бы с радостью сделали это. И единственное условие, которое мы бы предложили, — это встреча внутри московской лаборатории. И этого можно добиться довольно быстро.
— В отчете Макларена много неточностей. Десятки российских спортсменов, упомянутых в докладе, были признаны невиновными. Это веский повод сомневаться в доказательствах Родченкова. Вы согласны?
— Надо разделять этот вопрос на две части. Если посмотреть на очерченный Маклареном круг ответственности, то его попросили разобраться с утверждениями, появившимися в The New York Time, в которых говорилось о государственном заговоре в поддержке допинга. Вот что мы должны делать. Его также спросили, есть ли у него какая-либо дополнительная информация, и он мог бы предоставить ее.
Вторая часть состоит в том, что только тогда, когда он был удовлетворен этой информацией, он решил предоставить нам копии всей массы электронных писем, которая находится на его веб-сайте с доказательствами, которые, я уверен, вы видели.
Я уже встречался с Родченковым однажды, когда он показал мне свою новую лабораторию. В России было признано, что некоторые люди принимали тот допинговый коктейль, который он производил. Он был очень умелым ученым.
Одного письма с именем спортсмена обычно недостаточно для признания нарушения антидопингового правила. Что касается нас, то все, что мы сделали, не касалось процессуальных разбирательств некоторых дел, это ответственность международных федераций. Мы не говорили, что тот или иной человек виновен, это не наша прерогатива.
Сейчас мы не ведем дела по просьбе международной федерации, потому что доказательств недостаточно. Так вот, если в базе данных, которую мы сейчас получили, есть необходимые доказательства, тогда вполне может быть, что мы получим добрую половину убедительных доказательств, относящихся поименно к конкретным спортсменам. Но пока я этого точно знать не могу.
— Родченков был частью системы. Он мог построить эту систему сам? Почему вы считаете, что правительство вовлечено в эту систему? Со стороны Родченкова это могло быть местью за увольнение с поста глав лаборатории?
— В докладе Макларена указан ряд писем, к которым причастны государственные чиновники. Это данность, это то, что случилось, хотя я и понимаю, что в России эта версия не популярна. Я уже встречался с Родченковым однажды, когда он показал мне свою новую лабораторию. И я знаю, что в России есть признания людей, которые применяли его допинговый коктейль. Он был очень умелым ученым.
— Родченков — мошенник, шантажировал российских спортсменов, он коррумпированный человек, и доклад Макларена основан на его доказательствах. Однако вы верите ему, а не российским чиновникам?
— Доказательства, которые мы получили от Макларена, теперь почти наверняка подтверждены базой данных. А российские чиновники пока сказали: "Нет, этого не произошло".
— Вы действительно верите, что российские чиновники скрывают правду? Почему вы сомневаетесь в заявлениях Владимира Путина о том, что никогда не существовала институциональная допинговая система?
— Я бы вообще не стал сомневаться в президенте Путине и таких заявлениях. У вас другое определение — "государственная поддержка", которое существует во многих других частях мира.
Например, бывший президент Всероссийской федерации легкой атлетики извинился за все, что пошло не так. Есть разные сообщения, поступающие из России. И я могу понять, что сказал президент Путин. Часть доказательств, которые мы имеем до сих пор, состоит в том, что был заговор.
— WADA выдало лицензию антидопинговой лаборатории Сочи, а лаборатория работала под контролем WADA. WADA одобрило персонал лаборатории, в том числе и Родченкова. Так почему же WADA ничего не говорит о своей части ответственности за допинг-ситуацию в Сочи?
Если вы посмотрите на отчет Макларена, все происходило между часом и четырьмя часами утра. Это говорит о том, что подмена происходила по ночам, когда дргугих людей в лаборатории не было. И никто этого пока не отрицал. То, о чем говорят люди, произошло и не было опровергнуто.
— Во-первых, мы аккредитуем московскую лабораторию, а сочинская лаборатория — это вспомогательная лаборатория московской. Практически все сотрудники лаборатории в Сочи были россиянами. МОК пригласил пять или шесть директоров лабораторий для надзора за процессом антидопинга, и они находились в лаборатории и вне нее. И до определенной степени казалось, что все работает нормально.
У нас были собственные научные сотрудники, которые следили за этим, и если вы посмотрите на отчет Макларена, все происходило между часом и четырьмя часами утра. Это говорит о том, что подмена происходила по ночам, когда дргугих людей в лаборатории не было. И никто этого пока не отрицал. То, о чем говорят люди, произошло и не было опровергнуто.
Но это могло бы случиться, если бы у нас были ответы. Люди крутятся вокруг и говорят, что это ваша вина, а не наша вина.
У нас есть одни из лучших экспертов лаборатории в мире. Все они знали научные навыки Родченкова.
— Сейчас вы не признали РУСАДА соответствующим кодексу WADA. Это может помешать российским паралимпийцам выступить на Играх. Что думаете по этому поводу?
— Я знаю, что соответствие РУСАДА является частью дорожных карт рабочих групп как по паралимпийским соревнованиям, так и по легкой атлетике. Как вы думаете, что я делал последние полгода? Я пытался добиться соответствия РУСАДА. Но я сталкиваюсь с трудностями, когда никто на самом деле не признает существование доклада Макларена и не принимает его, и они не пускают меня в лабораторию.
Мне жаль. Я стараюсь, и стараюсь, и стараюсь. Но, как говорят в футболе, мяч находится на вашей стороне.
Беседовал Артем Кузнецов