20 мая отмечается 100-летняя годовщина установления дипломатических отношений между Тегераном и Москвой. За эти годы произошло множество разнообразных событий как в самих странах, так и в истории выстраивания отношений между ними. В интервью ТАСС посол РФ в Иране Леван Джагарян рассказал о нынешнем уровне взаимодействия двух государств и тех изменениях, которые привнесла в них пандемия.
— Если рассматривать 100 лет ирано-российских отношений, можно ли говорить о том, что сегодня мы достигли максимальной в истории степени сближения?
— Безусловно это так. Наша история многослойная и уходит своими корнями на несколько столетий назад. Не так давно мы отмечали 515-ю годовщину установления контактов между Русью и Ираном.
Если же говорить об этапе новейшей истории, то у нас в отношениях были разные периоды. Не всегда положительные, и стороны по-разному их трактовали. При этом у всех были свои доводы и аргументы. Но я очень надеюсь, что все это осталось позади.
За прошедшие 20 лет наши отношения достигли беспрецедентного уровня. Особенно это относится к последним годам после подписания ядерной сделки с Ираном, при заключении которой Россия сыграла ключевую роль при поддержке других наших партнеров: Китая, бывшей американской администрации, трех европейских государств
Также это стало возможным благодаря прагматичной и гибкой позиции Исламской Республики Иран.
В результате беспрецедентного роста наших отношений мы наблюдали достаточно интенсивные делегационные контакты на высшем уровне. При мне президент Российской Федерации Владимир Путин трижды приезжал в Иран. Также Россию с визитом посещал президент Ирана Хасан Роухани, чтобы принять участие в различных форумах, включая саммит ШОС в Уфе, Каспийский саммит в Астрахани.
Я как посол удовлетворен нынешним уровнем наших отношений и тем динамизмом, который их характеризует. Причем это происходит не только на высшем уровне, но и по линии внешнеполитических ведомств и других наших структур. Наглядно проявилась эффективность этого взаимодействия в Сирии. Здесь нам вместе с иранскими и турецкими партнерами удалось запустить астанинский процесс, который успешно продолжает функционировать, несмотря на усилия некоторых стран, включая США, которые пытаются его разрушить.
— Если говорить о проблемах: какие аспекты продолжат тормозить развитие отношений?
— Я удовлетворен всеми аспектами нашего сотрудничества, кроме одного — торгово-экономического. Несмотря на стремления наших государств и активные усилия сопредседателей межправкомиссий министра энергетики РФ Александра Новака и его коллеги Резы Ардаканияна, нам пока не удалось вывести этот аспект наших взаимоотношений на тот уровень, который отвечал бы интересам двух стран.
Недавно торгпред отмечал, что по итогам прошлого года объем товарооборота между Ираном и Россией вырос на 24% и достиг 2,15 млрд долларов США. Это данные иранской таможенной администрации. Рост — это отрадно, но потенциал наших стран гораздо выше
В этом плане не в полной мере задействованы не только двусторонние торгово-экономические отношения, но и возможности российских и иранских регионов.
— А почему это происходит?
— Прежде всего, проблема связана с банковскими переводами. Иран находится под санкциями, Россия находится под санкциями — мы усиленно ищем механизмы перехода на национальные валюты. Кроме того, бизнесмены двух государств недостаточно хорошо осведомлены о специфике стран.
Я думаю, что потихоньку, благодаря усилиям межправкомиссий и торгово-экономических палат двух стран, мы будем решать эти проблемы.
— Как повлияла нынешняя ситуация с коронавирусом на российско-иранские отношения?
— Прекратились личные контакты и активизировалась телефонная дипломатия. Это очень важно, но такой вариант не может заменить эффективность и важность личных встреч — по телефону не скажешь все то, что можно при прямом общении.
Несмотря на все трудности, мы стремимся по максимуму использовать оставшиеся возможности. Так, недавно президент России общался с Роухани, состоялись переговоры глав МИД РФ и Ирана Сергея Лаврова и Мохаммада Джавада Зарифа в двустороннем формате, затем в трехстороннем формате с подключением министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу, заместители глав внешнеполитических ведомств проводили консультации по ядерной сделке и проблемам ближневосточного региона, министры здравоохранения также не так давно общались. То есть идет активный обмен мнениями и сверка часов.
Я очень надеюсь, что, как только эпидемиологическая ситуация нормализуется, будут возобновлены личные контакты.
— Верно ли то, что торговые связи сейчас прекращены между Ираном и Россией?
— Нет, торговля осуществляется. Существует транспортное сообщение через Каспийское море, остается грузовой автотранспорт. Для них границы открыты. Из Ирана в Россию привозят фрукты и овощи, мы выдаем многократные визы иранским водителям. То есть грузовое сообщение остается и через Каспийское море, и через территорию дружественного Азербайджана.
— Иными словами, в плане торговых отношений изменения несильные?
— Почему же? Изменилось то, что делегации наши не могут приезжать. Так, в июне во Владикавказе планировалось заседание межправкомиссии. С учетом нынешней ситуации вряд ли ее удастся провести.
— Поменялось ли что-то в плане сотрудничества в атомной сфере?
— Я бы не сказал, что здесь есть большие изменения. Флагман нашего сотрудничества в ядерной сфере — это АЭС "Бушер". Этот объект мы должны оберегать и всячески ему помогать, поскольку на сегодняшний день какими-то другими зримыми проектами мы похвастаться не можем.
Здесь наше сотрудничество продолжается, так, 21 и 28 апреля спецрейсами из Новосибирска были осуществлены поставки топлива для АЭС в Бушере. Работа специалистов на площадке там продолжается с соблюдением всех мер безопасности. Все идет в штатном режиме
— То есть вирус никак не повлиял на работу на этом проекте?
— Повлиял, но просто сотрудники принимают все необходимые меры предосторожности и работают, соблюдая социальную дистанцию.
А проблемы есть везде. Вы знаете, что Россия к этому проекту приступила в начале 1990-х после распада СССР и продолжила то, что было начато компанией "Сименс" из Западной Германии. Они ушли из Ирана после начала ирано-иракской войны в 1980 году. На начальном этапе было немало сложностей, поскольку надо было адаптировать советские и российские технологии к немецким. Но благодаря кропотливой работе и тесному взаимодействию с иранскими партнерами нам в результате удалось выйти на достаточно хороший результат.
— Сейчас активно обсуждается вопрос об оружейном эмбарго в отношении Ирана, которое, вероятно, будет отменено осенью. Какие действия можно ожидать на этом направлении от российской стороны?
— Действие оружейного эмбарго прекращается 18 октября 2020 года. Думаю, что неуклюжие попытки американцев этому воспрепятствовать вряд ли увенчаются успехом. США сами грубым образом нарушили международное право, не выполнили свои собственные обязательства, а теперь пытаются подвигнуть другие государства пойти по этому же пути.
Россия не видит никаких проблем с тем, чтобы снять это эмбарго и продолжить наше сотрудничество с Ираном в военно-технической сфере. Если от иранской стороны будут поданы конкретные заявки, то они будут самым внимательным образом изучены в соответствии с международными нормами.
— Существуют ориентировочные сроки, когда могут состоятся саммит Россия — Иран — Азербайджан и следующая встреча глав государств в астанинском формате по вопросу сирийского урегулирования?
— Саммит Россия — Иран — Азербайджан планировался на август 2019 года. Затем он был перенесен, и пока новые даты озвучены не были.
Что касается встречи РФ, Турции и Ирана по Сирии, то на этот раз пришла очередь Тегерана организовывать встречу, и иранцы предложили ряд конкретных дат. Мы согласились на 5 марта, однако это не устроило турецкую сторону.
Иранцы недавно заявили, что, безусловно, хотели бы провести этот саммит на своей территории, но, как вариант, могут согласиться на видеоконференцию, как это было с саммитом G20, проведение которого планировалось в Саудовской Аравии. Надо следить за эпидемиологической обстановкой в Иране, Турции и России. Видеоконференция — это хорошо, но ничто не может заменить личные встречи, которые эффективнее и имеют более доверительный характер.
— Видеоконференция исключает саммит или возможно проведение переговоров в обоих форматах?
— Вероятнее всего, в случае организации видеоконференции следующий саммит пройдет уже не в Иране, а в другой стране. Но мне бы не хотелось давать конкретных прогнозов по этому вопросу. Давайте подождем, инициатива в любом случае должна исходить от наших иранских партнеров.
— Этот саммит в марте планировалось организовать в Исфахане. Сейчас иранская сторона все чаще говорит о Тегеране как о месте возможного проведения встречи в астанинском формате…
— Они действительно говорили про Исфахан, и я специально поехал в этот город, чтобы проверить гостиницы... Можно сказать, что провел рекогносцировку на месте.
Лично для меня и нашего посольства было бы удобнее, если бы этот саммит проводился в Тегеране. Это, прежде всего, проще с логистической точки зрения. Разумеется, когда приезжает президент, мы объявляем "тотальную мобилизацию" — все сотрудники российских загранучреждений, образно говоря, становятся под ружье. Цель одна — максимально успешное обеспечение визита главы Российской Федерации. За пределами иранской столицы наши возможности несколько ограничены.
В любом случае, какое бы решение ни приняла иранская сторона, мы отнесемся к нему с уважением.
Беседовал Никита Смагин