Булгаков здесь встретил свою любовь, а Маяковский потерял: что скрывают стены Дома Нирнзее

Сегодня дом №10 в Большом Гнездниковском переулке сливается с окружающей застройкой. Оказавшись рядом, сложно представить, что век назад эта девятиэтажка была самой высокой в Москве и казалась чем-то вроде сегодняшних башен в "Сити". Этот дореволюционный "небоскреб" построил в 1913 году архитектор Эрнст Нирнзее. Здание сразу же стало достопримечательностью не только из-за своей высоты, но и благодаря атмосфере: здесь работали и влюблялись писатели, на крыше под оркестр наслаждались жизнью нэпманы, в подвале давали спектакли артисты МХТ, а Михаил Булгаков ел блины с будущей женой.

Когда в 1912 году инженер Эрнст Нирнзее задумал дом в девять этажей, комиссия по строительному надзору заволновалась: "Несущие конструкции такую махину не выдержат, уменьшайте до восьми". Нирнзее — обрусевший выходец из Польши, уже заявивший о себе в Москве постройкой многих доходных домов, — сумел убедить чиновников, что многоэтажка будет устойчивой. А к девятому этажу добавил, по сути, и десятый — спроектировал на крыше общественное пространство.

В 1913 году строительство было завершено. Слова "небоскреб" в употреблении тогда не было, но высота дома Нирнзее (44 м) кружила москвичам голову — постройку стали называть тучерезом. И "домом холостяков" — все квартиры в здании были небольшими (от 28 до 47 кв. м) и без кухонь. По задумке Эрнста Нирнзее, которого волновали не столько эстетические вопросы, сколько коммерческие, жилье предназначалось для одиноких мужчин — служащих, которые могли позволить себе доставку блюд из ближайших ресторанов. Впрочем, архитектурный облик дома все равно впечатлял — мозаичные панно Александра Головина, эркеры, ажурные ящики для цветов и другие украшения фасада. Да и женщин в Доме Нирнзее было достаточно — "тучерез" быстро стал точкой притяжения для московской богемы и начал обрастать историями.

Крыша дома твоего 

Визитной карточкой Дома Нирнзее была плоская крыша — на лифтах, которые в начале XX века тоже были нечастым явлением, можно было подняться на нее и увидеть панораму города. Изначально Эрнст Нирнзее рассчитывал открыть на крыше столовую, но задумке помешала Первая мировая война. Она в целом смазала планы и пути архитектора — в 1915-м на волне антинемецких настроений Нирнзее (которого многие считали немцем) продал дом другому предпринимателю. А затем его следы затерялись — долгие годы ходила легенда, что строитель покончил с собой в своем же "тучерезе". Версия о том, что он просто уехал из России, подтвердилась лишь несколько лет назад, когда в Польше обнаружили могилу Эрнста Нирнзее. 

Так или иначе мечта архитектора воплотилась — первое кафе открылось на крыше в 1916-м, а в годы НЭПа разросся целый комплекс: ресторан, в котором гостей встречал оркестр, смотровая площадка, сад с фонтаном, кинотеатр. Зимой на крыше заливали каток, а еще снимали кино — товарищество "Киночайка" оборудовало для этого павильон. Кстати, притягивало это место кинематографистов и в дальнейшем: именно на крыше Нирнзее сидят Калугина и Новосельцев из "Служебного романа". Также в доме снимались некоторые сцены из фильмов "Курьер" Карена Шахназарова и "Место встречи изменить нельзя" Станислава Говорухина.

В 1920-е ресторан на крыше превратился в кафе-столовую Моссельпрома — с "прекрасной кухней и умеренными ценами", рассчитанную не только на нэпманов. По городу было несколько заведений Моссельпрома, рекламу и слоган "Нигде кроме как в Моссельпроме" для них придумал Владимир Маяковский. А вот Михаил Булгаков посвятил крыше несколько абзацев в рассказе "Сорок сороков"(1923): "На нижней платформе, окаймляющей верхнюю, при набегавшем иногда ветре шелестели белые салфетки на столах и фрачные лакеи бежали с блестящими блюдами <...> Четыре накрашенных женских лица торчали среди нэпмановских голов, и стол был залит цветами. <...> На нем было только пять кусочков свободного места, и эти места были заняты бутылками. На эстраде некто в красной рубашке, с партнершей — девицей в сарафане, — пел частушки".

Примечательно, что в годы Великой Отечественной войны высокий дом почти не пострадал — на его крыше установили ПВО и зенитную батарею. Позже с крыши дома стали давать салюты — сначала в честь освобождения городов, затем по государственным праздникам. В советские годы на крыше была игровая площадка — жильцы вспоминают, что она успешно заменяла детям двор, который в Доме Нирнзее не предусмотрен. Справлялись с этой задачей и просторные длинные коридоры внутри здания — по ним спокойно можно кататься на велосипедах и роликовых коньках.

Подземелье "Летучей мыши"

Жизнь кипела не только на крыше, но и в подвале дома. С 1915 года там работал театр-кабаре "Летучая мышь". Нирнзее спроектировал функциональную сцену, фойе и довольно просторный зрительный зал. Выступали здесь артисты МХТ и других театров, в репертуаре были оперетты и водевили. Билеты по тем временам были недешевыми, в буфете продавали дорогое шампанское. "Деньги лились в кассу рекою, гремели аплодисменты и комплименты", — писал критик Николай Эфрос в 1918-м. 

В 1920-е "Летучую мышь" сменило другое кабаре — "Кривой Джимми". В этом же подвале берет корни история и Московского театра сатиры. В разные годы "резидентами" Нирнзее были и Малый театр, и цыганский "Ромэн". 

О том, какой насыщенной век назад была жизнь на крыше дома, сегодня можно только фантазировать, а вот побывать в театральных кулуарах может любой желающий. С 1958 года и до сих пор в цоколе располагается Учебный театр ГИТИСа, спектакли играются регулярно. В 2019-м в пространстве восстановили оригинальный дореволюционный интерьер и обновили зрительный зал.

"Жена от дьявола" для Булгакова

Притягивал Дом Нирнзее не только нэпманов и театралов, но и литераторов. В разные годы здесь находились редакции журналов "Гудок", "Огонек", "Альманах библиофила", "Литературная учеба", "Советский писатель", московская редакция берлинской газеты "Накануне". Уже полвека на крыше "прописан" журнал "Вопросы литературы", причем в редакцию можно заглянуть — там проходит выставка "Литературный этаж", рассказывающая о доме и его людях.

В "тучерезе" отметились Борис Пастернак, Максим Горький, Давид Бурлюк, Велимир Хлебников, Алексей Толстой, Константин Паустовский, Илья Эренбург, Михаил Шолохов, Александр Солженицын и многие другие. Кто-то заглядывал ненадолго, кто-то бывал здесь сутками — говорят, в квартире Давида Бурлюка на третьем этаже собиралась вся поэтическая братия. 

Судьбоносным посещение дома оказалось для Михаила Булгакова: именно здесь он встретил Елену Шиловскую — женщину, ставшую его третьей женой и прототипом Маргариты. Как и героиня, Елена была замужем за обеспеченным человеком — крупным советским военачальником Евгением Шиловским. Для богатой, красивой, но скучающей женщины встреча с Булгаковым — по сути Мастером — стала роковой.

По воспоминаниям Шиловской, почти весь вечер после знакомства они провели вместе. У нее распустились какие-то завязочки на рукаве, и она попросила Булгакова завязать их. "Он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь. <...> Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь", — писала Елена.

Булгаков же вспоминал, что в юности цыганка нагадала ему три жены: первую — от Бога, вторую — от людей, третью — от дьявола. В том числе поэтому встреча с Шиловской казалась ему особенной и вдохновила его на главный роман. Как и прототипы, Мастер и Маргарита по сюжету познакомились в переулке рядом с Тверской — в одном из них и находится Дом Нирнзее. "Она повернула с  Тверской в переулок и тут обернулась <...> И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах! <...> Я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой", — описывал Булгаков встречу героев.

Разбитое сердце Маяковского

Связан Дом Нирнзее и с любовными драмами Владимира Маяковского. В одной из квартир проживала его возлюбленная — Софья Шамардина, общественная и политическая деятельница, мемуаристка. Шамардина родилась в Минской губернии, училась в Петербурге на Бестужевских курсах, была умницей и красавицей, проводила много времени в околопоэтических кругах и восхищала собой футуристов.

Ее роман с Маяковским начался в 1913-м и был пылким — по версии доктора исторических наук Александра Гужаловского, Соночка (как ее называл Владимир) даже забеременела. Маяковский думал на ней жениться, но Софья отказала ему и сделала аборт после того, как поэта раскритиковал и оклеветал Корней Чуковский. Писатель был приятелем ее родителей и по их просьбе присматривал за девушкой. После Маяковский без памяти влюбился в Лилю Брик, а Соня закрутила роман с Игорем Северяниным. 

Дальнейшая судьба Шамардиной сложилась трагично. В 1937-м ее арестовали и обвинили в контрреволюционной деятельности — в общей сложности Софья провела в лагерях и поселениях около 17 лет. Последние годы своей жизни Шамардина жила в пансионате в Переделкине — считается, что место там она получила благодаря Лиле Брик. 

В конце 1980-х во время ремонта в Доме Нирнзее за старым зеркалом рабочие нашли записку: "Люблю зеркало. Хочу сегодня быть красивой. Я очень люблю тебя, Владимир Маяковский. Стихи твои и тебя. Софья". Кто знает, как сложилась бы их история, если бы поэт ее все же получил.

Дарья Шаталова