14 июня в возрасте 82 лет скончался режиссер Станислав Говорухин. Егор Беликов — о том, что кинематографист хотел сказать, кажется, во всех своих фильмах.
Говорухин не менялся. Это узнает каждый, кто посмотрит его любой ранний и любой поздний фильм. Они, конечно, будут разные: меняется техника, команда, все меняется. А что-то неописуемо говорухинское остается. Он берег свое понимание того, каким должно быть кино, от всяких посягательств и этим был ценен.
Неизменность режиссерского стиля Говорухина, с одной стороны, можно расценить как чрезмерный консерватизм, с другой — оценить незыблемость авторских представлений о прекрасном. Проще говоря, если снимать кино с 1964 года (мой папа на свете меньше живет), то труднее всего — не измениться. А он взял и не изменился. Эта монолитность видна в любом его творческом поступке.
Если говорить о Говорухине, то начинать надо с Высоцкого, хотя он вообще мастерски открывал актеров: "Приключения Тома Сойера" — Владислав Галкин, даже поздний фильм "Благословите женщину", и тот — первая роль для Светланы Ходченковой. Но фактически это именно Говорухин преподнес народу образ того Высоцкого, которого все полюбили. Это он, начинающий режиссер из ВГИКа, а ведь "Вертикаль" была его первым фильмом (даже не самостоятельным, для него и Бориса Дурова это был дебют на двоих), вывез съемочную группу на неделю в горы.
Он очень точно почувствовал, что поэту и певцу надо в любом случае впитать атмосферу, он, как хамелеон, должен был адаптироваться под обстановку. "Володя жадно вслушивался в разговоры, пытался схватить суть, понять, ради чего все это..." Ему понадобилось совсем немного времени: "Альпинисты считали его своим. Верили, что он опытный восходитель. А он увидел горы впервые за два месяца до того, как написал ставшие такими популярными песни о горах". Так и появился фильм "Вертикаль", а дальше вы все сами знаете.
Такой вот он был всегда — хитрый, но помалкивающий до поры до времени о своих хитростях. Например, из воспоминаний участников съемок его фильмов выясняется, что он строил далеко идущие планы по поводу Высоцкого в "Место встречи изменить нельзя". Это ведь Владимир Семенович пришел к Говорухину с оригинальной книгой, убедил его снимать. Затем Станислав Сергеевич смог впечатлить авторов книги, и ему отдали ее постановку. Затем Говорухин, видимо, имея в голове длинный продуманный план, сделал пробы Высоцкого и еще других актеров, которые явно не подходили. Так и утвердили нашего Глеба Жеглова.
Связь их теперь вечная. Высоцкий умер, пока в Москве гремела Олимпиада-80. Говорухин — в преддверии чемпионата мира по футболу
Такой же хитростью, надо полагать, была его съемка в "Ассе". Говорухину вообще страшно не нравилось сниматься, Соловьев вспоминал: "Это было самое тяжелое — склонить Славу. Уже потом, когда я привозил всю эту кодлу куда-нибудь, все падали в ужасе от их внешнего вида, и первый — Слава. Он говорил: "Мало того, что я вообще не хотел сниматься, мало того, что я ненавижу это занятие, а еще и с этим народом брататься... что это вообще такое?" Он их как чумовых обходил, даже уже потом, на пресс-конференции, он все равно садился в стороне". И все равно: в Крымове так много настоящего Говорухина, который, даже актерствуя, не собирался меняться, это первой заметила жена Говорухина, прочитавшая сценарий. "Ой, я не знаю, но я читала. Сереженька, а откуда вы так хорошо знаете Славу? Все его привычки — я когда читала, мне прямо страшно было. Он же правда ходит в майке и в трусах, только у него номер не тринадцатый, а девятый".
А уж как заметен характер Говорухина в его позднем творчестве, которого стало значительно меньше из-за его политической деятельности. Но все же. Вот Weekend, фильм, скажем честно, неудачный (но даже неудачный, кстати, очень индивидуально, по-говорухински), причем настолько, что на "Кинотавре" над ним в зале смеялись, хотя это по идее драма. Тогда Говорухин в первый раз ушел из кино, сказал, что ему неинтересно, куража нет. Затем снял "Конец прекрасной эпохи", назвал его своим лучшим фильмом и опять ушел. Потом опять опроверг уход. "Будем считать, что это вгорячах сказано". Теперь уже не сможет снова все переиграть Станислав Сергеевич. "Конец прекрасной эпохи" — лучший фильм, отрицать уже не получится. А из кино он ушел уже навсегда, и мы остались без Говорухина.
"Конец прекрасной эпохи" — это кино безусловно ностальгическое и отчаянно консервативное. Но оно в то же время настолько проникнуто светлой тоской по тем временам, которые никогда не вернуть, что становится даже неважно, какие конкретно времена Говорухин имеет в виду, и испытывает ли он по ним такую вот ностальгию, как кажется (ведь довлатовская проза была, конечно, о другом). Да, этот, как теперь понятно, фильм-завещание предвосхитил тренд на неожиданные экранизации Довлатова (в 2018-м таких фильмов уже два, это "Довлатов" Германа-младшего и странное, пусть и одобренное наследниками писателя переосмысление "Заповедника" Безруковым и его женой). И насколько же оно при этом яркое, светящееся прошлым, которое мы вовсе не потеряли, не забыли, а любим и ждем в гости. Хвалить этот фильм, когда он вышел, мало кто решился. Зря.
Говорухин много на что повлиял, всё и навсегда изменил (ну, как минимум в плане ощущения того, каким было и стало отечественное кино), но в то же время невозможно, кажется, выделить что-то конкретное. Он был консервативен, был жестким в своих убеждениях. Это он инициировал закон о запрете мата в кино и на ТВ, этот закон, конечно, тоже на многое повлиял, особенно на отношение к нему всех режиссеров, которые себя в творческом поле так, как Станислав Сергеевич, не ограничивали.
И в то же время это он прислал на "Кинотавр"-2018, который закончился несколько дней назад, письмо, как теперь стало понятно, прощальное. Привычные слова: "Хочу сердечно поприветствовать... Кино — это неотъемлемая значимая часть культуры... Трудиться в сфере кино очень почетно, но вместе с тем чрезвычайно ответственно... Желаю участникам фестиваля раскрыть свой дар и снимать свое кино". Но ему почему-то важно было их передать. Это фактически последнее публичное заявление от Говорухина к самым дерзким авторам отечественного кинопрома, в их числе — самым молодым.
Что он хотел им сказать? Может, просто напомнить о себе как о символе неизменности, о том, что кино можно дальше снимать в лучших советских традициях, если хочется. О кино, "которое мы потеряли", пользуясь названием еще одного громкого и очень личного фильма Говорухина. О том, что он-то, конечно, был человек из прошлой, пусть и прекрасной эпохи, но прекрасная эпоха никуда не делась. Ведь если о чем-то и говорит абсолютно любой фильм вечного режиссера Говорухина, так это о том, что любая эпоха прекрасная и нет ей конца.