Действующая администрация США оставляет подводные камни, о которые вполне может споткнуться следующая. Госсекретарь Майкл Помпео в ноябре анонсировал блиц-программу санкций, направленных против Ирана. Каждую неделю в течение 60 гарантированно остающихся республиканцам дней в силу будет входить одна или несколько новых рестрикций. Первые из этих мер огласили 18 ноября: под ограничения попали благотворительная организация "Мостазафан" и министр разведки Махмуд Алави. Практика политической жизни показывает: вводить санкции гораздо проще, чем отменять их. Байден, если победит, вынужден будет иметь дело с оставленным ему Трампом наследством и объяснять, что получил в обмен на снятие каждого ограничения. Этот процесс рискует затянуться, а многие санкции — так и остаться на месте. Тем более что время работает на конфликт: в 2021 году в Иране состоятся всеобщие выборы, на которых могут победить ультраконсерваторы — решительные противники любого сближения с Америкой.
Восточное единоборство
Стратегическая цель администрации Трампа — сделать так, чтобы заложенные ею подходы продолжали действовать и при правлении демократов. Это касается и ближневосточной политики, где споры между республиканцами и демократами ведутся о степени поддержки Израиля, отношениях с Саудовской Аравией и мерах по недопущению создания Ираном атомного оружия. Стратегия, выбранная демократами, предполагает поиск компромисса. Республиканцы, напротив, делают ставку на давление. "Цели администрации Трампа в отношении Ирана остаются неясными, но более всего напоминают попытку довести тамошние власти до коллапса или до безоговорочной капитуляции", — прокомментировал в разговоре с ТАСС эксперт вашингтонского Института стран Персидского залива Али Альфонех.
На официальном дипломатическом языке подход Белого дома получил название тактики "максимального прессинга". Начало ей положили в 2018 году, когда США вышли из ядерной сделки, оставлявшей Тегерану доступ к иностранным рынкам. С тех пор эта возможность все больше ускользает от иранских властей. Поставленные перед выбором зарубежные компании предпочли сохранить свои позиции в Америке и свернули сотрудничество с Ираном.
"Максимальный прессинг" с самого начала затронул иранский нефтяной экспорт — главную статью местных доходов. Под давлением США традиционные партнеры Тегерана стали один за другим отказываться от покупки его углеводородов. Некоторым Белый дом давал отсрочки, однако настаивал на прекращении сырьевых закупок в обозримом будущем. Итог для Ирана оказался удручающим. В 2018-м ВВП снизился на 5,4 %, в 2019-м — на 7,6%.
Несмотря на столь глубокое проседание, далеко не все возможные санкции были введены в действие. Как дают понять в Госдепартаменте США, удар может прийтись по любым государственным организациям Ирана, связанным с его баллистической программой (ее опасность в том, что иранские ракеты потенциально могут долететь до территории Израиля) либо поддержкой шиитских движений на Ближнем Востоке (их ракеты действительно долетают: у одних — до Израиля, у других — до Саудовской Аравии). В фокусе внимания Госдепа одна из близких Ирану сил — "Ансар Аллах", или хуситы Йемена.
В этом вопросе позиции демократов и республиканцев расходятся. Джозеф Байден призывает к миру в Йемене и критикует многолетнюю саудовскую военную операцию. Если Госдеп, как от него ожидают, в ближайшие недели причислит хуситов к террористам, то новой администрации трудно будет призывать кого бы то ни было садиться с ними за стол переговоров.
Сделка на переделку
На этом фоне практически все ожидают от Джозефа Байдена быстрых действий. Экономике Ирана, серьезно пострадавшей от пандемии, срочно требуется глоток свежего воздуха — им вполне могло бы стать упразднение основных положений санкционного режима. Глава МИД исламской республики Джавад Зариф считает, что достичь этого просто: достаточно "трех указов" Байдена. Президент Роухани видит этот переход сложнее: он не против сначала получить с Америки компенсацию за упущенную выгоду на нефтяном рынке в 2018–2020 годах.
Несмотря на эти расхождения, предполагаемую победу Байдена в Тегеране восприняли как несомненную удачу. "Трамп уйдет через 70 дней. А мы остаемся здесь, и навсегда. Ставка на посторонних в надежде обеспечить безопасность не оправдывает себя", — написал в Twitter Зариф. Оттенок торжества в речи политика объясним: ведь именно при вице-президентстве Байдена в 2015-м была заключена ядерная сделка. Нормализацию в Тегеране воспринимают как "автоматическое" возвращение к прежнему порядку вещей. Однако неясно, согласен ли на это Байден. Со времени избрания его команда не сделала ни одного заявления об Иране, хотя ранее объявивший о победе демократ направлял примирительные сигналы: давал обещание вернуться к сделке, если на то же согласится и Тегеран.
Заново поразмыслить Байдену действительно есть над чем. В запутанном переплетении интересов, которое представляет собой Ближний Восток, любая уступка одному из игроков неизбежно оборачивается ослаблением его непосредственных оппонентов. Это верно и в случае Ирана, врагами которого с конца 1970-х выступают Израиль и Саудовская Аравия. Происходящее напоминает игру с нулевой суммой: побеждает Иран — терпят урон некоторые из его соседей по региону, причем именно те, кто успел выстроить доверительные отношения с США.
Выведя Иран из-под санкций, Байден может, сам того не желая, помочь хуситам в их противоборстве с Саудовской Аравией. Экономическое усиление Тегерана придаст импульс "Хезболлах" в соседнем с Израилем Ливане и ХАМАС в Секторе Газа. На этой территории в последние дни беспокойно: возобновились обстрелы израильской территории, за которыми последовали ответные удары Тель-Авива.
Тегеранская конференция?
Против автоматического возвращения к сделке 2015 года выступают, как это ни удивительно, и ее безоговорочные сторонники прежних лет — европейцы. Сначала осудившие Трампа за односторонний подход, позже они сообразовали свой курс с тем, который проводили в жизнь республиканцы. Франция и Великобритания предлагают заменить старую ядерную сделку новой, которая накрывала бы и ракетную программу. Это в свою очередь требует переговоров и, возможно, непростых. Они могут затянуться до критичеcкого рубежа иранской внутренней политики — президентских выборов 18 июня 2021 года.
Уже после введения американских санкций в 2018-м судьбу нынешней умеренной иранской администрации считали предрешенной. Падение ее популярности в иранском истеблишменте открывало дорогу к власти их непосредственным конкурентам — ультраконсерваторам, выступающим за изоляцию от окружающего мира. Для этой части политического спектра успех Байдена и перспектива разрядки оказались скверной новостью. "Враждебность США к Ирану не начиналась при Трампе и с Байденом к концу не подойдет <...>, а в правительстве находятся те, кто уже три года объясняет все трудности страны срывом ядерной сделки. Теперь они будут использовать итог американских выборов со своими политическими целями", — заранее возмущена ультраконсервативная иранская газета "Кайхан".
И все же естественно предположить, что симпатии избирателя могут качнуться в сторону от консерваторов и вновь принести успех умеренной партии, если договоренностей об облечении санкционного режима удастся добиться до лета 2021 года. Если нет, то возвращение сторонников жесткого подхода неизбежно. И тогда договариваться с Ираном станет сложнее, а демократы, возможно, и сами откажутся от этой идеи.
За всем происходящим на Ближнем Востоке внимательно следит Китай, для которого от исхода возобновляющихся ирано-американских переговоров зависит будущность его собственной готовящейся сделки с Тегераном — Программы сотрудничества на 25 лет, детали которой держатся в секрете. У соглашения немало критиков. Сохранится ли оно, удержит и усилит ли Поднебесная свое влияние на Ближнем Востоке, станет ясно в ближайшие месяцы.
Игорь Гашков