На контрасте с долгой историей социалистических движений это праздник, появившийся буквально на днях. 27 ноября 2007 года Генеральная Ассамблея ООН утвердила, а с 2009-го официально ввела Международный день социальной справедливости и равенства, призванный напоминать человечеству об общественных пороках, с искоренением которых ничего не выходит: нищете, бесправии, угнетении, отсутствии самого необходимого — как и надежд изменить положение к лучшему. Столь позднее появление праздника не случайность. После распада СССР идеи социальной справедливости надолго потеряли популярность, а затем стали возвращаться, но... на Западе и в развивающемся мире их толкуют совершенно по-разному.
Война дворцам
В 2022 году Латинская Америка остается регионом, где идеи социальной справедливости в интерпретации XX века вполне способны менять ход истории. На выборах в Чили в декабре их представлял 35-летний бывший студенческий лидер Габриэль Борич. Результат — уверенная победа с 55% голосов и формирование правительства с участием леворадикалов и внучки свернутого в 70-е Сальвадора Альенде. Программа Борича испугала The Wall Street Journal: поднять МРОТ на 60%, сократить рабочую неделю и увеличить отчисления от бизнеса больше чем наполовину.
В отличие от Восточной Европы, где на протестах тон задают неолибералы, в Латинской Америке их место принадлежит левым активистам. Восхождение Борича началось с акций неповиновения, проведенных ими в 2019 году после повышения цен на транспорт. Волнения остановила только пандемия. Но последовавшая за ней электоральная кампания высветила непопулярность модели общества, в основу которой заложено неравенство: сосуществование отдельно друг от друга престижных (но всегда дорогих) школ и больниц с бесплатной, но не выдерживающей критики государственной инфраструктурой. Чилийцев раздражала доходная, зато узконаправленная пенсионная система — и они поддержали кандидата, обещающего заменить ее государственной, распространяющейся на всех.
Успех идей социальной справедливости в Чили отражает запрос на солидарные действия бедных, характерный для Латинской Америки в целом. В то время, когда Борич вел своих сторонников на столкновения с полицией, волнения развернулись в Колумбии, подстегнутые слухами о планах правительства сократить минимальный размер оплаты труда для молодежи и отменить пенсии части пожилых. В ходе манифестаций левые стали повышать ставки, требуя от властей... всеобщего базового дохода. Эквадор также захлестнули социальные протесты перед пандемией — левые добивались (и добились) сохранения государственных субсидий на покупку горючего, без чего его стоимость взлетела бы вдвое. Любопытно: как эквадорские, так и колумбийские протесты не вызвали большого резонанса в мировых СМИ, либо освещавших их нейтрально, либо становившихся на сторону правительств.
Другая справедливость
Такой подход неудивителен, если принять в расчет, что идеи социальной справедливости понимаются в западном мире совершенно иначе, нежели в развивающихся странах. США и европейцы выработали собственный подход к тонкой материи равенства. В его основе — представление о честно работающем капиталистическом соревновании. А основной опасностью считается предвзятость, искажающая результаты конкуренции. Предубежденность, в свою очередь, может быть расовой, гендерной или корениться в любых других комплексах либо стереотипах. Им и была объявлена война.
Это понимание социальной справедливости своеобычно, поскольку не предполагает борьбы с бедностью — ее заменяет стремление к равной представленности мужчин, женщин, людей всех рас и предпочтений среди нашедших себя на рынке труда, добившихся успеха или поднявшихся до социального лидерства. В случае если социальное соревнование дает другие результаты, его корректируют. Этому служат программы позитивной дискриминации, в разной степени и все же повсеместно представленные в странах западного мира.
В 2022 году самый высокопоставленный борец за позитивную дискриминацию на планете — вице-президент США Камала Харрис. До того как начать политическую карьеру в Вашингтоне, она, еще будучи генеральным прокурором Калифорнии, включилась в борьбу за сохранение расовых преимуществ (в пользу афро- и латиноамериканцев) при приеме в вузы. Из секретариата Харрис бумаги поступали прямо в Верховный суд, где университеты Техаса и Мичигана вели тяжбу за право на сохранение позитивной дискриминации, завершившуюся для них неудачно.
Иначе обстоят дела у Гарвардского университета, свой суд выигравшего. В 2022 году этот вердикт пробуют оспорить на уровне Верховного суда США. Истец — объединение "Студенты за честный прием в вузы" и его бессменный лидер Эдуард Блюм, уверенный, что остался без юридического образования из-за того, что приемные комиссии подходят к отбору кандидатов предвзято — с учетом их расовой принадлежности. В администрации Байдена и Харрис следят за разгорающейся тяжбой внимательно, но безо всякого сочувствия. Президент США успел высказать свое мнение: предложил Верховному суду не принимать к рассмотрению иск Блюма и его единомышленников.
То, что понимание справедливости, присущее администрации Байдена, чрезвычайно зависимо от идеи равной представленности, высветила полемика вокруг назначения нового судьи в Верховный суд. Байден дал обещание: это обязательно будет афроамериканка. На этом примере и на других он показывает, как будет следить за тем, чтобы ни одна расовая или гендерная группа на высоких административных постах ощутимо не преобладала: 60% нанятых им на работу в Белый дом — женщины, и они же занимают 56% руководящих позиций в его аппарате, чернокожий впервые получил пост министра обороны, а трансгендер вошел в правительство.
Те же негласные правила в Старом Свете. Во французских правительствах при президентах Олланде и Макроне соблюдался и соблюдается паритет между мужчинами и женщинами, а в 2021 году в Норвегии сформировали кабинет министров, где в большинстве оказались дамы. И это не впервые — в 2012 году "женское" правительство уже управляло Норвегией.
Стремление поставить социальную справедливость по-западному на прочное основание логически может привести к системе квот. В 2020 году Германия сделала шаг в этом направлении — утвердила минимумы женского представительства в руководстве крупных компаний, а Норвегия установила этот лимит на уровне 40% — хотя и только для части фирм. И все же в этом вопросе далеко до единства — Великобритания в позитивную дискриминацию на рабочем месте не верит и предпочла ее запретить.
Равные и еще равнее
Основная проблема, с которой сталкивается новая социальная справедливость Запада, касается ее соответствия традиционным критериям честности. Еще в 1990 году суть проблемы ухватили пиарщики Республиканской партии США, напечатавшие в предвыборной листовке так: "Вам нужна эта работа, и по своей квалификации вы превосходите всех. Но они предложили место другому из-за цвета кожи по причине расовой квоты. И что, разве это справедливо?" Та же логика — у одного из лидеров Республиканской партии Теда Круза, отреагировавшего на предложение Байдена гарантировать место в Верховном суде афроамериканке. "Ты белый парень? Извини, не повезло. Белая женщина? Тоже нет. Вы не подходите для этой работы", — пародирует Байдена Круз.
Социологические данные свидетельствуют: легче и лучше всего позитивную дискриминацию встречают там, где она затрагивает группы, которые действительно воспринимаются как уязвимые: инвалидов (за ними во Франции с 1987 года закреплена квота в 6% рабочих мест в большинстве предприятий госсектора) или борющихся с депопуляцией индейцев Канады, имеющих в отдельных штатах преимущества при поступлении в вузы и трудоустройстве. С куда большими трудностями водворение равенства сталкивается тогда, когда применять его предлагают с выгодой для менее благополучных финансово, но все же уверенно стоящих на ногах сообществ — мусульманских или афроамериканских. Предложение уступить им выглядит по-другому и с демографической точки зрения. Ведь доля североевропейского населения как в США, так и в ЕС сокращается, и с этой точки зрения социальная справедливость предстает не как акт солидарности, а как признание наступающих перемен в структуре общества, что далеко не одно и то же.
Отбросив классические идеи справедливости XIX века как тормозящие экономику, Запад заменил их новыми идеями социального равенства, предлагающими его осуществление без какого-либо ущерба для богатых: подвинуться во имя соцсправедливости предлагается одним представителям среднего класса в пользу других. С точки зрения устойчивости общества (и как ответ на коммунистическую критику) эта схема оказалась успешной, помогая одновременно и избегать революций, и выпускать пар. Но все же спустя десятилетия удачного использования сегодня она в кризисе — приводит западный мир к разладам, расовым спорам и гендерной взаимной неприязни.
Игорь Гашков