Между странами-лидерами исламского мира отношения развиваются от плохого к худшему. Вот уже более месяца предприниматели, политики и СМИ Анкары и Стамбула сетуют на бойкот, негласно объявленный турецким товарам Саудовской Аравией. По версии турок, грузовики с их продукцией останавливают на границе королевства, а давно налаженные торговые связи трещат по швам: коммерческие партнеры-саудовцы отказываются от продолжения закупок, ссылаясь на давление своего правительства. В Эр-Рияде бойкот не подтверждают, но представители элиты, от принцев до главы Торговой палаты, призывают сограждан не покупать товары из Турции, воздержаться от инвестиций в ее экономику и не посещать страну лично.
К негласному бойкоту в любой момент может присоединиться Каир — давний недоброжелатель Анкары в арабском мире. Повлияет ли это на геополитический курс президента Реджепа Тайипа Эрдогана? Если он повернет, то в какую сторону?
Остановка каравана
Неофициальный отказ иметь дело с Турцией — явная попытка наказать ее. Отношения Эрдогана с правящим домом нефтяной монархии строились на неустойчивой базе исламской солидарности. И в последние годы они чрезвычайно испортились.
В 2018 году в саудовском консульстве Стамбула произошло преступление, отголосок которого не смолк до сих пор. При невыясненных обстоятельствах был убит Джамаль Хашкаджи, журналист, известный острой критикой Эр-Рияда и испорченными отношениями с его правящей семьей. Турецкие власти посчитали расследование делом принципа и придали ему максимальную огласку. Ссылаясь на правоохранителей, СМИ стали выдвигать обвинения против властей королевства, что саудовцы не могли воспринять иначе как в штыки. Вполне официально две страны оказались по разные стороны баррикад.
Поводы испортить отношения предоставлялись и ранее. Турция и Саудовская Аравия не сходятся во взглядах на группировку "Братья-мусульмане" (БМ), запрещенную в России. В 2013 году "Братья", потерпевшие поражение в Египте, нашли пристанище у турок. Президент Эрдоган поддерживает дружбу с эмиратом Катар — крупнейшим спонсором этих исламистов. В Эр-Рияде БМ официально считают преступниками, а их влияние опасным для себя: ведь наряду с радикальным исламом, которым королевство не удивить, "Братья" призывают к введению народовластия, что для монархии неприемлемо.
Дружба Турции с Катаром — еще один пункт расхождений. С 2017 года Эр-Рияд проводит политику блокады в отношении своего зажиточного соседа, завершавшуюся до сих пор безрезультатно. Одна из причин — турецкие поставки, дополненные военным присутствием: в окрестностях Дохи Анкара, к негодованию Эр-Рияда, открыла свою военную базу.
Для саудовцев вторжение Турции в свою непосредственную сферу влияния — неприятный сюрприз. Хотя оно и закономерно. На пространстве Большого Ближнего Востока турецкая и саудовская политические модели сталкиваются между собой. Первая из них предполагает демократию, но стиснутую в каркас очень строгих исламских представлений. Саудовский вариант консервативнее — традиционные структуры власти и традиционный же ислам, без перемен. Оба пути открыты для десятков суннитских стран, выбирающих себе курс. В прошлом, в 2010-е, против светских режимов Асада и Каддафи турки и саудовцы действовали заодно, считаясь союзниками, но после завершения "арабской весны" дороги бывших попутчиков стремительно разошлись.
Вниз под полумесяцем
И все же разрыв торговых связей в год пандемии — неприятный сюрприз для любой экономики. По официальным данным, ВВП Турции между апрелем и июнем сократился на 11%. Такое падение ощутимо даже на фоне пессимистической общемировой статистики. Тем более что в турецком случае оно накладывается на долговременное снижение экономических темпов, начавшееся еще летом 2018 года и приведшее страну год назад в состояние рецессии.
Первые признаки проблем в турецкой экономике обозначились еще в конце 2016 года, когда курс местной валюты — лиры качественно снизился по отношению к доллару и евро. В середине 2018 года падение возобновилось и оказалось весьма чувствительным — минус 30%. Тогда же утратил энергию мотор местной экономики — строительная отрасль. Падение производства обострилось в первые два квартала 2019-го — минус 2,6% и 1,5% соответственно.
Такое резкое снижение произвело эффект разорвавшейся бомбы на фоне 2010–2017 годов, когда турецкий ВВП рос со средней скоростью 5–6% в год.
На 2020 год у турецких властей все еще были радужные планы: Министерство экономики анонсировало рост в 5%. В конце 2019-го производство действительно вышло в плюс, однако робкое восстановление свела на нет пандемия COVID-19. В этих условиях негласное эмбарго от одного из торговых партнеров Анкаре крайне не ко времени: оказалось неожиданным и при этом чувствительным ударом в спину.
От турецкого берега к Африке
Резкое ухудшение экономической ситуации создает ощутимые риски для президента Реджепа Тайипа Эрдогана, на помощь которому приходит внешняя политика. Уже в 2019 году падение уровня жизни, усиленное безработицей, привело действующие власти к поражению на выборах мэров Стамбула и Анкары. По их итогам сделалось ясно: поддерживать прежний негласный договор с избирателями невозможно. Тогда как в прошлом популярность Эрдогана строилась на открывавшихся экономических перспективах, отныне потребовалась иная причина поддерживать существующий порядок вещей.
К этому времени турецкие власти уже отыскали ее в области восстановления международного престижа. Начиная с 2018 года Анкара все настойчивее дает знать о своих интересах в делах средиземноморских и исламских стран. Открытие месторождений газа у берегов Израиля подтолкнуло турок к сырьевым интервенциям: суда-разведчики, направленные Эрдоганом, ищут и находят природные ископаемые в прибрежных зонах, на которые претендуют другие государства — Кипр и Греция. Ухудшение отношений с Афинами привлекло внимание другого геополитического игрока — Франции. Парижу не нравятся разведывательные работы турок, а кроме того, их участие в ливийском конфликте пусть на стороне признанного ООН правительства, но — как утверждают в Париже — в обход установленных ООН запретов на поставки оружия.
Ливийская война усугубила трения между турками и их исламскими соседями — большей частью арабского мира во главе с Египтом и Объединенными Арабскими Эмиратами. Обе эти страны чрезвычайно враждебны "Братьям-мусульманам", поэтому внешнеполитические расхождения усиливаются идейными. В сентябре 2020 года Лига арабских государств призвала Анкару воздержаться от вмешательства в дела арабского мира, которое назвала "провокативным". Поддержать резолюцию отказались всего четыре страны из 22, обозначив реальную сферу влияния турок: это Катар, признанные власти Ливии, контролирующие лишь часть территории, африканские Сомали и Джибути.
И все же наибольшую опасность курсу Реджепа Тайипа Эрдогана представляют страны Запада. Лидер президентской гонки в США Джозеф Байден дал обещание в случае своего избрания ужесточить американскую политику на малоазиатских берегах. Еще в 2019 году Палата представителей Конгресса США поддержала антитурецкие санкции — их введение (и наполнение конкретным содержанием) откладывается из-за позиции президента Дональда Трампа. Его уход может стать для турок предвестием неприятных перемен.
Тучи сгущаются и в Европе, где за новые ограничения против Анкары выступает Греция, поддержанная Францией. Европейцы могут ввести свои санкции вслед за американцами.
Турция сосредотачивается
И все же — настолько ли опасно положение Реджепа Тайипа Эрдогана, чтобы он изменил курс своей внешней политики? Ответ на этот вопрос, скорее всего, отрицательный. Вопреки резкой риторике, раздающейся против Турции со всех сторон, пространство маневра для противников Анкары так же сужено, как и для нее самой. Турцию удобно критиковать. Но рвать с ней — серьезный риск, особенно для стран Запада, входящих вместе с Анкарой в Североатлантический альянс. Остается довольствоваться тем, что есть, ведь менее авторитарных и более уступчивых партнеров в исламском мире НАТО в любом случае не найти.
Тем более что базовые интересы западных стран Турцией все еще не задеты, а это создает соблазн принятия символических, не способных оказать реального воздействия санкций. Такие ограничения сродни последнему предупреждению и почти не скажутся на благополучии турецкой экономики. Вероятнее всего, поэтому Эрдоган и не подает признаков, что обеспокоен.
Что же касается Саудовской Аравии, то, несмотря на все усилия королевства, нанести непоправимый урон турецкой экономике не в его силах. По официальной статике, нефтяная монархия не входит в число 15 основных экспортных партнеров Анкары. Это означает, что в крайнем случае саудовским гневом турки могут и пренебречь.
Игорь Гашков