Его победы над врагами остались в памяти надолго, поскольку хорошо запомнились сами его враги. Шведы, литовцы, немцы-крестоносцы (их иногда называли проще — немцами или "безбожными немцами") укрепились у древнерусских рубежей в XIII веке, положив начало долгому и кровопролитному противостоянию. Александр Невский, родившийся 13 мая 1221 года, — самый успешный его участник. Уже очень скоро благодаря победам на Неве и на льду Чудского озера князь превратился в образец для подражания: символ того, что успех против численно и экономически превосходящего противника не только возможен, но и практически достижим. Имя Александра ставили в пример русским войскам во время Северной (XVIII века), Первой и Второй мировых войн. Позже родилась черная легенда о князе как пособнике монгольских завоевателей. И евразийская — как искреннем приверженце Орды. Память об Александре Невском сама превратилась в поле битвы.
Князь вынимает меч
Однако все начиналось для Александра иначе — с молчания. В шведских источниках нет ни слова о первой выигранной им битве — у будущего ярла этой страны Биргера 15 июля 1240 года на берегу Невы. Согласно же русским свидетельствам, Александр атаковал противника, заведомо превосходившего его по количеству войск. Бой завязался в нескольких километрах от городской черты нынешнего Санкт-Петербурга. Александр опрокинул неподготовленный вражеский лагерь, наказав скандинавов за плохо поставленную разведку. Это можно интерпретировать и иначе: шведов некому было предупредить. Предки современных ижорцев Ленинградской области, народ ижора, встали на сторону Александра, сообщив ему о приближении неприятелей, и обещали провести к их лагерю. Князь быстро решился атаковать, не дожидаясь подкреплений, и, как сообщает летопись, добрался до самого Биргера: "...королю возложил печать на лице острым своим копием". Древнерусское известие понималось иногда как легенда, а иногда как преувеличение , но когда в 2002 году вскрыли захоронение Биргера, на костях обнаружили следы ранений, в том числе повреждения в правой глазнице черепа ярла.
Победа малой кровью скоро стала основой харизмы Александра как лидера опустошенной монгольским нашествием Руси, надеявшейся как раз на такие победы, и сделала его знаменитым. Житие приводит слова князя о соотношении сил: "Братья! Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем... Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог". В 1240 году Ливонский орден немцев-крестоносцев (в 1237-м объединившийся с Тевтонским) атаковал новгородские и псковские рубежи.
Великий князь владимирский Ярослав Всеволодович направил возглавить сопротивление своего сына Андрея, но новгородцы настояли на кандидатуре уже побеждавшего с их войсками Александра. 1241–1242 годы — северный триумф Александра Невского. Князь выбивает крестоносцев из новгородской крепости Копорье, входит в захваченный ими Псков, освобождает только что потерянную Псковскую землю, а затем переносит войну на территорию противника. Там, на берегу Чудского озера, разыгрывается главная битва кампании — Ледовое побоище, исход которой не оставляет шансов ордену. Русские и западные источники разнятся в описании сражения, но согласны, что крестоносцы оставили поле боя, а Александр возвратился в русские княжества с победой, имевшей долгосрочные последствия: на обозримое будущее нападения ордена прекратились.
Именно практический итог выигранной Александром войны важнее деталей о Ледовом побоище, восстановить которые спустя столетия практически невозможно. Западные и русские свидетельства находятся в непримиримом противоречии между собой: согласно первым, жизни на озерном льду лишились 26 рыцарей, согласно вторым — 400, что значило бы: после встречи с русскими орден потерял большинство своих воинов. Иностранные авторы, отдавая предпочтение латинским хронистам, ставят значение битвы под сомнение. Но невозможно оспорить главное достижение Александра — изгнание крестоносцев из Пскова и освобождение территорий, по своей площади сравнимых с западноевропейским королевством. Победив ливонцев, как до того шведов, князь возвратился на родину с триумфом.
Матерь римская
Политика Александра во второй половине 1240-х привела к его канонизации православной церковью как защитника восточного христианства — на языке средневековой культуры благоверного князя. Это значило: в ходе переписки с папой Иннокентием IV, убеждавшим его принять католицизм, Александр от этой возможности отказался. Предложение папа делал ему в таких словах: "Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и ревностно увещеваем, дабы ты матерь Римскую церковь признал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому".
Александр ответил не сразу. Между тем в письме папы утверждалось, что отец князя — великий князь владимирский Ярослав Всеволодович прежде ответил согласием - принял католицизм перед смертью: "Ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из ордена миноритов, поверенного нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастливо не вырвала его из жизни".
Исследователи действительно считают смерть Ярослава Всеволодовича не до конца объясненной: иногда полагают, что он был отравлен в Орде. Расправиться с древнерусским правителем могли, если его подозревали в бунте. А условием подготовки к выступлению вполне мог бы оказаться союз с Римской католической церковью.
Основания для выбора в пользу Святого престола имелись. Падение Константинополя в 1204 году снизило престиж православного христианства в средневековом мире. В том же году болгарский правитель Калоян заключил унию с Римской церковью. На краткое время его правления Болгария оборачивается к католицизму. Подчинение папе римскому обсуждают и греки. В 1274 году император Византии Михаил VIII Палеолог еще заключит с понтификом унию в Лионе, подписание которой будет сопровождаться символическим жестом: патриарх Константинопольский Георгий Акрополит принесет присягу папе. На этом фоне обращение Руси к католицизму не выглядело бы невероятным. Более того, из переписки следует, что и сам Александр Невский... вполне рассматривал такую возможность: "Ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание", — напоминал Александру папа прошлое, добавляя, что князь соглашался перейти от слов к делу — возвести католический собор в Пскове.
И все же, взойдя в 1252 году на престол великих князей владимирских, Александр от переговоров с Иннокентием IV отказался. Последний ответ папе звучал так : "...а от вас учения не приемляем".
Что повлияло на решение Александра — неизвестно. Но иногда называют поездку за правом на великое княжение в Каракорум — легендарную столицу Монгольской империи, что совпало по времени с началом 1250-х. Увидев главный город страны, подчинившей Русь, Александр, возможно, был подавлен и посчитал сопротивление бесчисленным ордам невозможным. После этого все переговоры с Римской церковью были свернуты как с практической точки зрения бесполезные.
Путешествие во Внутреннюю Монголию
Впечатление, которое, вероятно, произвела ханская столица на князя, перекликается с другой легендой об Александре Невском — евразийской. Начало ей положили сообщения из исторического труда XVI века, содержащие в себе фактическую ошибку, а позже развитие восточная линия получила под пером историка и географа Льва Гумилева и его последователей, также погрешивших против истины. Суть построений евразийцев проста: Александр Невский ощутил духовное родство с монголами и стал подданным Орды не за страх, а за совесть. Но доказательства этой теории, почерпнутые из неклассических и поздних источников, обычно не выдерживают критики.
Тон двусмысленной "восточной аргументации" задал польский историк XVI века Рейнгольд Гейденштейн, написавший (он излагал ход войн своего времени), что прежде в Ледовом побоище на древнерусской стороне участвовали ордынцы. В наши дни это свидетельство не принимается в расчет. Дело в том, что Александр едва ли мог обратиться за монгольской помощью в 1242 году, поскольку не успел к этому времени завязать личных контактов с монголами и не имел оснований рассчитывать на их благосклонность. А Гейденштейну неоткуда было спустя три века получить сенсационную информацию, отсутствующую в других источниках. Вероятнее всего, польский автор перенес то, что ему было известно о Московской Руси, на Русь Древнюю. Но только Ивану Грозному служили вспомогательные татарские отряды, а в случае с Александром Невским, приди ему на помощь великий завоеватель хан Бату (Батый), расклад выглядел бы совершенно иначе.
В XX веке столь же неаккуратно обошелся с историческими свидетельствами и Лев Гумилев. В своих книгах он объявил Александра Невского побратимом монгольского хана Сартака, сына Батыя... но свидетельство об этом позаимствовал из незаслуживающего доверия источника — художественного романа 1940-х годов советского писателя Югова "Ратоборцы".
И все же, ища монгольские симпатии у Александра Невского, евразийцы отталкивались от действительного факта — в отличие от своего сына Василия, брата Андрея, других родственников, возглавивших мятежи против Орды, Александр большое восстание считал невозможным, а местные волнения предпочитал гасить собственными силами — то есть до прихода монголов, выступая таким образом на их стороне. Означало ли это прагматизм или преданность завоевателям не за страх, а за совесть? Во всяком случае, опыт победы малой кровью на Неве в случае с ханами Александру показался неприменимым.
Похороны при дворе императора
Ранняя смерть Александра Невского в 1263 году (ему было 42 года) перевела образ великого князя в иную плоскость: из мирской политики в область сакральную, затем в сферу военно-патриотическую и политическую. В XVII веке памятью об Александре Невском пробовал воспользоваться царь Василий Шуйский, доказывая (без генеалогических оснований), что являлся его потомком и, следовательно, имел права на престол.
В XVIII веке об Александре по своим причинам вспомнил Петр Великий. Затяжная война со шведами, начавшаяся при нем, сопровождалась строительством новой российской столицы на берегах Невы. Император захотел, чтобы Александр Невский стал покровителем Санкт-Петербурга, ради чего перенес в город мощи князя из Рождественского монастыря во Владимире и разместил их в построенной для этого обители — Александро-Невской лавре.
Перемещение останков понравилось не всем. Противники Петра Первого и его реформ уверяли, что мощи князя потерялись или даже чудодейственно исчезли, чтобы наказать царя, разрушившего прежний образ жизни, а Петр, дабы не вскрылась пропажа, запер гроб ключом, который выбросил в Неву. Однако развитие событий показало, что останки князя все время оставались на своем месте. Более того, однажды раку даже сумели вскрыть.
В 1922 году в лавру ворвались большевики, обвинявшие церковь в нежелании помогать голодающим Поволжья и для этой цели распродавать свои ценности. Дорого украшенный гроб Александра взломали, а его мощи перенесли в Музей истории религии и атеизма, который тогда же разместили в Казанском соборе Петрограда. Там кости Александра Ярославича находились до 1989 года, пока наконец не были возвращены на подобающее им место — в лавру. Будем надеяться, что на этот раз — навечно.
Игорь Гашков