Шамиль Юнусов, бывший бортинженер, пенсионер, автоволонтер фонда помощи хосписам "Вера"
Я всю жизнь проработал в авиации, отлетал бортинженером более 40 лет, из них 30 — в "Аэрофлоте". В июне мне исполнилось 65, сейчас я на заслуженном отдыхе. Волонтерством стал заниматься, когда началась пандемия. Мне всегда нравилось помогать людям, быть полезным. Семья поддержала, домашние шутят: пока внуков нет, надо тратить свободное время с пользой.
Первое время, весной 2020 года, возил продукты, горячие обеды для врачей красных зон. И когда первая волна коронавируса немного спала, я узнал, сдав анализ в санатории, что у меня есть антитела, — в самом начале пандемии я сильно болел, но не знал, что это коронавирус. Захотел сдать донорскую кровь, потому что у меня редкая четвертая группа, но меня не взяли из-за возраста, слишком древний оказался. И тогда случайно узнал про благотворительный фонд "Вера", что там нужны помощники, записался на собеседование. И после этого, так скажем, официально в нем закрепился.
В фонде очень хорошо инструктируют, как обращаться с больными, как к ним заходить в палату или комнату, выходить. Я могу оценить этот подход, потому что все же у меня большой жизненный опыт, мы очень много летали по всему шарику, с разными людьми общались, с разными нехорошими ситуациями встречались. И здесь крайне важно тактично и правильно общаться, потому что больные люди — они немножко другие, к ним другой подход нужен.
Хотя я автоволонтер, доставляю пациентам необходимое оборудование, лекарства и чаще всего не вижу и не общаюсь с теми, кому привожу посылки.
Как-то один ресторан на Волгоградском проспекте в Москве стал бесплатно готовить обеды для врачей, я отвозил их в хоспис в Дегунине. Пакеты с коробочками, в которых первое, второе, салаты. И вот я приезжал, загружал где-то 40 обедов, отвозил в хоспис, там охранник принимал прямо на улице, и все, никаких контактов.
У фонда много подопечных хосписов и в Москве, и в Московской области. Обычно волонтеры получают в чате какие-то задания, и кто может, тот откликается. Нам, например, пишут: кто может такую-то и такую-то работу выполнить? Кто может человека на вокзале встретить? Или кого-то отвезти в аэропорт? Или доставить посылку? И народ подбирается, кто ближе живет.
Я обычно езжу по северо-западу Москвы и Московской области, потому что живу в Химках, и беру адреса в Дегунине, на Речном вокзале, в Зеленограде, в Новокуркине, хотя бывает, что нужно съездить совсем в другую сторону.
Нас, если честно, сейчас мало. До пандемии было около 600 автоволонтеров, а после осталось около 50. Когда ввели эти требования — ограничения контактов, ПЦР-тесты, маски, вакцинацию, очень многие отказались. Сейчас потихоньку все восстанавливается.
Работы всегда хватает, я вот посетил хосписов, наверное, 12–15. В Москве их 8 и еще Центр паллиативной помощи на "Савеловской" плюс хосписы в области. Мы помогаем больным в любое время года, независимо от праздников, хотя перед Новым годом и в новогодние каникулы работы прибавляется и она, конечно, особенная, нужно развозить подопечным подарки.
У меня в памяти осталась одна хорошая новогодняя поездка, в прошлом декабре. Я возил подарки в хоспис в подмосковное Быково: конфеты, коробки с мандаринами-апельсинами и живую елку. Такую, знаете, с мороза. Аромат в машине стоял потрясающий. И вот пока я добирался до Быкова три с половиной часа, вспоминал свое счастливое детство и было на душе так легко, что смогу поучаствовать в небольшой помощи больным людям. Здорово своими руками делать маленькое новогоднее чудо.
Подопечные фонда очень разные: и молодые, и пожилые. Запомнилась поездка в Сергиев Посад, отвозил посылку священнику — паллиативному больному: продукты питания, памперсы, постельные принадлежности.
Иногда доводится общаться напрямую с семьями, некоторые стараются зазвать на чай, усадить за стол, накормить, родственники всегда очень благодарны. И я говорю: "Вы знаете, у меня там уже другой адрес". Но когда приезжаешь к стареньким бабулькам, они, конечно, пытаются уговорить, лишь бы ты не уходил, лишь бы с ними пообщался, потому что общения в наше время им очень не хватает.
Иногда знакомые и друзья спрашивают, правда ли волонтер делает все бесплатно. Удивляются: "Что, даже бензин не оплачивают? И не кормят? Ты же везешь полную машину обедов из ресторана, разве нельзя съесть один?" Приходится объяснять, что это мой выбор и безвозмездная помощь на то и безвозмездная. Меня это совсем не смущает, я могу сам купить себе еду. И мне очень нравится то, чем я занимаюсь. Я, условно, — спасибо маме с папой — привык переводить бабушку через дорогу, это у меня с детства, просто волонтерить раньше не хватало времени.
Мария Барсукова, сотрудник таможенной службы, волонтер хосписа
Моя профессия совсем не связана с благотворительностью или медициной — я работаю таможенным инспектором в центре электронного декларирования.
Мне сейчас 31 год, я начала заниматься волонтерством уже четыре года назад. Никакой особой истории, которая меня к этому подтолкнула, не было: просто есть свободное время и желание помогать. Моя подруга, наверное, убедила, говорила: "Тебе нужно к людям". Ну потом я увидела в объявлении об ознакомительной встрече волонтеров, кажется, это был какой-то билборд, я теперь уже не помню. Ну и решила сходить. Раз сходила, потом еще одна встреча, думаю: "Ну, пойду". Решила, что там должно быть не так страшно, пойду попробую помочь. И потом все закрутилось.
Я бы это не называла работой. Честно говоря, даже не знаю, как назвать это времяпровождение, но "работа" как-то звучит слишком официально, подразумевает какие-то рамки. А у нас волонтерство, у нас добровольцы. И в плане задач тоже свобода, они могут быть абсолютно разными.
Вот девочка сегодня приходила, почистила клетку морским свинкам, убралась в уголке с животными, и это тоже помощь. А я, например, просто боюсь животных, и когда я только пришла в 2017 году, сказала: "Только не животные". То есть определенных задач нет. Конечно, координатор может попросить о конкретной помощи, но, если тебе это не по душе, ты можешь сказать: "Можно я там что-то другое сделаю, а вот это не буду делать?"
Я прихожу, общаюсь с пациентами, могу напоить их чаем, покормить, почитать им, поиграть с ними в настольную игру. Мы на той неделе в шашки играли, например. Иногда можем даже посмотреть вместе фильм и обсудить его.
Пациенты разные, некоторые совсем не хотят рвзговаривать, они подавлены, не могут принять свой диагноз. Совсем недавно мы выписали пациента 92 лет. Он вообще не понимал, как так вышло, что он заболел, у него было полное неприятие, и мы внутри себя удивлялись, ну неужели в 92 он не болел никогда? Почему он в таком возрасте удивляется?" И вот я предлагаю ему помочь надеть куртку, а он: "Нет, я сам". У него такая выправка! Я ему конфетку принесу, а он говорит: "Не надо мне это ничего!"
Ну потом он, правда, чуть попривык, стал угощаться. Но говорил: "Ну как так? Ну что это такое? Почему же я здесь?"
Конечно, нужно вести себя очень тактично, не лезть в душу, не навязываться. Тут важна интуиция, чтобы не нарушить границы человека.
Здесь пытаешься найти общий язык со всеми, хотя мы же тоже люди и чувства внутри разные. Я помню, как благодаря одной пациентке поняла, что нужно быть очень внимательной к своим эмоциям, к тому, что ты говоришь, потому что та женщина была немного грубоватой, резкой, и внутри мне это не нравилось. Например, она требовательным тоном говорила: "Дай мне конфету!" Я никак не показывала свои чувства, обращалась по имени-отчеству. Она лежала в палате на четыре человека, и я заходила — кому-то попить дать, кому подушку поправить. И однажды она мне говорит: "Ты каждую бабку называешь "моей золотой", кроме меня". Это было года три назад, и эта ситуация стала для меня уроком, что надо быть внимательнее и милосерднее к пациентам.
Есть какие-то моменты, истории, которые цепляют, и если эти тяжелые чувства накапливаются, можно выгореть. Но я понимаю, что если не буду беречь себя, буду переживать, пропускать все через себя, то через какое-то время просто не смогу помогать. Ну, может, это какое-то самоуспокоение, что ты делаешь свое дело лучше, добрее, качественнее, когда внутренне спокойна. У нас есть встречи с психологом, волонтерские семинары, чтобы избежать выгорания. Там учишься по-другому относиться к тому, что видишь в хосписе. Это помогает. Нужно стараться с радостью прожить каждый день. Это главное правило хосписа, поэтому праздники тут обретают особый смысл.
Пару лет назад я волонтерила в Центре паллиативной помощи, это большое здание, больше любого московского хосписа. Мы там готовились к Новому году, и была такая праздничная суета, настоящее настроение праздника, очень весело. Когда украшаешь холл, коридоры и пациенты тоже подключаются, создается особая атмосфера. Становишься частью большой дружной семьи.
И так со всеми праздниками. Если это Новый год, это коробки игрушек, елок, горы мандаринов, ведра оливье. Даже мастер-классы устраивали для пациентов по приготовлению этого салата, а потом устраивали застолье, красиво накрывали столы. Если Пасха, то привозят сотни куличей, а осенью люди везут домашние овощи и фрукты со своих огородов. Праздники в хосписе ощущаются и проживаются ярче.
Праздничная суета начинается числа с 20 декабря, руки очень нужны. Конечно, нельзя просто так прийти в хоспис и сказать: "Ну, что мне делать?" Нужно записаться на первую встречу с сотрудниками фонда, они помогут выбрать направление волонтерской работы, которая ближе человеку, скоординируют, куда и когда ехать. Подготовительная встреча нужна, наверное, прежде всего для самого человека. Не каждый способен с этим справиться. Хотя можно делать разную работу, не касаясь ухода за больными: рассортировать подарки, сладости, приготовить угощения, украсить хоспис, раскрасить окна. Чем больше людей, тем больше внимания к пациентам, а это самое главное.
Я в этом году постараюсь приходить в хоспис не только перед Новым годом, но и после, потому что на каникулах обычно все разъезжаются или сидят по домам, а помощь все так же нужна.
Не все люди вокруг понимают, почему я трачу свое время на помощь в хосписе. Это очень сложно объяснить тем, кто пока не побывал в хосписе. Что нет, это не про смерть, что здесь все по-другому, и, находясь здесь, даже вот в такие большие праздники, в этой суете, наоборот, себя ощущаешь более живым, что здесь жизнь кипит, а за его стенами она как будто более унылая.
Что для нас такое поставить елку, нарядить? А для пациентов это важное, грандиозное событие, наполненное особым смыслом. Многие мои друзья говорили мне: "Зачем ты туда ходишь? Тебе больше заняться нечем?" Я вижу, как они закрываются, когда речь заходит о хосписе: "Все, мы это не обсуждаем!" Я не настаиваю, но, если разговор заходит, пытаюсь людям мягко объяснить, что чем меньше мы будем этого бояться, тем лучше. И если мы будем об этом больше говорить, в будущем сможем избежать многих проблем и травм.
Наталья Зильбович, филолог, волонтер проекта "Ангар спасения"
Я филолог-лингвист, мне 54 года, хотя часто шучу, что в душе 18.
Честно говоря, раньше, когда у меня было все хорошо, я даже и не задумывалась над тем, чтобы свое время тратить на помощь людям. А потом, четыре года назад, я оказалась в трудной ситуации, скажем так, стала жертвой коррупционной схемы и осталась фактически на улице с ребенком, лишилась жилья. И практически сразу стала помогать, потому что поняла, в какие перипетии может попасть совершенно благополучный человек. Когда у меня случилась беда, я обратилась за консультацией в православную службу "Милосердие", там есть специалисты, которые помогают решать юридические вопросы. И там узнала про "Ангар спасения", один из ее благотворительных проектов.
"Ангар спасения" — это центр, в котором принимают бездомных людей. Это большая палатка, в которой они могут поесть, попить чаю, согреться, помыться. Там грамотные специалисты помогают восстановить документы, решить правовые вопросы, потому что самая главная, высшая наша цель — помочь вернуться человеку к нормальной жизни.
У меня не было сомнений, что моя помощь пригодится именно в "Ангаре". Я прошла собеседование в "Милосердии" и стала волонтером. Многие удивляются, что я выбрала такое направление, потому что бездомные — это такие отверженные, их обычно сторонятся, но у меня отторжения не было.
Это социально незащищенные люди, которые оказались в беде, на улице, иногда не потому, что этого желали, а из-за тяжелых жизненных обстоятельств. Среди них есть художники, учителя, писатели, по разным причинам оказавшиеся на улице. Теперь я прекрасно их понимаю, пройдя это на своем опыте. Мне повезло, потому что вокруг меня оказались хорошие люди, которые вовремя помогли, и я выкарабкалась. Сейчас я часто встречаю в "Ангаре" бездомных, которые сразу не обратились к юристу, в полицию, запустили ситуацию, и помочь теперь гораздо сложнее. Среди них есть, конечно, и люди с зависимостями, которые потеряли все и всех, есть и те, кто вырос в деструктивной семье или детдоме и никогда не видел нормальной жизни. На улице всем бездомным приходится вариться в этом специфическом социуме, в этой среде, которая быстро затягивает и разрушает, она сильно влияет на человека, поэтому удержаться, не скатиться очень сложно.
Мы никогда не называем их в "Ангаре спасения" бомжами, они для нас люди, мы для них в какой-то мере заменяем семью, стараемся решить их проблемы. С ними работают психологи. И когда они видят к себе человеческое отношение, принятие, то и сами облагораживаются, обращаются на "вы", не ругаются. Подход к людям очень важен.
Ежедневно в "Ангар" приходят от 300 до 500 человек. Мы не только кормим, но и одеваем по погоде — у нас есть склад с теплой одеждой. В "Ангаре" работают парикмахеры. Врачи обрабатывают несерьезные повреждения. Мы покупаем бездомным людям билеты, чтобы они доехали до места жительства.
Конечно, нам всегда нужна помощь волонтеров. Помощь бездомным — одна из наиболее сложных сфер благотворительности, потому что люди, когда решают кому-то помогать, скорее выберут детей, пациентов больниц, но не таких, как наши подопечные. Хотя помощь необязательно связана с общением с бездомными — можно работать, например, на складе.
У меня нет четко закрепленного за мной участка работы: помогаю там, где именно сейчас это необходимо. Я выдавала одежду, сортировала ее, кормила, поила бездомных. Вот только медицинскую и парикмахерскую помощь оказывают профессионалы. К остальному я всему притрагивалась. И очень отрадно, когда понимаешь: сегодня человек благодаря "Ангару" не погиб от мороза. Или что мы помогли ему восстановить документы, а он решил уйти с улицы, начать новую жизнь. Поверьте, это трудно. Но этот того стоит.
Карина Салтыкова