Один день, повестка заседания из трех вопросов, два из них касаются образования новой страны на карте мира. 30 декабря 1922 года в Москве начал и завершил свою работу Первый Всесоюзный съезд Советов, палата депутатов четырех юридически независимых государств — России, Украины, Белоруссии и Закавказья. Когда 2 214 делегатов (541 с правом совещательного голоса) расположились в ложах Большого театра, председатель Михаил Калинин объявил их созыв "событием мировой важности". Детали четверного соглашения предварительно утвердил пленум ЦК партии большевиков. Но ясность в некоторые подробности внесли только в последний момент. Из названия "Союз Советских Социалистических Республик Европы и Азии" неожиданно убрали Европу и Азию. Зато в документах съезда появилась "Мировая республика Советов", открытая для вступления других государств земного шара, разделяющих принципы коммунизма. Ораторы, выступавшие на съезде, не сомневались: такие еще будут. Прибывшие в качестве наблюдателей делегаты Бухарской и Хорезмской народных республик тогда же подтвердили намерение вступить в Советский Союз.
Подъем алого знамени
Необходимость строить государство вокруг победивших идей коммунизма, а не гражданского патриотизма и общего прошлого не вызывала сомнений у 1 673 делегатов, имевших право решающего голоса. 94% из них состояли в коммунистической партии, почти 6% были сочувствовавшими беспартийными. В узком зазоре между теми и другими находились пять человек — двое еврейских социал-демократов из партии Поалей Цион, два кавказских левых социалиста и один депутат, выбивавшийся из общего строя: анархист-индивидуалист. Но о возражениях с его стороны ничего неизвестно.
В сравнении с другими парламентами 1920-х делегаты, голосовавшие за образование СССР, отличались крайней молодостью. Несмотря на существенный партийный стаж большинства, 90% делегатов не достигло 40 лет, а 46% не успели разменять четвертый десяток. Поэтому, когда открыть съезд пригласили бывшего подпольщика Петра Смидовича (часто такую честь доверяют самому возрастному), никто не удивился. Ему исполнилось 48 — старше него были только 2% народных представителей.
Но основная роль на съезде все же принадлежала другому большевику, который в 1922 году был, правда, моложе Смидовича. На трибуну взошел 44-летний народный комиссар по делам национальностей Иосиф Сталин, по праву занятия этой должности считавшийся ответственным за баланс интересов в новом союзе. Речь Сталина не имела ничего общего с державной гордостью: восходящий советский лидер бичевал прежнюю Россию, которую назвал "палачом Азии, жандармом Европы", обещал учет ошибок прошлого и исторический реванш — "торжество новой России над старой". Отталкиваясь от этих принципов, Сталин предложил проголосовать за два документа — декларацию об образовании СССР и договор о нем же, заменявший конституцию. В эпоху Ленина волеизъявление было открытым. Вверх поднялись 1 673 руки.
Среди тех, кто выступил "за", был делегат от Украины, черниговский крестьянин Гавриил Одинец. Как представителя своей республики его пригласили на трибуну (в прошлом Одинец был националистом и сторонником независимости), и он, воспользовавшись случаем, обрушил на присутствовавших,в абсолютном большинстве делегатов России, упреки в адрес ее исторического прошлого. Осудив Екатерину Великую ("злейшего врага украинцев") и гетмана Богдана Хмельницкого, при котором Украина вошла в состав Московского царства, делегат нашел теплые слова для западно-украинской Галиции как хранительницы национальных традиций. Но, хоть о старой России Одинец отзывался как о "разбойнике", финал его речи был жизнеутверждающим: в духе времени делегат выразил надежду на благоденствие СССР и присоединение к нему стран по всему миру, включая Польшу с входившей в ее состав Западной Украиной. Раздались аплодисменты.
Игра продолжается
Когда мимолетный съезд уже завершал свою работу, за дело взялся политик, отсутствие которого в Большом театре бросалось в глаза. Делегатам было известно о болезни основателя Советской России Владимира Ленина, и поэтому они ограничились избранием его почетным председателем. Но церемониальные функции не могли устроить пользовавшегося непререкаемым авторитетом вождя революции. Ленин намеревался внести изменения в конструкцию Советского государства уже после того, как она была утверждена.
Спор о том, на каких принципах должен строиться СССР, развернулся между Лениным и Сталиным еще осенью 1922 года. Будущий вождь предлагал автономизацию, при которой меньшие республики вводились бы в состав Советской России на правах внутренних образований. Ленин был против, считая национальную тему слишком деликатной. Идея сформировать государство, в названии которого вообще отсутствовало бы слово "Россия", отстаивалась именно им.
От части современников ускользала суть этих трений. Благодаря победе в Гражданской войне Красная Армия контролировала территории всех советских республик. Но пока бои продолжались, большевики провозгласили независимость Украины и Белоруссии, чтобы добиться поддержки части местного населения. После победы суверенитет республик можно было отменить, ведь средств осуществлять его у них не было. Но Ленин настоял на противоположном: республики сохранить, заключить межгосударственный договор с ними, включив в него пункт о праве на отделение. Идя на это, кремлевский вождь протягивал руку националистически настроенным местным коммунистам: повышал их значимость и добавлял прав в надежде на дальнейшую лояльность. Кроме того, коммунистическая партия получала возможность продемонстрировать свой принципиальный интернационализм.
В записке от 30–31 декабря 1922 года Ленин показал, как далеко готов зайти в этом вопросе: посоветовал ограничить общую компетенцию СССР военной и дипломатической сферами, оставив все остальные полномочия на местах. Если бы не приступ болезни, лишивший вождя работоспособности в 1923-м, его аппаратного веса вполне хватило бы, чтобы провести в жизнь концепцию, имевшую все признаки центробежности. Иногда ленинские взгляды на государственное устройство называют конфедералистскими. Такая точка зрения имеет право на существование, однако действительность была более сложной.
Четыре страны или одна?
Чтобы уяснить нюансы политической игры 1922 года, следует принять в расчет принципы формирования советской власти. Названная так в честь органов народного самоуправления, в действительности она предусматривала лишь косвенную многоступенчатую демократию. Чтобы быть избранным на Первый съезд Советов, горожанину требовалось получить мандат двух-трех промежуточных съездов. В случае сельской местности их количество возрастало до четырех-пяти.
На каждом из этих этапов за голосованием следили представители коммунистической партии, во всех выборных инстанциях располагавшие большинством. Та же система была реализована в каждой из четырех советских республик. Чтобы обеспечить их подлинную автономию, потребовалось бы отделить местные коммунистические партии от российской и создать локальные коммунистические вертикали власти. Но с этим Ленин был категорически не согласен. Созданная в 1917-м украинская компартия была им упразднена и со всей полагающейся дисциплиной (решения центра не должны были ставиться под сомнение на местах) включена в РКП(б). Еще задолго до революции будущий вождь раскритиковал сторонников дробления российского революционного движения на национальные квартиры. Эти идеи Ленина записал и представил Сталин в своей работе "Марксизм и национальный вопрос", что содействовало резкому карьерному росту будущего вождя среди большевиков.
При сформулированных таким образом правилах игры широкая автономия (вплоть до отделения) республик становилась бы возможной только при отказе их от коммунистической идеологии и партийности. Выполнение этого условия вполне явно запускало процессы распада Советского Союза. Но в 1922 году Ленин исходил из того, что подобное развитие событий в обозримом будущем невозможно.
Империя широких жестов
Представление, что всемогущество коммунистической партии достаточно обеспечивает единство страны, определяло политику советских лидеров на протяжении всей первой половины XX века. При правлении Иосифа Сталина многократно предпринимались переделы межреспубликанских границ, затевавшиеся как с хозяйственными целями, так и ради демонстрации интернационализма советской власти. Почти всегда пересмотр границ шел за счет Советской России: с 1921 по 1926 год Белоруссию увеличили вдвое, передав ей гомельские и витебские уезды, а в 1936-м до статуса советской республики был повышен Казахстан, чьей столицей некоторое время был Оренбург.
В отдельных случаях происходило и обратное: закрепленный за Украиной Таганрог в 1925-м передали России, а в 1956-м Никита Хрущев включил (точнее, вернул) в РСФСР Карелию. Но он же незадолго до этого в 1954 году передал Украине Крым. Как менялась внутренняя советская карта, показывает инфографика ТАСС.
Зарубежным странам понадобились победы советского оружия, чтобы принять внутреннюю механику СССР всерьез. Пока же их не было, в 1922-м новость об образовании государства встретила холодный прием. В странах — победительницах в Первой мировой войне продолжали работу посольства старой России. Некоторые из правительств требовали возвращения военных долгов, увязывая дипломатические вопросы и финансовые. На протяжении десятилетия отдельные государства Запада принципиально тянули с признанием. Соединенные Штаты отказывались от него на протяжении 11 лет, а Югославия (где влиянием пользовались белогвардейские эмигранты Врангеля) — дольше всех, 18 лет, до 1940-го. Инфографика ТАСС иллюстрирует медленный процесс вхождения СССР в международное сообщество.
После образования в 1945 году ООН три советские республики — Россия, Белоруссия и Украина, были приняты в ее состав в качестве полноправных членов. В глазах коммунистических властей это расширяло пространство для маневра, но, как выяснилось позже, имело и теневую сторону — усиливало ощущение временности совместного существования. В 1991 году вслед за значительным кризисом коммунистических идей в международном масштабе Советский Союз сошел с исторической арены.
Игорь Гашков