Французы Гитлера: последний поход в Россию

10 августа 1944 года "Легион французских добровольцев" в России (ЛФД), он же 638-й гренадерский полк вермахта, прекратил свое существование, присоединившись к дивизии СС Charlemagne. Решение о расформировании на фоне общей подавленности ни у кого не вызвало возражений. Французы могли чувствовать себя обманутыми: три года назад организатор формирования Жак Дорио обещал им лавры победителей большевизма и уважение немцев. Но отправившихся на фронт ожидало иное: участие в бессудных расправах над партизанами в тылу и массовая гибель. И все же на свой манер вторжение французов также вошло в историю, поскольку оказалось последним прямым столкновением их вооруженных частей и русских, происходившим на отечественной территории. Символично: наследников Наполеона I и Наполеона III, постоянно вспоминавших славное прошлое, выбросили из Советской России под артиллерийские раскаты операции "Багратион".

Француз садится в обоз

Сразу после 22 июня 1941 года фюреру Адольфу Гитлеру пришлось справляться с особо досадной проблемой: отбиваться от назойливых предложений помощи со стороны тех, кому он не хотел оказаться обязанным в дальнейшем. Не упускали своего и французы. Уже 23 июня правительство коллаборационистской Франции (вишистов) объявило, что не станет чинить препятствий добровольцам, которые "примут участие в европейской борьбе против коммунизма", и отменило запрет на службу своих военных в армиях других стран. 8 июля открылись пункты сбора: по иронии первый из них разместили в бывшем представительстве советской фирмы "Интурист".

Первоначально нацисты без энтузиазма встретили постороннюю помощь. Вторжение в СССР планировалось недолгим, и, следовательно, потребности ни в каком дополнительном контингенте не было. Как и украинским националистам-бандеровцам, напрашивавшимся в попутчики, Гитлер поставил Дорио и его единомышленникам жесткие условия: не более 10 тыс. бойцов, чтобы никто не мог приписать себе немецкие победы, никакой национальной униформы и… "ничего" взамен на свое участие. Несмотря на явное безразличие немцев, французские фашисты все равно спешили на помощь. Бывший коммунист Дорио верил в скорое падение Советского Союза и стремился застолбить за французами место среди победителей. Рождение "Легиона" в его глазах диктовалось политической целесообразностью.

Рядовой боец — "доброволец" Максимилиан де Сантер смотрел на вещи иначе. Посреди Второй мировой ему было… смертельно скучно. Нацистская оккупация, беспощадная на востоке, оказалась снисходительной на западе. "Больше всего я страдал от того, что, пока весь мир пылал, в нашем городе не раздалось ни одного — даже самого малокалиберного — выстрела. Наша провинция жила своей жизнью, как и сотни лет до этого, и это сводило меня с ума. Я хотел повидать мир, иных людей, иные обычаи, хотел познать жизнь, со всеми ее сложностями, такой, какая она есть, и не такой, какой ее показывают в фильмах", — прямодушно объяснял мотивы, приведшие его в лагерь наемников, де Сантер.

Очень маленький Наполеон

По прошествии двух месяцев, к осени 1941-го, фашистским рекрутерам удалось сформировать соединение из нескольких тысяч человек, разбитое на два батальона. Общая численность подразделения — вопрос дискуссионный. Известно, что с 1941 по 1944 год заявки на участие в нем подали 13 400 человек, но до СССР добрались далеко не все. На первом этапе в легионе насчитывалось чуть более 3 тыс. бойцов.

Прикрепленные к группе армий "Центр" они направились вглубь России по маршруту, напоминавшему о Наполеоне: 1 ноября были в Смоленске, затем добрались до Вязьмы, пока к концу месяца не вступили на территорию Московской области. С этим связана легенда. В своих воспоминаниях генерал Гюнтер Блюментрит утверждал, будто фельдмаршал Ганс фон Клюге собрал немецкие и французские части на мемориальном комплексе Бородина — и обратился с речью об "общем враге", которому оба народа якобы противостояли в 1812 году во время вторжения в Россию. Другие источники этого не подтверждают. Но несомненно, что прошедшие по полям былых сражений французы отдавали себе отчет, где оказались. Один из них писал так: "Наши сердца сильно бьются в нашей груди, сыновей Франции, которых необычайная судьба привела на места, куда веком раньше их предки, солдаты наполеоновской гвардии, принесли свои славные знамена и где многие героически пали с криком "Да здравствует Император!".

Навязчивые ассоциации со вторжением 1812 года, похоже, воздействовали на французов, заставляя сгущать краски того, что они увидели. Температура в Смоленске не успела опуститься ниже минус 20 градусов, а в воспоминаниях легионеров уже достигла минус 40. Однако под Москвой термометр и правда замер на этой отметке. Медпункты вермахта переполнились обмороженными французами, что выводило из себя главу легиона полковника Роже Лабонна. Только к этому времени ему впервые поступило от немцев задание: отбить у Красной армии деревни Дютьково и Асаково близ нынешнего Наро-Фоминска. Офицер горел желанием показать своих людей в деле.

Бой развернулся в конце ноября и поначалу шел в покрытой лесом местности у Нарских прудов. Легионеры смогли продвинуться на полтора километра, но не справлялись с основной задачей — закрепиться на окраине Дютькова. 5 декабря последовал резкий ответ: советское контрнаступление смело силы вермахта, заставив их спешно отступить из-под столицы. Французам пришлось хуже, чем другим. В суматохе они даже не смогли оценить размах поражения. Уже 6 декабря их подразделение было признано небоеспособным и эвакуировано в тыл для переформирования. Там Лабонна ожидала взбучка. Как оказалось, немцы критически оценили офицеров-"добровольцев", посчитав их недостаточно компетентными. Это фатально сказалось на перспективах всей части — ее ждал тыл.

1942-й, 1943-й и часть 1944 года легионеры провели в ожесточенных сражениях с белорусскими партизанами. Фашисты с берегов Сены разделили общую судьбу с украинскими. То же задание и на том же участке поручили бандеровцам — их также перепрофилировали в карателей.

Французы и трагедия Белоруссии

Работа полиции (полицаев) в тылу справедливо считалась грязной, и французские наемники и выполняли ее грязно. В 1942 году четверых из них расстреляли по решению военно-полевого трибунала Германии за доказанное насилие в отношении местных жителей. Командование виновных протестовало — немцы, в его представлении, совершали ровно то же самое.

Между прочим, о вине легионеров свидетельствовал их язык. Обжившись в Белоруссии, французы усвоили русское слово "забрать", которое поняли как "отнять жизнь", и под смех "позаимствовали" во французский язык. В записанных на слух показаниях фашистов оно приобрело исковерканную форму с легким сатирическим оттенком. Французы "забрализировали" (zabralize) жизни партизан, их семей, мирных жителей и детей — притом не особенно стеснялись этого.

В начале 1943 года офицер легиона Симони оказался во Франции на побывке, где рассказал о происходившем на примере деревни Сыч: "Большинство мужского населения в [населенном пункте] сами являлись партизанами, а их женщины были такими же фанатичками. Главой деревни [староста] была женщина-большевичка. У детей было специальное задание на случай прибытия войск в деревню — предупреждать другие деревни и членов лагеря. В этом регионе все являются врагами. Там не было и нет никаких нейтралов, а тем более тех, кто испытывает симпатии к немцам".

Как в этих обстоятельствах справлялись со своими обязанностями легионеры, рассказал один из них, которого интервьюер-француз посчитал "слаборазвитым". Зато это компенсировалось откровенностью.

"Горит хорошо, все из дерева. — А жители этих деревень? — Мы их забрализируем… — Как ты сказал? — Да убиваем, как! — Всех? — Весь набор. — А детей? — Детей тоже. Не оставлять же их лежать на снегу в одиночестве. Мы человечные!" Он громко рассмеялся тем смехом, который нельзя описать даже как садистский, сардонический <…> "В целом, — заключил он, — это довольно забавная работа".

Несмотря на риск, у наемника с уголовными наклонностями могло сложиться впечатление увеселения. По условиям военного времени за его службу полагались хорошие деньги — жалованье "добровольцам" легиона значительно превышало среднее по Франции.

Окончательный проигрыш

Приближение фронта к Белоруссии в 1944 году автоматически означало обратный отсчет для вермахта, частью которого были французы. К этому времени их враги — партизаны — смогли укрепиться как численно, так и качественно. В июне 1944 года отряд под командованием Героя СССР Сергея Гришина (возросший до 1,5 тыс. бойцов) застиг легионеров врасплох в деревне Круча Витебской области — все 170 нацистов были уничтожены, а партизанам достались 12 пулеметов, минометы и угнанный у местного населения скот.

Развертывание полномасштабной операции "Багратион" 22 июня 1944 года приблизило развязку. На этот раз ей способствовали немцы. Посчитав, что терять больше нечего, они бросили легион (который ставили низко) в бой на подступах к реке Бобр. Обороняя их, французы продержались сутки около 27 июня, заплатив за это более чем сорока трупами. Сумевшим отступить командование назначило встречу уже на принадлежавшей Германии территории (в сегодняшней Польше). В эту сторону двигался и фронт, но французы отступали с явным опережением. На уровне руководства их подразделения было признано, что миссия легиона в Советской России уже более не имела смысла.

Неприятности на этом только начинались. Впервые в своей истории легионеры не могли больше рассчитывать на спокойный тыл у себя во Франции. Победившее там Сопротивление признало "добровольцев" преступниками, что заставило их сделать окончательный выбор в пользу нацистской Германии. Остатки недобитого легиона вступили во франкоязычную дивизию СС Charlemagne и продолжили сражаться за Гитлера. Многие пережили Вторую мировую войну. Опасаясь возвращаться на родину, такие подавались в наемники за ее пределами — на рубеже 1940–1950-х их было много среди участников первой вьетнамской войны на стороне колонизаторов.

Игорь Гашков