15 августа — выходной во Франции, но появившийся на свет 15 августа 1769 года Наполеон Бонапарт, знаменитый полководец, покоритель Западной и Центральной Европы, создатель Гражданского кодекса, государственный деятель и, наконец, император, здесь ни при чем. В соответствии с вековой традицией в этот день на его родине отмечают католический праздник Вознесения Богородицы. Замещение одного другим не случайно. Уже более четверти века набирает силу "парадокс Наполеона". Превосходя всех французов по известности, особенно за рубежом, на родине император откровенно непопулярен. Причины этого объясняют по-разному — от давления темнокожей диаспоры, обвиняющей Бонапарта в восстановлении рабовладения, до трений с соседями по Европейскому союзу, запомнившими наполеоновские войны в основном со стороны тех, кто терпел в них поражения. Но самые веские основания могут лежать глубже, чем кажется на первый взгляд: поборник мирового лидерства Франции, одновременно военного и культурного, противник англосаксонского мира, устроитель континентальной блокады Великобритании Наполеон не резонирует с современной политикой Парижа и потому оказывается не востребован.
Брошенный император?
Разумеется, так было далеко не всегда. 100 лет назад, в мае 1921 года, французская Третья республика не скупилась на почести императору (кстати, противнику республик), со дня смерти которого тогда исполнялся ровно век. Комитет по подготовке к празднованию собрали еще в ноябре 1920-го и включили в него несколько сотен человек. При всей неоднозначности даты (смерть праздновать не принято) публика ликовала на сеансах снятого загодя патриотического фильма. Кульминацией торжеств стало заседание научного конгресса, постановившего добиваться унификации европейских учебников в том, что касается роли личности Наполеона в истории. Франция только что победила в Первой мировой войне — невозможное казалось возможным, в том числе и общеевропейский культ Наполеона.
В 1969 году, когда Наполеону исполнилось бы 200, празднование переместилось на родину великого корсиканца — в город Аяччо, но не утратило торжественности. Президент республики Жорж Помпиду произнес речь о Бонапарте, не оставлявшую сомнений, что его гражданский культ признается государством за нерушимую ценность. Иначе зачем говорить так: "Нет имени более славного, чем имя Наполеона. Он явился буквально из ниоткуда. И он не имел с собой ничего. Но он нашел в себе силы обрести все". Среди тех, кто внимательно следил за этой речью, был политический союзник Помпиду Жак Ширак. Тогда представить было невозможно, что, сам став президентом, Ширак демонстративно начнет игнорировать наполеоновские юбилеи.
Но перед тем, как это произошло, на смену энтузиазму подспудно стало просачиваться безразличие. Президенты после Помпиду, не сговариваясь, предпочитали не обращаться к императорской теме, и становилась все более редкой связанная с ней топонимика. В наши дни она почти совершенно иссякла: в честь Бонапарта в Париже остается названной всего одна улица. Без Наполеона стали обходиться и архитекторы столичного метро, сильно разросшегося в XX веке. Они предпочитали давать станциям имена второстепенных революционеров и депутатов предыдущего столетия, промышленников, но как Наполеону, так и его маршалам и победам уделили на карте подземки немного места.
Суд начинается
Наступившая в 2002 году годовщина восстановления рабовладения Наполеоном (1802 год) позволила еще больше понизить императора в звании. Премьер-министр Франции социалист Лионель Жоспен назвал Бонапарта "плохим Наполеоном", возможно, надеясь упрочить позиции своей партии на Антильских островах, где в XIX веке проживало большинство французских рабов. Их потомки в наши дни подняли знамя борьбы с Наполеоном, лидерство в которой принадлежит организации по защите прав темнокожих CRAN. "Решение вернуть назад рабовладение — это не просто пятно на наполеоновском наследии, нет. Это еще и преступление", — заявляет почетный президент CRAN Луи-Жорж Тан. С его точки зрения как уроженца антильского острова Мартиника, гражданский культ Наполеона не имеет права на существование. "От имени тех, чьи предки были обращены в рабство, я не могу принять, что мы продолжаем чествовать Бонапарта так, как будто ничего не произошло", — восклицает он.
Возмущение темнокожих смягчает анализ фактов, позволяющий точнее определить вину Наполеона в распространении принудительного труда: в 1802 году он скорее сохранил остатки прежнего рабовладения, чем заново заложил его основы. Указ императора предусматривал прекращение ранее развернутых освободительных реформ, так что в тех частях страны, где рабовладение не успела отменить революция, Бонапарт предписывал оставить все как есть. В числе пострадавших, к несчастью предков Тана, оказалась Мартиника. На 1802 год ее оккупировали англичане, и, когда Франция сумела выбить их оттуда, об отмене рабовладения речь так и не зашла.
Тем не менее в правление Наполеона число невольников Франции уменьшилось более чем вдвое: с 800 тысяч до приблизительно 300. Заслуги Бонапарта в этом нет. Поднятое темнокожими восстание на Гаити завершилось неожиданным успехом порабощенных. Франция, сосредоточенная тогда на Европе, спешно отступила с острова, и тот провозгласил независимость. Правда, в 1825 году французы вернулись и потребовали за все компенсацию. Чуда не произошло. Вплоть до 1947 года островитяне выплачивали Парижу рекордное "возмещение" за утраченное имущество колонизаторов.
Удар каблуком
Сполна вкусивший женской любви Наполеон Бонапарт едва ли мог предполагать, что спустя два столетия в числе его врагов, которых всегда было в избытке, окажутся ассоциации отстаивающих свои права дам. Только отчасти причина этого в любвеобильности императора, мало ценившего большую часть своих кратковременных подруг. Министр-делегат Франции по вопросам равенства между полами Элизабет Морено, назвавшая Бонапарта "величайшим женоненавистником", выдвигает гораздо более глубокие, хотя и спорные обвинения. Их сильная сторона в том, что наполеоновский Гражданский кодекс (принят в 1804-м) едва ли принес облегчение прекрасному полу, поскольку не только урезал права женщин в браке, поставив их в зависимость от согласия мужей (например, при попытке устроиться на работу), но и фиксировал нормы двойного стандарта при установлении факта супружеской измены. Так, женщин признавали виновными в случае, если заставали на месте "преступления", тогда как мужчин, только если они приводили любовниц прямо к домашнему очагу. Этого мало: законы Наполеона фактически не вводили никакого наказания за семейное насилие.
Впрочем, нормы Гражданского кодекса в чем-то ограничивали не только женщин, но и мужчин. По иронии истории император сам оказался заложником собственных правил, когда в 1809 году пришел к мысли о разводе со своей супругой Жозефиной де Богарне, не сумевшей родить ему наследника престола. Установленный в империи порядок расторжения брака требовал согласия обеих сторон, и непобедимому на поле боя Наполеону понадобился весь его нажим, чтобы добиться своего у Жозефины. Иногда от этого эпизода отсчитывают закат всей наполеоновской эры. Вступив в брак по расчету с австрийской принцессой Марией-Луизой, Бонапарт потерял бескорыстную подругу своей молодости, обменяв ее на хладнокровный союз с Веной, который, как многие догадывались заранее, не оправдал возложенных на него надежд.
Наверное, искренняя в юности любовь Наполеона к Жозефине могла бы и снять с него обвинения в ненависти к женщинам, хотя довольствоваться только этим аргументом феминистки явно и не готовы. Как оказалось, против Наполеона работает оставленное им обширное эпистолярное наследие. Из него, например, следует, что, как и многие мужчины своего времени, Бонапарт полагал, будто женщинам нет места в политике, и отпускал оскорбительные ремарки по их адресу. Вывод напрашивается сам собой: чтобы втиснуть в мир политической корректности такую широкую и противоречивую натуру, понадобится очень много усилий — а найдутся ли желающие тратить время, доказывая, что Наполеон принес Франции и миру больше пользы, чем вреда?
Сумерки Аустерлица
Начиная с 2004–2005 годов (юбилеи императорской коронации и победы при Аустерлице соответственно) Франция дает понять, что колеблется, становиться ли на защиту Наполеона. Пришедшиеся на эпоху президента Жака Ширака памятные даты оказались для Елисейского дворца неудобными и были проигнорированы. Обосновать это несложно. Несмотря на то что Бонапарту почти удалось объединить Европу, в практику интеграции ЕС его фигура вписывается плохо. Об этом свидетельствует логика цифр: при бонапартистском режиме покоренные страны ежегодно выплачивали весомые подати Парижу. В начале XXI века все происходит наоборот: это Франция перечисляет в бюджет Евросоюза, пусть и без особого удовольствия, куда больше средств, чем может рассчитывать однажды получить назад в виде субсидий.
Но хоть празднование наполеоновских побед, возможно, неполиткорректно и даже опасно тем, что задевает чувства других европейцев, того же нельзя сказать про юбилей самого полководца, считающийся внутренним делом Франции. Наступления этой даты (2019 год — 250 лет) многие ждали с нетерпением, ведь оно обещало стать маркером официальной государственной политики памяти по отношению к полководцу, то есть прояснить, в чем же она заключается теперь. Однако, к разочарованию наблюдателей, ничего существенного не произошло. Как и его предшественники, Эмманюэль Макрон предпочел уклониться — отправился на празднование годовщины высадки союзных войск в Провансе в 1944 году, пришедшейся на тот же день. За президентом последовала официальная телетрансляция. Вместо воздания почестей Наполеону по ТВ показали встречу главы государства с лидерами развивающихся стран Африки.
Впрочем, в 2021 году Макрон все же взял на себя ответственность и высказался о Наполеоне. Наступало 200-летие со дня его смерти. Президент пришел на могилу императора с венком. Само по себе это означало выражение почтения, но в торжественной речи звучала не только гордость за прошлое, но и нотки извинения. "Наполеон — это часть всех нас", — признал очевидное Макрон и поделился мнением, что великий полководец хоть совершал "ошибки", но, несмотря на них, останется в памяти как "строитель", "законодатель" и защитник родины. Долг перед минувшим выполнен? С точки зрения Макрона, да. И можно больше не вспоминать Бонапарта. Когда позже в 2021 году Россия передала Франции останки наполеоновского генерала Шарля Гюдена, обнаруженные при раскопках в Смоленске, президент Пятой республики, как и его премьер, церемонию перезахоронения проигнорировал.
Игорь Гашков