21 сентября 1799 года генерал-фельдмаршал Александр Васильевич Суворов прервал чрезвычайно удачно складывавшуюся итальянскую кампанию и направил войска в Швейцарию. Продолжалась война Второй коалиции (1798–1802) против революционной Франции. Воспользовавшись экспедицией Наполеона Бонапарта в Египет, соединенные русско-авcтрийские войска отняли у Парижа почти все его завоевания на Апеннинах, кроме Генуи. Суворов предлагал застигнуть французов врасплох быстрым маршем через Турин вглубь страны на Лион. Однако вместо этого Вена и Санкт-Петербург согласились с потерей темпа. Следующей целью Суворову назначили Швейцарию. Не зная, в отличие от австрийцев, местности, фельдмаршал оказался в зависимости от их консультаций. Так среди тех, кто сыграл роль в его судьбе, оказался Франц фон Вейротер.
Явление злодея
В русской культуре с именем этого офицера связывают обвинения в некомпетентности, зашоренности, надменности, а то и предательстве, коварстве и тайной работе на противника. Действительно, 44-летний австриец умудрялся сочетать поступательную карьеру (позже он станет генералом) с невразумительным послужным списком из многочисленных поражений. Самое выразительное из всех — катастрофа армии России, Австрии и Пруссии в 1805 году под Аустерлицем — обеспечила фон Вейротеру место в "Войне и мире". Вот как писал о нем в 1860-е Лев Толстой:
"Вейротер отвечал с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения […] он усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи-императоры".
Последняя ремарка в этом абзаце — ключевая: в 1805 году австрийский штабной генерал смог убедить российского императора Александра I, что Наполеон прибудет на поле сражения с 40 тыс. солдат, тогда как у того оказалось 70 тыс. В 1799-м подвел австриец и Суворова: сначала провалил поставку мулов, без которых пересечение горной местности крайне осложнялось, а затем, как иногда утверждают, завел русскую армию буквально в никуда.
В 1940 году четкости образу Вейротера добавил талантливый актер Евгений Гуров, изобразивший его в картине "Суворов". Отодвинув в сторону доказательства, сценаристы фильма представили Вейротера злоумышленником в штабе российской армии, не только торговавшим ее секретами, но и пробовавшим подорвать моральный дух изнутри. Ударная реплика героя-злодея касалась храброго генерала Петра Багратиона, задержавшегося во время первого из сражений похода — боя за перевал Сен-Готард. Воздев руки к небу, кинематографический Вейротер провозглашал: "Надежда на Багратиона, очевидно, потеряна". Но не тут-то было. Как раз в этот самый момент русские войска врывались на экран, нанося французам точно выверенный Суворовым удар. Позже образ Вейротера-предателя переняли создатели отечественной анимации, изобразив в роли главного антагониста в мультипликационном фильме 2022 года. Оправиться от такого непросто: с превращением в пугало для детей репутация Вейротера, можно сказать, потеряна. Но как ни удивительно, шанс даже для него остается, и стоит потратить немного времени, чтобы разобраться, кто стоял за злоключениями русской армии в лабиринтах Альп в конце XVIII века.
Господин Каменное Лицо
Снискавший плохую репутацию у современников, фон Вейротер в 1799 году тем не менее смог выбраться из Швейцарии так же, как Суворов, с высоко поднятой головой. После завершения похода речи не зашло о его отставке. Врзможно, потому, что не был так уж недоволен австрийцем сам Суворов. В корпусе писем полководца, изданном в 1980-е годы, не упоминается его имя. Оказавшись в ужасающем положении в каменном мешке среди Альп, Александр Васильевич счел необходимым излить свою горечь по поводу австрийских союзников и их намерений, но Вейротеру, тем более в роли главного предателя, среди виновников в корреспонденции Суворова места не нашлось.
Отсутствие интереса к фигуре простого штабного офицера соизмерялось с огромными претензиями, которые Александр Васильевич выдвигал всей военной машине Австрии. Письма Суворова 1799 года пестрят упоминаниями ее канцлера барона Франца фон Тугута, занимавшего ключевое положение в чрезвычайном военном совете — гофкригсрате. По согласованию с Петербургом в Вене считали, что имеют право впрямую командовать Суворовым, и пробовали занять его бумажной работой. Со своим адъютантом Егором Фуксом Суворов поделился распоряжением австрийцев — разработать и переслать детальный план предстоявшей кампании. Естественно, ничего из этого не вышло. Делавший ставку на скорость и самостоятельность полководец отправил Тугуту "кипу белой бумаги".
Вскоре русские стали подозревать, что сведения, которые все же достаются австрийцам, вполне могут просачиваться к врагу. Это прямо утверждал Фукс, даже отыскавший в австрийском штабе предполагаемого французского связного. Подозрения укреплялись расходившимися интересам России и Австрии. Совместно добившись успеха на Апеннинах, союзники теряли потребность друг в друге. Правивший в Санкт-Петербурге Павел I считал, что задача России состоит в восстановлении порядка вещей, нарушенного Французской революцией. В Вене соглашались с этим, но хотели, воспользовавшись случаем, округлить собственные границы. Русских это возмущало. Получалось так, что они проливали кровь в Италии ради территориальных приобретений иностранного государства, а не только за общие с ним консервативные идеалы. Сносить подобное неприятно.
Уже летом 1799 года в рядах русских заговорили о предательстве австрийцев. Генерал Николай Римский-Корсаков был одним из тех, кто мог наблюдать странные маневры союзника воочию. Вошедший в Швейцарию австрийский полководец эрцгерцог Карл вместе с русскими должен был изгнать оттуда французов. В действительности же ограничился нерешительной разведкой и, упустив явное преимущество, ушел восвояси. Вследствие этого численный перевес автоматически перешел на сторону Парижа: 92 тыс. солдат у генерала Массена против всего 53 тыс. у Римского-Корсакова и 17 тыс. в остававшемся австрийском отряде Готце.
Официально австрийцы объясняли свои действия намерением ударить по Франции иначе: с севера со стороны Нидерландов. Римскому-Корсакову же предлагалось принять удар на себя: маневрировать и ждать помощи Суворова. Тому нашли особое место в плане: с максимально возможной скоростью совершить переход через Альпы и соединиться с Римским-Корсаковым, чтобы спасти того от неминуемого разгрома. Оставалось только действовать. Выбора - не оставалось.
По лестницам в скалах
Противник швейцарского похода в принципе, русский полководец изменил свое мнение, приняв в расчет необходимость вызволения соотечественников. На военный совет, где обсуждалась будущая кампания, Суворов пригласил девять австрийских штабных офицеров и среди них фон Вейротера (начальником штаба полководца, как иногда пишут, австриец не был). В задачу иностранцу как консультанту вменили скорее обеспечение логистики: наем и доставку мулов для пересечения Альп. Одновременно русские могли интересоваться у австрийца горными дорогами в Швейцарии, но, судя по письмам Суворова, услугами только одного информатора не довольствовались. Так полководец вступил в переписку с Готце, пробуя выяснить "затруднения и способы края". Иногда утверждается, что неверную информацию русским предоставил именно Готце.
Всей ответственности с Вейротера это не снимает, поскольку он, очевидно, принимал участие в разработке плана кампании, содержавшего вызывающие пробелы. В буквальном смысле узкими местами оказались горные перевалы — Кинциг, Паникс и переброшенный через ущелье неровный Чертов мост, который в ходе сражения 25 сентября 1799 года и уничтожили французы. Несмотря на это, русские смогли найти выход из положения: разобрали хозяйственную постройку на краю обрыва, скрепили ее офицерскими шарфами и по перекладине перебросили войска. Из числа рискнувших удача сопутствовала не всем. Многие русские падали с обрыва, а прошедший по новому мосту первым князь Мещерский-третий был застрелен французами из отряда генерала Лекурба. Тем не менее остановить продвижение Суворова неприятели не сумели.
Куда более безвыходным казалось положение русских войск на берегу Люцернского озера у деревушки Альтдорф, где со всей отчетливостью стало понятно, что карты австрийцев расходятся с действительностью. Вопреки писаному, никакой прямой дороги дальше не было, а ведь именно впереди дожидался помощи отрезанный Римский-Корсаков. Эпизод у Альтдорфа ставится в особенную вину Францу фон Вейротеру: подобное небрежное планирование (нехарактерное для Вены) неотличимо от предательства. И все же стоит учесть, что вместе с Суворовым находились австрийцы — соединившийся с ним 12 сентября отряд полковника Штраухе. И сам Суворов смотрел на вещи иначе, видя источник бед в большой европейской политике, а не упущениях отдельных лиц, тем более их заговоре.
Переход войск Суворова по сверхузкому перевалу Кинциг (выбора не оставалось) стал эмоциональной кульминацией всего похода. Движение требовало практически невозможной слаженности усилий. Горная тропа, по которой прошли русские, годилась только для движения боком по одному, тогда как под началом фельдмаршала находилось около 20 тыс. человек. Не выдерживавшие напряжения десятками скатывались в пропасть. Но, несмотря на это, справившиеся сохранили поразительную боеспособность. После 12 часов марша русские спустились в деревню Муотаталь, где атаковали пост французов. Это был обескураживающий удар: в стане неприятеля не ждали, что угроза может исходить от неприступных круч, про которые было известно, что их не пересекала ни одна армия в истории. Так русские взяли свое и смогли закрепиться в долине.
Каменная западня
Французский военачальник Массена, оправившись от потрясения, все равно посчитал себя хозяином положения, а русские войска — заранее обреченными. Незадолго до того он смог опередить Суворова и, воспользовавшись численным перевесом, разбить Римского-Корсакова, а затем взять в окружение Готце. Это значило, что стратегически швейцарская операция, спланированная австрийцами, полностью провалилась. Сформировать общий кулак, равный по силам французам, чтобы отбить у них Швейцарию, русские (и немногочисленные союзники) не сумели.
Явная неудача стратегии — ответственность тех, кто ее разрабатывал, и вновь тень подозрений ложится на Вейротера. Держа в уме, что швейцарский поход сохраняет смысл только при молниеносных передвижениях, австриец оказался причастен к вопиющим задержкам по пути, помешавшим прибыть в срок. Одна из них произошла у местечка Таверно, куда австриец должен был доставить мулов, но все у него пошло наперекосяк. Войска Суворова двигались быстрее маркитантов и вынуждены были потратить шесть дней на их ожидание. Когда же ездовых животных доставили, оказалось, что их вдвое меньше, чем требовалось. Что с этим делать?
Впрочем, едва ли после головокружительного риска на Кинциге кто-то мог поставить Суворову в вину, что он двигался медленно. Тем не менее добравшись до цели, русские обнаружили, что совершать соединение им не с кем. Вдобавок странный (предательский, по мнению других) маневр совершили австрийцы. Генерал Габсбургов Фридрих фон Линкен покинул со своим отрядом один из горных проходов, из-за чего французы получили возможность блокировать русских в глубине швейцарских Альп.
В третий раз за четыре недели в казавшейся безнадежной ситуации Суворов смог найти выход: прорвать боевые порядки Массены (по легенде в ходе боя с генерала даже сорвали эполет) и вывести войска к горному перевалу Паникс. Из всех пройденных русской армией этот выдался самым высоким (2 407 м). Но, к счастью, не самым обрывистым, так что смогли возвратиться три четверти русских из числа изначально отправившихся в поход — 14–15 тыс.
Покинув негостеприимный край, русские добрались до границ империи Габсбургов, ко двору которых накопили немало претензий. Превосходно излагавший свои мысли на бумаге Суворов выразил их так:
"Я покинул Италию раньше, чем было должно. Но я сообразовывался с общим планом, который принял более по доверенности, нежели по убеждению. Я согласовываю свой марш в Швейцарию, посылаю об этом уведомление, перехожу Сен-Готард, преодолеваю все препятствия на своем пути; прибываю в назначенный день в назначенное место и вижу себя всеми оставленным. Ожидал я найти армию в полном порядке и в выгодной позиции, но не нахожу и следов оной. Позиция при Цюрихе, кою должны защищать 60 000 австрийцев, оставлена на 20 000 русских, коих не обеспечили продовольствием. Готце окружен, Корсаков разбит. Французы владеют Швейцарией, а я со своим корпусом, один, без артиллерии, без провианта и припасов, вынужден отойти к Гризонам [швейцарский кантон Граубюнден] для соединения с разбитым корпусом. Что мне обещали, ничего не исполнили. Над таким старым солдатом, как я, можно посмеяться только один раз, но слишком глупо было бы с моей стороны второй раз позволить себя провести. Я не могу входить в план операций, от коих не ожидаю никаких выгод. Я послал курьера в Петербург, увел на отдых свою армию и не предприму ничего без повеления моего Государя".
Русские возвращались в Россию.
Игорь Гашков