Дело Матвея Гагарина: попытка отколоть Сибирь от России?

25 марта 1721 года Сенат, высший судебно-надзорный орган России, приговорил к казни первого генерал-губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина. Если кого и можно было с полным основанием называть "полудержавным властелином", то его: область, вверенная вельможе царем Петром I, тянулась от Камчатки на Дальнем Востоке до Хлынова (в наши дни — Кирова) к западу от Уральского хребта. Поговаривали, что необыкновенного расширения Сибирской губернии Гагарин добился нечестным путем: расточая несметные взятки в столице. Если и так, то это только часть беды. Как утверждал шведский военнопленный Филипп Иоганн фон Страленберг, Гагарина в глубине души распирали непомерные амбиции: якобы он планировал перекрыть дороги и однажды, воспользовавшись случаем, провозгласить себя "единым и верным государем всея Сибири". Стоит оговориться: доказательств вины Матвея Гагарина в измене родине не найдено. И это при том, что основную роль в расследовании играл человек скрупулезный, ответственный и точно преданный государю — Иван Михайлович Лихарев. Но, может быть, это потому, что и материалы по его делу дошли до наших дней не в полной мере? 

История юного лиса

Когда в 1708 году Петр I приступил к территориально-административному преобразованию России, Матвей Гагарин обладал уникальным набором преимуществ, чтобы стать первым генерал-губернатором Сибири. Дальний и опасный путь на восток державы многими заслуженно считался ссылкой. Первый Романов, Михаил Федорович, отправил воеводой в Тобольск претендента в цари всея Руси князя Дмитрия Трубецкого: тот в дорогу отправлялся неохотно и скончался в должности всего несколько лет спустя. От Гагариных, рассчитывай они на корону, так просто было бы не отделаться: аристократический род не только прижился в суровом краю, но и экономически приспособился к нему. На различных сибирских должностях в XVII веке побывали 12 представителей клана, тянувших всюду за собой родственников. Само по себе это рождало подозрения в коррупции, но… влиятельным людям многое сходило с рук.

Идя по стопам предков, юный Матвей в возрасте моложе 30 лет стал вторым человеком в Иркутске — товарищем воеводы, должность которого занимал его брат Иван. По условиям договора с Китаем, ближайшей державой, торговля с российской стороны сосредотачивалась в руках государства. Но следивший  за делами от его имени воевода всегда мог найти лазейку. Места в караванах для частных торговцев становились предметом купли-продажи в интересах вышестоящих лиц. На эту скользкую дорожку, по-видимому, и встал с юности Гагарин: по крайней мере, в 1700 году против него выдвигались обвинения в нелегальной скупке китайских алмазов.

Однако вызванный в столицу Гагарин сумел не только оправдаться, но и получить важное назначение: в 1701 году Петр I доверил ему строительство Волго-Донского канала. С работой Матвей справился и поднялся по служебной лестнице повыше: руководить починкой оборонительных сооружений Москвы на случай, если шведский король Карл XII попробует атаковать столицу напрямик. Начиная с 1708 года, как один из приближенных советников Петра Великого, князь Гагарин получил в управление Сибирский приказ — московское министерство, занятое Зауральем. На этом поприще Гагарина поначалу ждал успех: царю во что бы то ни стало требовались деньги, а Матвей Петрович умел доставать их: поступления из Сибири при его руководстве в первые годы выросли на 400 тыс. рублей. Нечего и говорить, эффективного менеджера Петр с легкой душой отправил напрямую управлять всей Сибирью — в Тобольск.

Портной государева кармана

Не будет преувеличением сказать, что роковую роль в жизни Матвея Гагарина как коррупционера сыграл указ Петра I от декабря 1714 года, полностью запрещавший мздоимство. Петр распорядился так: "Объявляем симъ нашимъ указомъ, понеже многiя лихоимства умножились […] воспрещается всѣм чиновамъ, которые у дѣл приставлены — великихъ и малыхъ, духовныхъ, военныхъ, гражданскихъ,— какое званiе оные ни имѣютъ, дабы не дерзали съ народа собираемыхъ денегъ брать, торгомъ, подрядомъ, и прочiми вымыслми; какого бы званiя оные и манера ни были; А кто дерзнетъ сiе учинить, тотъ весьма жестоко на тѣлѣ наказанъ, всего имѣнiя лишенъ, шельмованъ, и изъ числа добрыхъ людей изверженъ". Судя по всему, царь был не на шутку рассержен.

Это может вызвать недопонимание: неужели в более раннюю эпоху, до 1714 года, воровать-таки было можно? Не совсем так. Ранее, в 1713 году, государь уже издавал указ, приравнивавший злоупотребления чиновников к государственным преступлениям. А вот перед тем, в Московском царстве, отношение к коррупции высокопоставленных лиц, особенно в провинциях, отличалось двойственностью. С XII по XVI век на Руси существовала практика кормлений — суть ее сводилась к тому, что воеводы отдаленных областей не удостаивались напрямую жалованья из казны, зато в счет него имели право вводить собственные налоги (в глазах тех, кому приходилось их выплачивать, — поборы). Осуществляя власть на местах, воевода не только служил, но и кормился, получая от государства нечто вроде почетной пенсии: на эту должность можно было попасть, например, после ранения. Осознавая крайности, к которым  ведет такая система, еще до Петра ее пробовали сдерживать, но без полного успеха, тем более — в отдаленной и плохо контролировавшейся Сибири. Облюбовавшие ее Гагарины возвращались оттуда с деньгами, из-за чего подпадали под суд еще на рубеже XVII и XVIII веков. И даже если взяточничество официально признали правонарушением, Матвей Петрович был не из той породы, чтобы первым отказываться от того, что в глубине души мог считать заслуженной привилегией. Между вельможей и моралью новой эпохи нарастало противоречие…

Лукавый сын Отечества

Первые жалобы на лихоимства Матвея Гагарина стали поступать сразу же после его торжественного водворения в Тобольске осенью 1711 года. По сохранившимся сведениям, в Сибири князь поразил всех тем, что прибыл на судне, обитом красным сукном, и немедленно обустроился с почти царской роскошью. Ходили слухи, будто колеса своему экипажу он велел изготовить из серебра, а лошадям — подковы из чистого золота. Совершал князь и жесты, не лишенные политического звучания: например, раскидывал монеты, проезжая посреди толпы.

Правда это или нет, но такие забавы — очень в духе Матвея Петровича. Вот что писал о его привычном обиходе иностранный посланник Фридрих Вебер: "Гагарин, в бытность мою в России, давал посредственный [не парадный] обед, на котором подано было более 50 рыбных блюд, различнейшим образом и на постном масле изготовленных. Этот вельможа ел на серебре, жил великолепно и держал себя по-княжески, особенно когда был губернатором Сибири. Он провел меня в свой кабинет и показал икону, которая вся была унизана драгоценнейшими бриллиантами, и тамошние ювелиры уверяли меня, что эта святыня стоила князю 130 000 рублей".

Цифра, запомненная Вебером, настолько велика, что соразмерна всем доходам, которые царскому правительству удавалось извлечь из Сибири. Именно с ними же вскоре после назначения Гагарина и начались перебои. Царь ждал нескончаемого денежного потока, но обнаруживал кричащую недостачу: к примеру, между 1713 и 1717 годом — минус 300 тыс. рублей. Из этого можно сделать вывод, что Гагарин воровал не просто много, а очень много. К примеру, в 1706 году все поступления от Сибири составили всего 275 тыс.

Само собой разумелось, что уверенности в себе Гагарину придавала негласная коррупционная связь с супругой Петра Великого Екатериной, которой Гагарин присылал из Сибири ювелирные украшения. Во времена Петра Великого канал их доставки связывал Россию и Китай: по одной из версий, знаменитый рубин Меншикова в короне Российской империи имеет восточное происхождение и то ли был подарен эмиссарам царя самим императором Канси, то ли, наоборот, хитроумно уведен из-под носа у главы соседней страны и доставлен в Россию. Неудивительно, что, когда в 1714 году с подачи следователя из Москвы Алексея Нестерова началось первое расследование против Матвея Гагарина, Екатерина вступилась за сибирского начальника и уговорила царя ограничиться символическим наказанием — в руках губернатора сосредотачивалась вся восточная торговля, и он мог быть еще полезен.

Неверная звезда плута

Не вынесший уроков из первого предупреждения Гагарин продолжал обогащаться, не зная меры, и все-таки вывел из себя царя. Нуждавшийся в доходах из Сибири Петр благосклонно отнесся к рассказам о золотых месторождениях на юге края, в неразведанных землях степняков. Гагарину идея экспедиции пришлась не по душе, поэтому отряд, прибывший из столицы искать драгоценный металл, он принял холодно — и всерьез просчитался. Золота на пустынной окраине не нашли, и будь на то воля Гагарина, весь отряд, шедший за ним, пожалуй, сгинул бы. Но возглавлявший его полковник Иван Бухгольц выжил и в Петербурге, куда возвратился, представил Гагарина главным виновником неудачи. При этом не только ее одной: в описании Бухгольца, пользовавшегося уважением царя, никакого доверия сибирский генерал-губернатор не заслуживал — с ним вообще следовало разбираться.

На этом этапе в дело вступает свидетель, который не имел доступа к уху Петра, зато успел познакомиться с Гагариным: швед Филипп Иоганн  фон Страленберг. Сосланный в Сибирь как военнопленный, он оставил воспоминания о жизни в России, где, среди прочего, уличал князя-губернатора в подспудной подготовке переворота. Якобы Гагарин только и ожидал, когда власть выпадет из крепких рук Петра, чтобы перекрыть дороги в Европейскую Россию. При чем же здесь шведы? Связь прямая. Гагарин будто бы сформировал полк, состоявший из них одних, и без приказа сверху начал заготавливать порох. Опираясь на такую военную силу (шведам не впервой сражаться против русских) да отсутствие дорог в Сибири, можно было попробовать бросить вызов всей Российской империи… тем более в эпоху дворцовых переворотов — не ровен час, кто вообще окажется у власти и будет ли ему дело до Сибири…

Скажем сразу: вина князя в настолько обескураживающем преступлении не доказана. Когда в 1719 году из Петербурга прибыл следователь Иван Лихарев с целью вывести на чистую воду махинации Гагарина, то легко (за полгода) обнаружил десятки эпизодов коррупции. Было среди них злоупотребление должностными полномочиями при торговле с Китаем, и взяточничество, и казнокрадство, и, например, финансовая махинация, больше всего напоминающая получение откатов ("за взятку у генерала князя Якова Федоровича Долгорукова при китайской торговле: не оценив товаров и не дождавшись купчины с караваном, выдал вдвое денег всем сполна, в том числе из губернских — десять тысяч рублей"). 

Лихарев получил назначение в Сибирь неслучайно: в глазах Петра этот гвардеец Семеновского полка, начавший Северную войну рядовым и дослужившийся до капитана, превратился в доверенное лицо. На него Петр возлагал больше надежд, чем на номинального руководителя расследования Алексея Шамордина, и оказался прав. Помимо Гагарина, Лихарев вскрыл мздоимства томского обер-коменданта Карпова, коменданта Тюмени С. Дурново и целого ряда иных лиц в Сибири, некоторые из которых оказались в родстве с Гагариным. Лихарев углубился в Южную Сибирь настолько, что совершил географическое открытие (это, кстати, было частью задания от императора), обнаружив, где река Ульба впадает в Иртыш. Там в соответствии с планами имератора возвели крепость — сегодня это Усть-Каменогорск.

А вот прямых доказательств скорой подготовки к восстанию не было. Петру, впрочем, и собранного оказалось достаточно. Решение судьбы Гагарина он доверил Сенату. Это было нелегкое заседание: среди тех, кто поставил подпись под вердиктом о смертной казни, были вельможи Российской империи, не чуравшиеся негласных связей с подсудимым, — к примеру, сам Меншиков. Но гнев царя был настолько неотвратим, что выступить в защиту Гагарина никто не решился. Последовала живописная, но наводящая трепет сцена. Телу казненного мздоимца отказали в погребении: полгода труп разлагался прилюдно, показывая воочию, что случается с виновным в воровстве у государства во время изнурительной войны со шведами.

Что касается Лихарева, то результатами его расследований (и криминального, и географического) Петр остался весьма доволен и следователь продолжил двигаться вверх по карьерной лестнице. В итоге он дослужился до генеральского чина и должности губернатора Воронежа (уже при Екатерине I). Позднее Петр II отправил Ивана Михайловича губернатором в Архангельск, где меньше чем через год после назначения Лихарев и скончался. 

Игорь Гашков