"В хирургии нельзя обмануть или слукавить"
У Полины идеальный французский маникюр. "Для хирурга это роскошь, — улыбается она. — Категорически запрещено. Обычно ногти обрезаны под корень и никакого лака. Сейчас просто нет операций, только организационная работа". Она не оперировала с марта — это самый большой перерыв за всю ее практику.
Полине Вагановой 32, она заведует хирургическим отделением Городской больницы города Московский ДЗМ (это Новая Москва). Учиться на медика она пошла после девятого класса. "В каждом поколении моей семьи были медработники. Фельдшер, врач скорой помощи, стоматолог, как моя мама, — рассказывает она. — А мне хотелось чего-то совсем глобального. Я решила, что хирургия — это мое". Ее папа — подводник, капитан второго ранга, и в их доме "все всегда было четко". В детстве она "постоянно куда-то ехала": рано утром вставала, чтобы добраться до бассейна, потом — школа, потом — кружки. Пять лет каратэ, бокс, спортивные танцы, рисование, вышивание, игра на баяне и гитаре: "Что-нибудь сбренчать могу и сейчас". Во взрослую жизнь Полина забрала привычки спать не больше пяти часов в сутки и бегать по утрам.
Свою первую самостоятельную операцию она провела семь лет назад, и пациентка "испытывала опасения по поводу юного хирурга". Да и сейчас некоторых настораживает, что их будет оперировать молодая женщина: говорят, что ожидали "какую-нибудь мадам, как в фильме "Покровские ворота", с возгласами: "Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов!" Полина никогда не вступает с ними в споры. "Хирург — на то и хирург, чтобы переубедить делом, — говорит она. — У нас нельзя обмануть или слукавить. Работа — вот она, налицо".
Полина кажется идеальным воином, в разговоре она часто повторяет слова "надо", "дело", "результат". И любит пояснять: "Ну я же хирург". "Это прежде всего определенный склад ума и образ действий, — говорит она. — Мы быстро анализируем, делаем, решаем".
Неудивительно, что в пандемию у Полины было много работы — даже несмотря на отмену всех плановых операций.
"Ковид был как внезапное кровотечение"
С началом пандемии в Москве, а затем и по всей стране стали срочно перепрофилировать больницы и открывать обсерваторы. Перепрофилировать — значит не просто привозить туда только пациентов с подозрением на коронавирус. Сначала такие помещения нужно было подготовить.
У учреждения, в котором работают с ковидом, должно быть несколько точек для входа и выхода. Одни — для красной зоны. Через них поступают уже инфицированные пациенты и вывозят отходы. Другие — для зеленой. Через них выходят и заходят медики, завозят продукты и выписывают выздоровевших.
Еще нужно продумать шлюзы — коридоры между красными и зелеными зонами. Если сделать все это качественно, можно замедлить распространение вируса. И — что особенно важно — сохранить здоровье медперсонала. "Во время пандемии это ресурс, которым рисковать нельзя", — говорит Полина.
При этом здания под ковидные стационары не возводились с нуля — их надо было перестраивать. "Мы рушили старые стены, строили новые, делали в них проемы, — рассказывает Полина. — Строители работали с нами круглосуточно".
В Москве было несколько команд из врачей и сотрудников депздрава, которые решали, что и как нужно делать со зданиями. В каждой такой бригаде был хирург. Обывателю это может показаться странным: это все же не инфекционисты и не вирусологи. Полина объясняет: хирурги всегда готовы к неожиданным ситуациям — например, в ходе операции может внезапно открыться кровотечение.
Ковид был таким "кровотечением". Решать проблемы здесь и сейчас — это то, что мы умеем
Сама Полина тоже вошла в одну из таких бригад.
Врачам нужно было поднять материалы по инфекционным болезням и гражданской обороне. "Мы не придумывали ничего нового, — объясняет Полина. — Формирование шлюза — это схема ведения инфекционного больного. Мы просто наложили опыт предыдущих поколений на то, что происходит здесь и сейчас". В некотором роде эта работа была похожа на работу прорабов. Полина смеется: когда-то она сама проектировала ремонт в своей квартире. "Мне легко что-то представить в голове и перенести на бумагу, — говорит она. — К тому же я не могу сидеть на месте. Для меня безделье — хуже ковида…"
"Для нас не в новинку просыпаться рано или не спать вообще"
В мае столичные медики, занимавшиеся перепрофилированием стационаров, отправились в регионы — помочь коллегам. Полина возглавляла бригады, которые ездили во Владимирскую область и в Ямало-Ненецкий автономный округ. В бригадах было по шесть — восемь человек, командировки длились по две недели. "Мы одними из первых отправились в регионы, — рассказывает Полина. — Коллеги видели, что мы приехали не надзирать, а помогать. У нас все время шел какой-то диалог, было похоже на пчелиный рой".
В каждом регионе медикам нужно было посетить по несколько учреждений, которые могли находиться в разных концах области или округа. То есть, чтобы начать работу в девять, садиться в машину иногда приходилось с рассветом. "Ни для кого из нас не в новинку просыпаться рано или не спать вообще, — говорит Полина. — У нас всех бывают ночные дежурства. Мы знали, что приносим пользу, и это было важно. А поспать когда-нибудь успеем".
Основной задачей Полины была именно "адаптация" зданий. Но с пациентами московские врачи тоже работали. И дело тут не только в обмене опытом с коллегами. Полина говорит, что люди часто просто хотели услышать еще одного врача, даже если он повторит то, что уже было сказано. Так проявлялся страх перед неизвестностью, и это нормально.
С пациентами всегда нужно разговаривать. Чем лучше у вас взаимодействие, тем лучше будет результат. Мы же начинаем работать, едва человек заходит в кабинет, потому что по его походке, по коже, по взгляду можно многое сказать
В Ямало-Ненецком автономном округе ей запомнились белые ночи и комары: "Жуткие! Наши по сравнению с ними — душки. Находиться в СИЗе было счастьем — тебя не кусают!" А еще — громкоговорители на зданиях и столбах, через которые людей призывали соблюдать самоизоляцию. "Несмотря на это, народу на улицах было довольно много, — говорит она. — Это расстраивало. Когда знаешь, сколько сил тратится на борьбу с пандемией, грустно, что люди не помогают тем, чем могут".
"Встреча с дочкой была как в индийских фильмах"
Полина еще в марте отправила родителей и десятилетнюю дочку на дачу. Привозила продукты, обрабатывала их антисептиками и оставляла у забора. Они не виделись около трех месяцев — с дочкой им еще не приходилось расставаться так надолго. Когда наконец встретились, были объятия и слезы — "как в индийских фильмах, разве что музыку нужно было включить". "Она у меня сознательный ребенок, у нее нет другого выбора, — смеется Полина. — У нас в семье так принято: надо брать себя в руки и решать вопросы достойно".
Полина называет себя "гиперответственным товарищем" и шутит, что во времена комсомола была бы активисткой. Это тоже из семьи. Все эти месяцы она проводила в СИЗах иногда до 12 часов в день и выходила из них "мокрая от макушки до пят", с красными следами от очков на лице.
Врачей по ним можно было узнать издалека. Когда меня за рулем останавливали проверить документы, то при виде моей физиономии все вопросы исчезали. Мне сочувственно кивали головой и говорили: "Удачи!"
Но о дискомфорте она не думала: "Надо — значит, надо. Если другого варианта нет, зачем лишний раз напоминать себе, что некомфортно?"
В июле Полина уехала помогать коллегам в Казахстан, где сейчас сложная ситуация — более 76 тыс. заразившихся (данные на 23 июля). Возможность заразиться ее пугает только тем, что придется какое-то время не работать — она считает это для себя "непозволительной роскошью". А больше Полина ничего не боится. "Я же хирург. У нас дело — прежде всего".
Бэлла Волкова