Как Раймонд Паулс превратил латвийские хиты в советские шлягеры

В 1985 году Рижская киностудия выпустила документальный фильм "Раймонд Паулс. Работа и размышления". В нем, как и следовало из подзаголовка ленты "Маэстро без фрака", Паулс представал в рабочей обстановке — в перерывах между концертами, записью с оркестрами и прослушиванием новых артистов. Ему почти пятьдесят, он на пике творчества и карьерных взлетов, но заметно уставший от закулисья всесоюзного успеха: позади игра в ресторанах, ранний алкоголизм, гастроли до потери пульса и строгие рамки столичных цензоров, а главное — изолированность латышской сцены (как и других республик) от метрополии. Странное положение едва не чужестранца подчеркивал дубляж фильма: зрители слышали Паулса в переводе с латышского на русский. 

С другой стороны, непривычный закадровый синхрон отлично описывал культурную ситуацию, в которую попал латвийский мэтр: точно так же советские меломаны годами слушали "переводы" его хитов — от "Листья желтые" и "Старинные часы" до "Еще не вечер" и "Миллион алых роз", ведь у каждого из них был свой латышский первоисточник, написанный Паулсом задолго до широкого признания и высоких наград.   

Основоположник латвийской эстрады 

Музыкальная жизнь Раймонда Паулса началась в предвоенной Риге — отец покупает трехлетнему сыну подержанную скрипку и ведет его в детский сад при местном музыкальном институте. Расчет работящего отца-стеклодува прост: хлеб музыканта не такой тяжелый, вкалывать на производстве не придется. Педагоги от мальчика не в восторге: пальцы короткие, способностей мало. Занятия начинаются с пианино, но и с ним перспективы туманны. Все решает принципиальность отца и упертость сына, увидевших в предостережениях вызов. Юный Паулс не отходит от инструмента и осваивает гаммы буквально назло наставникам. 

В десять лет его отдают в музыкальную школу — ту же, что позже окончат танцор Михаил Барышников, скрипач Гидон Кремер и писатель Соломон Волков. Дальше — учеба в консерватории, игра в любительских ансамблях и первые выступления на школьных балах и в ресторанах. Паулс открывает для себя джаз и пытается на слух воспроизвести записи оркестра Гленна Миллера, не имея ни нот, ни сноровки. Неминуемые отклонения в авторских "вариациях" чужих шедевров неожиданно идут на пользу: умение ловко импровизировать на тему станет одним из главных козырей рижского вундеркинда. 

Его тогдашние кумиры — Рахманинов, Дебюсси, Гершвин. От каждого молодой Паулс берет свое и пытается смешивать классику, модерн и джаз в равных долях, играя нечто среднее между вальсом и регтаймом. С разрешения старших коллег двадцатилетний музыкант создает первый в городе джазовый секстет: рояль, контрабас, гитара, кларнет и ударные. Через год, в 1957-м, на его основе появится первый Рижский эстрадный оркестр — именно с него историки будут вести отсчет послевоенной латышской поп-музыке. Еще через год Паулс оканчивает консерваторию с характеристикой "Яркий музыкальный талант, блестящий ансамблист и концертмейстер". 

Самый востребованный композитор Прибалтики

В 27 лет Паулс дебютирует на телевидении — и сразу в новогоднем "Голубом огоньке", в 31 становится заслуженным артистом республики. Он пишет музыку для кино, театра и балета, появляется в комедии "Три плюс два" в образе ресторанного музыканта и возглавляет эстрадный оркестр. Столь стремительных карьер в Прибалтике немного, Паулс — видный универсал: пианист с завидной техникой, композитор, аккомпаниатор и дирижер.

В 1968 году Паулс дал первый авторский концерт: в первой части — инструментальная музыка, во второй — начало грядущей революции и вендетты рижского самородка, которому когда-то отказали в праве на музыкальный олимп. Он играет девять песен собственного сочинения, включая мгновенную классику "Шиповник", который вскоре возьмет главный приз ежегодного латышского конкурса "Микрофон". Через полгода "Мелодия" выпускает дебютную пластинку Паулса, и страну накрывает его первый всесоюзный бестселлер "Синий лен" в исполнении Ларисы Мондрус. Впереди первые выезды за границу и эксперименты с местными рок-музыкантами, но главное — знакомство с поэтом-песенником Янисом Петерсом, с которым Паулс напишет десятки блестящих композиций; из них со временем вырастут самые яркие шлягеры советской эстрады. 

В первой половине 1970-х Паулс — самый востребованный молодой композитор Прибалтики. Он продолжает писать музыку для кино и театра, собирает репертуар нескольким оркестрам и ВИА, причем иногда на пределе терпения местных музыкальных редакторов — ему, например, ничего не стоит предложить им запутанный и безумный арт-рок "Ночь игр в пабе Дунтес" на десять минут, который, кажется, невозможно сыграть вживую.

Самый популярный ансамбль Паулса тех лет — "Модо" — становится его собственной лабораторией эстрадной музыки и штампует сезонные хиты в промышленных масштабах. Коллективу прощают очевидный западный уклон в творчестве и позволяют больше, чем другим, — даже песни на английском. Более того, удачливый композитор умудряется избежать членства в комсомоле и, как и раньше в школе, не встает во время исполнения национального гимна — в этот момент он обычно сидит за роялем.

Среди соседей Паулс выделяет венгерских и польских джазменов "европейского и даже мирового класса". Тем не менее переводной по заказу Москвы "Синий лен" оказывается лишь пробным шаром, за ним следуют не менее удачные адаптации для русскоговорящих слушателей: Яак Йоала исполняет "Подберу музыку", Ренат Ибрагимов — "Любовь настала", на подходе "Листья желтые над городом кружатся" и "Маэстро". 

До прихода эры Раймонда Паулса на советской эстраде остается всего ничего. Прологом к историческим переменам можно считать участие рижского гостя в первой музыкальной паузе телеигры "Что? Где? Когда?" в 1979 году. Вскоре вопросами из названия передачи озадачатся как поклонники легкой музыки, так и артисты: что за композитор? Где его можно найти? Когда он напишет нам новую песню?

Советский Поль Мориа 

На экраны выходит фильм Яниса Стрейча "Театр", в роли загадочного пианиста с камнем на душе — Раймонд Паулс. За успешной картиной следуют премьеры двух мюзиклов — "Сестра Керри" и "Шерлок Холмс", за ними — возможно, главная кинопобеда композитора — музыка к сериалу "Долгая дорога в дюнах". Несмотря на авральный режим работы, Паулс принимает предложение возглавить редакцию музыкальных передач Латвийского радио. Зачем? "Потому что мной раньше слишком многие командовали, — ответил музыкант. — Теперь я хочу командовать сам собой".

В Москве проходит первый авторский концерт Паулса, ведущая — Алла Пугачева. Композитору открывается путь к самым большим залам страны, по слухам, ему благоволят в Кремле. Его старые песни с новым русским текстом звучат по всей стране, к сотрудничеству подключаются мастера экстра-класса Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Илья Резник. Если в середине 1970-х латвийский многостаночник мог похвастаться разве что триптихом для штатного коллектива Челябинской филармонии "Ариэль", то теперь его песни входили в программы Розы Рымбаевой, Валерия Леонтьева и, конечно, Аллы Пугачевой. "Без меня", "Зеленый свет", "Старинные часы" и — самый громкий взрыв сверхновой — "Миллион алых роз", после которой Паулс в одночасье становится композитором №1, оставив позади главного хитмейкера десятилетия Давида Тухманова.

Не то чтобы Паулс знакомит публику с чем-то невиданным и демонстрирует заоблачный уровень игры. Более того, успешные пианисты-худруки с эффектными джазовыми оркестрами вот-вот начнут надоедать: Лундстрем, Кролл, Гаранян занимались примерно тем же и не уступали как минимум в технике. Не говоря о пианистах-композиторах от Саульского и Бабаджаняна до Петрова и Эшпая. И все же в общем зачете Паулс оказывался на полшага впереди. Он брал близостью к западным стандартам, естественным, а не выученным чувством ритма и безукоризненным стилем во всем — от фрака до запятых в партитуре. Сдержанный, виртуозный, ироничный. Чем не советский Дэйв Брубек, точнее, Поль Мориа: почти европеец, почти француз — примерно как "рижский" почти "парижский".  

Певец моды 

Паулс прекрасно разбирается в современной поп-музыке и в отличие от большинства коллег по цеху круглосуточно слушает модных артистов, делающих погоду на международном рынке. Когда он возглавил Союз композиторов Латвии, пали последние бастионы: теперь он мог выходить на любых исполнителей и напрямую общаться с тем, кто ему интересен. 

"Я думаю, что во всем, начиная с внешности и заканчивая тем, что ты делаешь, с модой нужно считаться. Ты должен быть в курсе, что происходит вокруг", — уверяет он в интервью. Даром что в его случае "мода" значила не столько актуальное, сколько всегда уместное и не выходящее из моды: изысканное, ладно скроенное и красивое. В этом смысле костюмы Паулса ничем не отличались от его мелодий. 

"Его песни сделали меня гранд-дамой, скажем так. Их невозможно петь некрасивой, без внутренней культуры. Он заставил меня стать женщиной без маски и утвердил мой новый образ", — признавалась позже Алла Пугачева. Для самого маэстро присутствие Примадонны на сцене давалось нелегко: в мемуарах "В ритме жизни" он писал, что замечал, как его переставали слушать, как только на сцене звучал тот самый голос. 

На вопросы о новом поколении конкурентов вроде Игоря Крутого или Игоря Николаева Паулс отвечал не без иронии: "Я пока подожду. Посмотрим, что будет года через два". Сам же он тогда отдавал предпочтение творцам старой школы — Свиридову, Щедрину и Шнитке. 

После серии концертных программ и пластинок-гигантов для Пугачевой и Леонтьева Паулс выводит на новый уровень начинающую рижскую певицу Лайму Вайкуле. Благодаря его хитам "Вернисаж", "Еще не вечер" и "Чарли" она становится сначала суперзвездой, а затем новой иконой стиля. Их сотрудничество продержится дольше других и — одним из немногих — продлится в 1990-х и даже 2000-х годах.

Старый добрый метод

В позднесоветской Латвии влияние Паулса как локомотива национальной поп-культуры и общественного деятеля со связями на высшем уровне гарантировало ему успех на ниве госслужбы. Сначала в качестве депутата Верховного Совета республики, затем министра культуры и даже советника президента уже независимой Латвии. 

К тому времени основанный маэстро Международный конкурс молодых исполнителей "Юрмала" приказал долго жить — в обновленной версии "Новая волна" он вернется к жизни лишь спустя десять лет, уже в новом веке. 

По разным причинам контакты с российскими артистами больше не высекают былой искры. Паулс пробует сочинять для новых отечественных звезд — от "матери-одиночки" Татьяны Булановой до "короля эстрады" Филиппа Киркорова, — но, кажется, уже больше по инерции и в надежде на магию имен. Чуда не происходит, если не считать опробованный метод перевода: Лайма Вайкуле берет "Грустную песню" Паулса и делает из нее "Я вышла на Пикадилли". Тем интереснее, что образ, если не сказать — миф о маэстро композитору по-прежнему дорог: на запись программы "Смак" Андрея Макаревича Паулс приходит в костюме-тройке и надевает фартук прямо поверх пиджака и галстука.  

Разменяв седьмой десяток, отец латвийской эстрады, как и прежде, берется за самые разнообразные проекты, включая детские мюзиклы, оратории и сюиты для камерных ансамблей. В начале 2000-х он намеревается баллотироваться в президенты, но в итоге решает не идти на выборы, а затем и вовсе завязывает с политикой любого уровня. 

С тех пор увидеть его в России можно только на больших юбилейных концертах. Последний прошел в 2016-м году и имел оглушительный успех. Выходя на сцену, первые лица российской эстрады смотрели на патриарха латышской музыки как на бога — такого уровня преклонения перед величием мастера в наши дни почти не встретишь. И даже Алла Пугачева, не готовая делить монарший трон ни с кем из живущих, во время исполнения "Миллиона алых роз" не стала превращать кульминацию концерта в свой бенефис и, как когда-то давно, согласилась на роль приглашенной солистки с правами ведущей. 

Впрочем, не "Миллионом" единым. Месяц назад рэп-группа "Каста" выпустила альбом "Чернила осьминога" и воспользовалась старым добрым методом соавторов великого маэстро: адаптировала и пересобрала латышский шлягер 1970-х "Твой зов" в пляжный хип-хоп "Под солнцем затусим", целиком сохранив оригинальную аранжировку в первозданном виде. Что и требовалось доказать: мелодии Паулса не нуждаются ни в снисхождении, ни в поправках на время даже полвека спустя. Лучшее, что с ними можно сделать, — сыграть нота в ноту.