Игра вдолгую. Почему США и Иран не могут вернуться к ядерной сделке

Несмотря на новый подход администрации президента США Джо Байдена к Ирану, вопрос возвращения к ядерной сделке не выглядит делом ближайших дней. Поставленный Тегераном ультиматум истекает уже 21 февраля. Однако Вашингтон готов скорее отложить решение проблемы в долгий ящик, чем пойти навстречу Исламской Республике.

Новая президентская администрация в США пришла с четкой позицией по Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД): мы хотим вернуться к ядерной сделке. Однако этот подход имел важный нюанс. Госсекретарь Энтони Блинкен заявил, что Вашингтон рассчитывает расширить СВПД, включив в него вопросы региональной политики и ракетной программы Ирана.

Позиция Байдена в этом ключе понятна. Новый президент должен продемонстрировать новые достижения. Возврат к тому, что было при Бараке Обаме, сложно назвать очевидным успехом. Однако такое расширение соглашения встречает протесты со стороны Тегерана. Региональная политика и ракетная программа воспринимаются иранской стороной как гарантия собственной безопасности и, как отмечал глава МИД Ирана Мохаммад Джавад Зариф, "не подлежат обсуждению".

Иными словам, для достижения такой цели или даже начала переговоров по этой проблеме должна сложиться особая ситуация. С формальной точки зрения может показаться, что Тегеран не в том положении, чтобы выбирать. Три года экономического давления со стороны Трампа и наложившаяся на это пандемия серьезно ослабили экономику Ирана.

В то же время при детальном рассмотрении все выглядит не так однозначно. Тегеран пошел на подписание ядерной сделки в 2015 году из-за беспрецедентного давления на страну всего мирового сообщества и при активном участии Европы, России и Китая. Трамп пытался оказывать "максимальное давление" усилиями только лишь США, поэтому умудрился рассориться на этом направлении даже с европейскими странами, не говоря уже о Москве и Пекине.

Трамп ушел, но последствия его линии никуда не делись. КНР и РФ почти наверняка не поддержат максималистские устремления Байдена. Европа тоже сегодня не столь однозначно солидарна с Вашингтоном.

Наконец, сам Иран медленно выкарабкивается из экономической ямы. Финансовые ограничения продолжают серьезно осложнять развитие страны, и ситуацию можно охарактеризовать как стабильно сложную. Однако шок от восстановления санкций уже пройден, и государство уже выработало механизмы для пусть не роста, но стабилизации ситуации. Иными словами, самое сложное позади.

Таким образом, сегодня администрация Байдена обладает гораздо меньшим набором инструментов для давления на Иран, нежели правительство Обамы. Нынешний президент Хасан Роухани досиживает последние месяцы своего срока и вряд ли горит желанием пойти на радикальные компромиссы с США. Этот человек поставил весь политический капитал на ядерную сделку и проиграл из-за непоследовательной политики Вашингтона. У него нет стимулов идти на лишние уступки. В итоге план по переходу от СВПД к СВПД+ для Байдена практически невозможен в ближайшей перспективе.

Кто первый

Вашингтон и Тегеран находятся в своеобразном положении. Обе стороны заявляют, что хотят и готовы вернуться к ядерной сделке. Однако процесс пока не сдвинулся с мертвой точки.

Иран настаивает на том, что США должны без всяких условий вернуться к ядерной сделке. После этого свою часть обязательств начнет выполнять Тегеран. США в свою очередь говорят, что сначала Иран должен начать исполнять условия сделки и потом Вашингтон вернется к СВПД. Ситуация напоминает спор двух упрямых подростков, когда один твердит: "Ты первый!" — а второй не менее упрямо повторяет: "Нет, ты!"

Казалось бы, простым решением может стать дорожная карта, которая укажет на пошаговое возвращение к соглашению. Так, США могут постепенно снимать санкции, а Иран в ответ на каждую отмену рестрикций возвращаться к исполнению следующего пункта соглашения. Однако для такого плана нужны переговоры, а на это уже не идет Тегеран.

Консервативные политики в Иране, серьезно усилившиеся за годы давления Трампа, требуют от правительства не проявлять слабость в отношении Запада. Из этого вытекает максималистская позиция: США должны вернуться немедленно, без всяких условий и без лишних разговоров. Но этот вариант пока не работает. Байден, может, и признает ошибкой выход из ядерной сделки при Трампе, но в его положении пойти на требования Тегерана — значит проявить слабость.

Проблему усугубляет тайминг, о котором постоянно напоминают иранские политики. В начале декабря в Иране консервативное крыло сумело продвинуть закон, который дал США четкий срок для возвращения к ядерной сделке — 21 февраля. Затем, если Вашингтон не возвращается к СВПД, Тегеран прекращает пускать наблюдателей МАГАТЭ на свои атомные объекты.

"До этого еще далеко"

Первоначальные заявления Байдена и его команды о приверженности ядерной сделке породили ложные представления о том, что он готов вернуться к соглашению сразу после вступления в должность. Вскоре члены новой команды начали развеивать этот миф.

Уже 19 января директор Национальной разведки США Эврил Хейнс заявила о том, что возможное возвращение Соединенных Штатов в СВПД не является делом ближайшего будущего. "Откровенно говоря, нам до этого далеко", — сказала она. Затем со схожими заявлениями выступили Блинкен и пресс-секретарь Белого дома Джен Псаки.

Все последующие действия лишь подтверждали эту линию Вашингтона. И вот уже Роухани 11 февраля заявил, что пока не увидел со стороны президента США никаких жестов доброй воли по возвращению к ядерной сделке.

Байден проявляет взвешенное беспокойство по поводу развития ядерной программы Ирана. Но в то же время он дает четко понять, что упомянутое 21 февраля не является точкой невозврата и он готов играть вдолгую.

Сама ядерная сделка остается консенсусной точкой, за возрождение которой выступают США, Иран, Россия, Китай и Европа. Однако Вашингтон с Тегераном не просто не могут договориться о деталях для возвращения к СВПД, но даже не готовы определить механизмы для запуска полноценного диалога. Ситуация не выглядит безнадежной в принципе, но возможность скорого разрешения проблемы или даже частичного прорыва тает на глазах.