Разносторонний треугольник. Будет ли Европа дружить с Америкой против Китая?

В характере общения между новой администрацией США и ее европейскими союзниками продолжается "медовый месяц". Президент Джо Байден не устает повторять, что Америка вернулась на мировую арену из политической самоизоляции и хочет решать глобальные проблемы вместе со своими друзьями и партнерами. Его слова звучат как песня для европейцев, на все лады предлагающих Соединенным Штатам трансатлантический "Новый курс". И тем не менее обеим сторонам приходится предпринимать неимоверные усилия, чтобы не допустить обострения противоречий, накопившихся за время хаотичного правления администрации Дональда Трампа.

В числе таких противоречий — подход к Китаю, единственной стране, упомянутой во всех без исключения недавних выступлениях Байдена по проблемам внешней политики и национальной обороны. "Мы должны вместе готовиться к долгосрочной стратегической конкуренции с Китаем", — заявил он на прошлой неделе, обращаясь по видеосвязи к участникам Мюнхенской конференции по безопасности. "Конкуренция с Китаем будет жесткой", — подчеркнул американский лидер. Чуть ранее, выступая в Госдепартаменте, он наделил КНР статусом "главного соперника" США.

Ланч на двоих

Все это не помешало Байдену пообщаться по телефону с председателем КНР Си Цзиньпином. Но затем в беседе с журналистами он сказал о китайцах: "Если мы не будем шевелиться, они съедят наш ланч". Примечательно, что всего полтора года назад, будучи кандидатом на президентский пост, он высказывал прямо противоположную точку зрения. "Китаю достанется наш ланч? Да бросьте вы… Ну куда им с нами тягаться", — говорил он своим сторонникам на предвыборном митинге в штате Айова.

Байдена быстро поправили, и с тех пор он демонстрирует — по крайней мере на словах — достаточную жесткость по отношению к Поднебесной. Приходится учитывать критику со стороны республиканцев в Конгрессе, с которыми ему надо договариваться о выделении средств на борьбу с пандемией и помощь экономике. Да и Пекин своими действиями, особенно в Азиатско-Тихоокеанском регионе, не дает Вашингтону расслабиться.

Тем временем Евросоюз пытается найти баланс между многообещающим торгово-экономическим сотрудничеством с Китаем и сдерживанием его глобальных амбиций, необходимостью противостоять политической, экономической и военной экспансии КНР. По большому счету, ту же задачу ставят перед собой и Соединенные Штаты. Однако решать ее можно разными способами, и этим до сих пор объяснялось различие в позициях Америки и Европы. Администрация Трампа объявила Китаю торговую и технологическую войну. Администрация Байдена пересматривает эту политику, но свой подход пока окончательно не выработала.

Партнер, конкурент, противник

Первому канцлеру Германской империи Отто фон Бисмарку приписывают слова о том, что "в мире, где есть трое, лучше быть одним из двух". Однако ЕС не хочет "объединяться" с США против Китая и действовать по принципу "двое на одного". Объясняется это не каким-то благородством, а меркантильными соображениями. Подход европейцев к отношениям с Китаем достаточно сложный и многогранный.

Он был зафиксирован 2 декабря прошлого года в меморандуме Еврокомиссии, озаглавленном "Новая повестка ЕС — США для глобальных перемен". Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель подготовил его для Европейского совета и Европарламента по итогам заседания ЕК, на котором рассматривался вопрос об отношениях с США после победы Байдена на президентских выборах. В документе отмечается, что "Китай является для ЕС партнером по переговорам о сотрудничестве, экономическим конкурентом и системным противником". "ЕС и США, как открытые демократические общества и рыночные экономики, — говорится в заявлении, — согласны, что все более напористые действия Китая на международной арене представляют стратегический вызов, хотя мы не всегда соглашаемся, каким образом на это лучше реагировать".

В меморандуме указано, что так называемый диалог ЕС — США о Китае дает хорошую возможность "для продвижения наших интересов и урегулирования наших разногласий". Этот двусторонний консультационный механизм был создан в прошлом году при Трампе, и, как следует из документа ЕК, европейцы хотели бы его сохранить. Вполне вероятно, что администрация Байдена возражать против этого не будет, но постарается наполнить дискуссии в его рамках новым содержанием.

Такой же подход был обозначен в совместной статье министров иностранных дел Франции и Германии — Жан-Ива Ле Дриана и Хайко Мааса, опубликованной в газете The Washington Post после американских выборов. "При администрации Байдена, — отмечали авторы, — стрелка внешнеполитического компаса США по-прежнему будет поворачиваться в сторону Китая, который мы рассматриваем одновременно как партнера, конкурента и системного противника. Нам необходимо работать вместе, чтобы эффективно ответить на растущую напористость Китая и при этом сохранить открытыми пути сотрудничества с Пекином в то время, когда мы сталкиваемся с такими глобальными вызовами, как пандемия COVID-19 и изменение климата. Для этого Соединенные Штаты и Европа должны вести взаимные консультации, чтобы координировать наши подходы, в частности, по вопросам о правах человека, цифровой инфраструктуре и честной торговле".

За спиной у Байдена

Однако на деле все получилось с точностью до наоборот. Накануне Нового года Евросоюз и Китай заключили Инвестиционное соглашение, вызвавшее почти открытое недовольство в Вашингтоне и критику со стороны некоторых членов самого ЕС. Произошло это в период председательства Германии в Евросоюзе, при непосредственном участии канцлера Ангелы Меркель и при поддержке президента Франции Эмманюэля Макрона. Но самое главное — вопреки недвусмысленным призывам, доносившимся из-за океана.

Еще до заключения договоренности будущий помощник президента Байдена по национальной безопасности Джейк Салливан написал в Twitter, что новая администрация США приветствовала бы "предварительные консультации c европейскими партнерами по поводу общей обеспокоенности в связи с действиями Китая в области экономики". Однако лидеры ЕС его не услышали. Позже европейцы говорили, что готовили это соглашение в течение нескольких лет и сумели добиться от Пекина уступок по вопросам прав человека и "принудительного труда". Как бы то ни было, но американцы не разделяют их оптимизма и смотрят на это совершенно иначе.

Руководители Европейского отделения вашингтонского Центра Карнеги Роза Балфур и Лизза Бомасси в публикации на сайте Королевского института международных отношений (Chatham House) в Лондоне назвали это "сделкой за спиной у Байдена". И даже либеральный журнал The Atlantic написал, что "в определенном смысле проблема Байдена с Европой очевидна: Соединенные Штаты сражались за освобождение этого континента в двух войнах, оплачивали его восстановление, защищали его в течение 75 лет, взяв на себя огромные и несоразмерные расходы, а теперь он заключает закулисные договоренности с их главным стратегическим противником".

Европейцы в ответ на такую критику заявляют, что если США хотят использовать в отношениях с ЕС нечто подобное "доктрине Брежнева", которую Советский Союз применял к Восточной Европе ("мы обеспечиваем вашу безопасность, а вы следуете в русле нашей политики"), то у них ничего не выйдет. В Вашингтоне видят в этом (и не без оснований) стремление Европы стать "регулирующей супердержавой", устанавливающей свои правила по всему миру, и обрести "стратегическую автономию", о которой уже давно говорит Макрон. Автономию от кого? Естественно, от Соединенных Штатов.

Призрак бродит по Европе

Однако The Atlantic считает, что сделки, подобные инвестиционному соглашению между ЕС и Китаем, маскируют другую проблему, которая может стать головной болью для администрации Байдена. Заключается она не в силе, а в слабости Европы.

За четыре года правления Трампа у европейцев возникло иллюзорное ощущение американского упадка и собственного величия, и уже не президент США, а канцлер Германии кажется им "лидером свободного мира". Такие политические миражи рассыпаются при соприкосновении с экономическими реалиями, но все равно сбивают с пути и могут завести в ловушку. Они опасны еще и потому, что возникают на фоне достаточно глубоких системных проблем.

Европейский союз сумел справиться с Brexit, но по-прежнему является объединением стран с разными уровнями экономического развития и зачастую несовпадающими интересами. Экономическое положение ЕС было более чем сложным даже до начала пандемии. По данным Всемирного банка, после 2007 года ВВП Евросоюза претерпел крайне малые изменения в отличие от ВВП США и Китая, которые существенно увеличили свои доли в мировой экономике. В то же время доля ЕС уменьшилась к 2019 году даже с учетом экономики Великобритании.

Европейские специалисты признают, что у ЕС нет необходимой индустриальной и технологической базы для того, чтобы успешно конкурировать с США и Китаем. Из 50 крупнейших в мире компаний по объему рыночной капитализации только три зарегистрированы в Евросоюзе, и только одна из них занимается разработкой новых технологий. В США, напротив, находятся штаб-квартиры 34 компаний из этого списка, десять из которых считаются высокотехнологичными. По объему капитализации американская Tesla превосходит сейчас все германские автоконцерны, вместе взятые. В результате Brexit ЕС потеряет такой международный финансовый центр, как Лондон, и будет иметь у себя лишь один университет из топ-50.

Впрочем, у администрации Байдена нет выбора, кроме как восстанавливать трансатлантические связи, нарушенные Трампом, и пытаться координировать с европейцами свою политику, в том числе в отношении КНР. Такие же консультации США намерены продолжить в рамках четырехстороннего диалога по вопросам безопасности с Японией, Индией и Австралией, а также со своим северным соседом и ближайшим союзником — Канадой. Китай был одной из главных тем на состоявшейся во вторник видеоконференции между Байденом и канадским премьером Джастином Трюдо.

А Китай тем временем организовал виртуальную встречу со странами Центральной и Восточной Европы по формуле "17 плюс 1", где пообещал через пять лет довести уровень импорта товаров из этого региона до $170 млрд. В 2020 году объем торговли между ними впервые превысил $100 млрд. The Atlantic задается вопросом: Пекин уже действует по принципу "разделяй и властвуй"?