"Наше правительство будет "зеленым" — с этих слов 13 февраля начал свое правление итальянский премьер Марио Драги. На Апеннинах станут меньше добывать угля, закупать нефти, а в перспективе — и газа. У политика-центриста, возглавившего широкую коалицию левых и правых, не остается другого выбора. В апреле он должен представить план экономического восстановления Италии и согласовать его в Брюсселе, чтобы получить от Евросоюза помощь — €200 млрд. Условия расходования этих средств определены заранее: 37% из них должны пойти на обеспечение "зеленого перехода". Проблема: Италия планировала к 2030 году снизить выбросы на 30%, а в декабре лидеры ЕС ужесточили этот показатель на уровне всего объединения до 55%. Чем ответит Драги?
Обстановка накаляется
Первое громкое решение нового итальянского премьера вписывается в набирающую силу тенденцию — к административному укреплению "зеленого" курса. Ранее ту же дорогу избрал президент Франции Эмманюэль Макрон. Оба политика укрупнили министерства, ответственные за избавление от углеводородов, подчинив их ведению смежные сферы. Меры, которые могут за этим последовать, опробованы в других странах Европы. Это закрытие угольных электростанций (Германия, Франция), запрет на инвестиции в нефть и газ и их поиск (Франция) и введение углеродного налога — сбора, призванного сделать невыгодными производства, допускающие чрезмерные выбросы в атмосферу. В этом черном списке — привычное для экономики изготовление стали, цемента, пластика и стекла. Отказываться от этих продуктов Европа не собирается, но непреклонно намерена принудить предпринимателей избрать новые, позволяющие снизить выбросы технологии. В ЕС утверждают: нечего беспокоиться, они давно разработаны.
Основополагающим документом "зеленой революции" в Европе станет климатический закон ЕС, согласовать детали которого надеются в нынешнем году. Пока он не принят, его место занимает план "Зеленой сделки", утвержденный в декабре 2019 года. Именно там впервые появляется показатель в триллион евро, обозначающий общую сумму вложений, рассчитанных на десятилетие. По стечению обстоятельств время перемен совпало с рецессией. Это означает: выйти из кризиса, вызванного СOVID-19, Европа надеется не такой, какой в него вошла.
Произойти это должно прежде всего за счет большего использования солнечной, гидроэнергии и энергии ветра. К 2019 году эти направления достигли заметного прогресса — снижения затрат на 60–80%. Благодаря этому возобновляемые ресурсы уже способны выдерживать конкуренцию с природными ископаемыми по своей себестоимости. Дальнейшее удешевление технологий дает возможность заменить ими уголь. В намерениях европейцев — отказаться и от нефти. И только газу в планах "зеленого перехода" отведено достаточно продолжительное существование: он должен сохранить свою роль до тех пор, пока перевод экономики на новые рельсы не завершится. Именно в этом контексте Германия, лидер ЕС, и рассматривает проект строительства трубопровода "Северный поток — 2" — отказаться от всех видов невозобновляемой энергии одновременно невозможно.
Климат недоверия
Убедительно выстроенный план европейцев по переходу на новые рельсы все же не лишен и слабых сторон. По крайней мере отчасти "зеленый переход" опирается на оптимистические ожидания. Технологий, позволяющих неограниченно накапливать и транспортировать возобновляемую энергию, все еще не существует. А без этого полновесный отказ от углеводородов сопряжен с рисками. Главный из них — погодный фактор: сколько энергии удастся извлечь из ветра, зависит от метеорологических условий. Долговременно прогнозировать положение дел в этой сверхдинамической природной системе современной науке не по силам.
Извлечение энергии из возобновляемых источников, как ни удивительно, сопряжено с борьбой за ресурсы. Количество солнечного света и мощность ветра имеют свои пределы, и те могут оказаться разочаровывающе низкими. Конфликты за использование воздушного пространства и самой территории уже встали на повестку дня в таких экологически развитых странах Запада, как Нидерланды, Норвегия или Германия, где владельцы ветряных турбин решают в судебном порядке, кому должно достаться больше от энергии ветра. На главные роли выдвигается фактор пространства: чем больше территория, тем легче добывать возобновляемую энергию, поэтому маленькие, хотя и зажиточные страны Запада, вероятно, обречены на то, чтобы импортировать ресурсы из-за рубежа.
Иной риск — социальный: он связан с ломкой издавна сложившихся общественных структур. Подсчитано: в Польше 80% энергетики обеспечивается углем. Его добыча — один из столпов местной экономики. И в ситуации, когда Европейский союз выносит шахтам смертный приговор, Варшава чувствует себя разорванной между двумя центрами притяжения — местным патриотизмом, совместимым с сохранением статус-кво, и евроинтеграцией, все более недвусмысленно предусматривающей перемены. Что выбрать? Когда в 2019 году согласовывали "Зеленую сделку", премьер Польши Матеуш Моравецкий предпочел не ставить под ней свою подпись. Варшава будет избавляться от углеводородной зависимости "в собственном темпе", считает он.
Чисто, но бедно
Главная проблема, довлеющая над "зеленым переходом" европейских стран, лежит в той же плоскости, что и заботы польского правительства, — она сводится к опасности серьезного снижения уровня жизни. Экологические преимущества новых технологий ослабляются их дороговизной и, кроме того, не имеют ничего общего с обеспечением экономического роста. Уже пять десятилетий, начиная с нефтяного шока 1973 года, ВВП стран ЕС увеличивается не более чем на несколько процентов в год. Этот процесс контрастирует со взрывным экономическим ростом "азиатских тигров" и часто приравнивается к стагнации. Выйти из этого тупика посредством "зеленых" технологий, пожалуй что, невозможно.
Зато придать совершенно иной ритм повседневной жизни миллионов людей экологический переход вполне способен. И в этом отношении европейцы, скорее всего, разделятся надвое. Для одних личный велосипед и возвращение в вагоны поездов — здравое решение. С точки зрения других, автомобиль — необходимое условие повседневных поездок из глубинки в город. Силу возмущения этих последних выявило движение "желтых жилетов" во Франции: в 2018 году оно началось с экологического налога на горючее, введенного в рамках борьбы за "зеленый переход". Последствие — многотысячные акции протеста и временное замораживание налога. И тем не менее не отказ от него: одиозный для многих сбор еще может снова оказаться в повестке дня. Причина — в наращивании темпов "зеленого перехода", согласованного в декабре 2020-го. Достичь амбициозного показателя (с 2010 по 2019 год доля возобновляемых ресурсов возросла только на 10% — с 10,3 до 19,7%) трудно, поэтому все возможности остаются на столе.
Последний билет на море
Под особым наблюдением у приверженцев "Зеленой сделки" — авиаперевозки (они считаются вредоносными для окружающей среды), а следовательно — и сопряженный с ними туризм. В этом отношении "зеленый переход" представляет ни с чем не сравнимый вызов для сложившегося в Европе образа жизни. У проблемы авиатранспорта может быть двоякое решение. С одной стороны, замена низкоэкологичного топлива работой батарей позволяет совместить выживание отрасли с "зеленым переходом". С другой — это решение работает только при полетах на небольшие расстояния. Перемещение за океан или в глубь других континентов остается крайне неэкологичным. Это значит: подпадает под действие углеродного налога, положение о котором сейчас разрабатывают в Брюсселе. Детали еще не объявлены, но вероятно, что в предстоящие десятилетия туристические агентства ЕС растеряют часть своих клиентов.
Подсчитываемые сейчас европейскими бюрократами нормы углеродного налога обещают нанести удар и по российской экономике. По различным оценкам, речь может идти о потерях от $2 млрд до $6 млрд в год. Многое зависит от того, как считать, и на российской стороне уже достаточно недовольных. Брюсселю ставят на вид нежелание учитывать восстановительную способность лесов Сибири, сглаживающую вредные выбросы при производстве отечественных экспортных товаров и тем самым выравнивающую общий баланс.
Со стороны это выглядит как погрешность методики: своих лесов в ЕС не хватает, и их воздействие на общий экологический баланс в перечень учитываемых факторов при подсчете суммы налога логично было не включать. Так европейцы и поступили. В дальнейшем эту норму могут распространить и на товары из России, где ситуация совершенно иная.
Труднее российской экономике может стать на среднесрочном этапе, если, решив основную часть проблем, связанных с "зеленым переходом" и адаптировавшись к новым стандартам жизни, европейцы проследуют к уже намеченной цели — отказу от нефти и газа. Хронологическим ориентиром считается 2050 год, когда Евросоюз рассчитывает достичь углеродной нейтральности. К этому времени российской экономике предстоит либо переориентировать свои сырьевые потоки, либо успеть развернуть новые энергетические мощности — на этот раз возобновляемые.
Игорь Гашков