Германское командование решило по-своему "отметить" первый месяц с начала войны против СССР — провести массированный налет на Москву. В этом масштабном действии приняли участие двухмоторные бомбардировщики из состава почти всех авиакорпусов, действовавших на советско-германском фронте (кроме четвертого, оперирующего на южном фланге). Были задействованы даже резервы, накануне прибывшие с запада.
Используя данные самолетов-лидеров и наземные ориентиры, большие группы немецких бомбардировщиков с разных аэродромов вечером 21 июля устремились к советской столице. Увидев эту воздушную армаду, можно было бы прийти к выводу, что через несколько часов на месте советской столицы останутся лишь догорающие костры и груды развалин.
Но этого не произошло. Враг не смог застигнуть врасплох систему противовоздушной обороны (ПВО) Москвы. Большинство экипажей противника под обстрелами с земли и атаками советских истребителей поспешно освобождались от бомб еще на границе города или даже в пригородах и возвращались обратно. Прицельно, согласно плану нацистов, смогли отбомбиться лишь отдельные экипажи из 195 вылетевших.
На рассвете выяснилось, что все пожары, полыхавшие в Москве в результате ожесточенной схватки, локализованы, а большинство даже потушены. По данным германской разведки, не пострадал ни один из мостов через Москву-реку, крупные промышленные предприятия уцелели, а Кремль — объект, обозначенный на многих германских картах как важнейшая цель, — не имел видимых повреждений.
Не пренебрегая защитой
Противовоздушную оборону Москвы начали строить с 1920-х годов, когда стали понятны огромные разрушительные возможности авиации. Положение о местной противовоздушной обороне (МПВО) СНК СССР утвердил в октябре 1932 года, согласно которому ее выделили в самостоятельную часть всей системы ПВО.
Основными задачами МПВО определялись:
- предупреждение населения об угрозе нападения с воздуха,
- маскировка населенных пунктов и объектов народного хозяйства,
- ликвидация последствий нападения с воздуха,
- подготовка бомбоубежищ и газоубежищ для населения,
- организация первой медицинской помощи пострадавшим и так далее.
Выполнение всех этих задач предусматривалось силами и средствами местных органов власти и объектов народного хозяйства.
Оперативный план защиты города и его районов был тщательно изучен и принят к исполнению в середине июля 1940 года. Стоит отметить, что в столице тогда имелось более 40 тыс. деревянных построек, местами с высокой плотностью застройки, а ряд предприятий являлись особо опасными в пожарном отношении.
Учитывая все это, еще до начала войны удалось существенно развернуть и подготовить различные службы столичной МПВО. Военные действия на Западе только усилили опасения руководства СССР, поэтому защите крупных городов с воздуха стали уделять еще большее значение.
ПВО Москвы строилось по принципу круговой обороны с разбивкой на сектора при тесном взаимодействии зенитной артиллерии, истребительной авиации, прожекторов, аэростатов заграждения, пулеметов, службы Воздушного наблюдения опознавания и связи (ВНОС). Наиболее опасными считали направления с запада и юго-запада — их и усиливали в первую очередь. Бои в Европе в 1939–1940 годах показали возможности люфтваффе (название германских военно-воздушных сил), чьи самолеты могли преодолевать расстояния по 800–1000 км с бомбовой нагрузкой 1000 килограммов. Неудивительно, что печальная судьба Варшавы, Роттердама, Лондона и других крупных городов, где бушевали огненные смерчи, заставляла с тревогой думать о советских городах в случае нападения.
Москва стала фигурировать как цель для соединений люфтваффе после захвата Белоруссии войсками вермахта. 8 июля 1941 года начальник германского Генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер записал в дневнике: "Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация… Это будет, по его словам, народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще".
Планам помешала высокая подготовка московского МПВО. Метро же оказалось лучшим убежищем для жителей, лишь однажды прямое попадание бомбы и паника на эскалаторе станции "Арбатская" привели к большому числу жертв.
Председатель исполкома Моссовета и по совместительству начальник МПВО Василий Пронин воспоминал, что после подачи сигнала "Воздушная тревога" (во время налетов на столицу) москвичи тут же устремлялись в подземку или другие бомбоубежища, а еще через несколько минут становились видны вспышки выстрелов зенитной артиллерии.
Весь горизонт от Москвы-реки до поселка Ленино вдруг заполыхал зарницами разрывов. Было видно, как туго приходится фашистским стервятникам: они маневрировали, то уходя от огня, то снова приближаясь к городу. Вот взвился кроваво-оранжевый веер взрыва в районе Кутузовской слободы, затем на Хорошевском шоссе и около Ваганьковского кладбища. С громадным всплеском пламени тяжело грохнуло на Моховой. Не ожидая специальных приказаний, к каждому месту падения бомбы, к начинающемуся пожару мчалась на мотоциклах разведка, которая тут же сообщала штабу МПВО о месте и характере разрушений. Одновременно выезжали машины скорой помощи и пожарные команды
Малые ожидания — большие неудачи
В то время как война только разгоралась, многие немцы готовились уже праздновать победу.
"Мои авиаторы! Вам удавалось бомбить Англию, где приходилось преодолевать сильный огонь зениток, ряды аэростатных заграждений, отбивать атаки истребителей. И вы отлично справились с задачей. Теперь ваша цель — Москва. Будет намного легче. Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, огонь которых не доставит вам неприятностей, как и свет нескольких прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации.
Вы должны, как это всегда делали над Англией при благоприятных условиях, подойти к Москве на небольшой высоте и точно положить бомбы. Надеюсь, что прогулка будет для вас приятной.
Через четыре недели войска победоносного вермахта будут в Москве, а это означает конец войне", — обратился с напутствием к подчиненным командующий 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг перед рейдом на советскую столицу.
Но все получилось совсем не так.
Уверенность нацистов в своих знаниях и преобладании демонстрирует ситуация, когда один из немецких летчиков даже прикрикнул на своего стрелка, когда в полете поступил сигнал об опасности столкновения с аэростатом и о появлении русского ночного истребителя. Он заявил, мол, у страха глаза велики, а ночных истребителей в московском небе "быть не должно".
Но мощный зенитный огонь, оказавшийся полной неожиданностью, заставил многие экипажи отказаться от первоначальных планов. Даже несмотря на то, что в первом и наиболее мощном налете было уничтожено не столь много немецких самолетов (шесть-семь по их же данным), спесь с врага сбили, приятной и победной прогулки не получилось.
Он очень нахально — не подберу другого слова — летал в эту ночь, наш противник! Гитлеровские бомбардировщики ходили на малых высотах — два, три, от силы четыре километра, будто и мысли не допускали о возможности активного сопротивления с нашей стороны. Через несколько дней выяснилось, что так оно и было. Пленные летчики со сбитых немецких самолетов рассказывали, что, по данным их разведки, с которыми их ознакомили перед вылетом, сколь-нибудь серьезную систему ПВО и, в частности, организованную ночную истребительную авиацию они над Москвой встретить были не должны
Не должны были, но встретили! Не всегда умелые, но самоотверженные действия истребителей, зенитчиков, прожектористов, аэростатчиков, воинов службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) сорвали гитлеровский план разрушения Москвы. По неприятельским самолетам было выпущено 16 тыс. снарядов среднего и 13 тыс. малого калибра, а также 130 тыс. пулеметных патронов. Советское командование сообщило об уничтожении 22 немецких бомбардировщиков.
В сводке Советского информбюро говорилось: "Рассеянные и деморализованные действиями нашей ночной истребительной авиации и огнем зенитных орудий немецкие самолеты большую часть бомб сбросили в леса и на поля на подступах к Москве. Ни один из военных объектов, а также ни один из объектов городского хозяйства не пострадал".
Последняя фраза сводки должна была вселить в воинов и гражданское население оптимизм, но, к сожалению, не соответствовала действительности. Утром начальник Управления НКВД по Москве и Московской области старший майор госбезопасности Михаил Журавлев доложил: в результате первого налета пострадало 792 человека, 130 из которых погибли. В городе возникли 1166 очагов пожаров, причем 36 раз случались возгорания на военных объектах, а восемь — на железнодорожном транспорте. Огонь охватил постройки и вагоны на товарной станции Белорусская, военные склады на Волочаевской улице, хлебозавод и пакгаузы на Грузинском валу, ряд других небольших фабрик, заводов и жилых построек.
Тем не менее "огневой щит Москвы" с честью выдержал первый удар. За организацию отражения налета на следующее утро нарком обороны СССР объявил благодарность всем, кто участвовал в бою, и лично командующему Московской зоной ПВО генерал-майору Михаилу Громадину, командиру 1-го корпуса ПВО генерал-майору Даниилу Журавлеву, командиру 6-го авиакорпуса ПВО полковнику Ивану Климову. Это был первый с начала Великой Отечественной войны благодарственный приказ Иосифа Сталина в должности наркома обороны. Вождь также поручил Громадину представить к наградам наиболее отличившихся воинов ПВО.
Войска ПВО Москвы действовали при отражении налетов как хорошо сыгранный оркестр. Прожектористы освещали цели, создавая световые поля на пути полета самолетов противника, где враг впоследствии чаще всего подвергался атакам. Зенитчики из 76-мм и 85-мм орудий добивались высокой плотности огня, "выстраивая" огневые завесы, особенно в 10–15 км от Кремля. Малокалиберные пушки прикрывали центр города и вместе с пулеметчиками обычно располагались у аэродромов, складов, мостов, шлюзов, других важных объектов, не позволяя неприятельским самолетам снизиться или спикировать; как и аэростаты заграждения, поскольку столкновение с тросами сулило большие неприятности. Наблюдатели ВНОС вели разведку воздушного противника, обеспечивая "сплошное поле наблюдения" радиусом 125 км от центра города. Полки истребителей, выделенные весной 1941 года из состава фронтовой авиации, располагались на аэродромах примерно в 75–100 км от центра столицы, готовые по команде взлететь и вступить в бой.
Новые попытки
Враг не отказался от своих замыслов — за первым налетом последовало еще два, почти столь же мощных (с участием 100 и более бомбардировщиков). Но гитлеровские стратеги поняли, что русские, по выражению немецкого историка Клауса Рейнгардта, "перечеркнули желания Гитлера при помощи авиации сровнять Москву с землей... Противовоздушная оборона Москвы была такой сильной и хорошо организованной, что немецкие летчики считали налеты на русскую столицу более опасным и рискованным делом, нежели налеты на Лондон".
Штаб люфтваффе начал менять тактику, в частности, шире стали применяться тяжелые фугасные бомбы. А в ночь на 11 августа 1941 года последовал последний крупный налет с участием 83 "Хейнкелей", после чего к городу направлялись лишь отдельные подразделения по семь — десять самолетов. Им ставилась задача максимально измотать советскую противовоздушную оборону. При этом противник широко использовал облачность, безлунные ночи, приглушал моторы самолетов при подходе к границам зоны ПВО — словом, применял разные уловки, чтобы добиться своих целей.
Отмечу, что ряд обстоятельств не позволял советской обороне, прежде всего истребителям, действовать более эффективно. Недостатки в тактической и огневой подготовке наши летчики-истребители тем не менее стремились компенсировать самоотверженностью — стараясь уничтожить врага любыми способами, вплоть до тарана. Считается, что первым решился на этот прием воздушного боя в окрестностях Москвы летчик 11-го иап лейтенант Степан Гошко 2 июля (затем приземлился на истребителе с поврежденным винтом). Любопытно, что в составе погибшего немецкого экипажа находился военный корреспондент, готовивший репортаж об успехах германских авиаторов при рейде к русской столице.
Историк Борис Невзоров указывал, что за время налетов вражеской авиации на Москву количество разрушенных и поврежденных зданий не превышало 2% от общего числа. Сравнение ущерба советской столицы и Большого Лондона показывает: в последнем пострадало в 27 раз больше зданий, а в Берлине (до штурма его советскими войсками) — в 30 раз больше. "Следовательно, — сделал вывод историк, — ПВО Москвы, обеспечившая сохранность города на 98%, оказалась практически непреодолимой для германских люфтваффе. И формирования МПВО города выполнили стоявшие перед ними задачи по борьбе с последствиями воздушных бомбардировок. Они ликвидировали почти 97% возникших в городе пожаров, расчистили свыше тысячи завалов и спасли жизни многим москвичам".