То, что доктор написал. В чем сила барда-реаниматора Александра Розенбаума
Александр Розенбаум
"Сегодня у нас обстановка камерная, мягко выражаясь. Я буду сидеть, мы будем разговаривать. Если у вас будут вопросы, то пишите записки — я с удовольствием отвечу. Звать меня Александр, фамилия — Розенбаум. Я покажу вам старые и новые песни, а вы будете их слушать. Вот так и пройдет наша с вами встреча", — представлялся музыкант на одном из концертов в Сибири в начале 1980-х годов.
Примерно в таком виде проходили все его тогдашние выступления: "квартирники" в коммуналках, творческие вечера в институтах и номера на летних эстрадах. Так в известной мере прошла вся его без малого полувековая жизнь на сцене: без лишних слов, обманутых ожиданий и резких поворотов. Он пел, а вся страна слушала.
"Какая разница в том, что со мною было?" — спрашивал маэстро в песне "Умница". Меж тем многие известные произведения Розенбаума родились, что называется, из жизни: на фоне личных драм, под занавес застолья, после ночных выездов на скорой помощи и между обстрелами в Афганистане.
Иногда, впрочем, он забегал вперед и пытался найти себя в будущем: "Уже прошло лет 40 после детства", — пел он, когда ему было лишь 30 с лишним. Бывало, отменял целые эпохи, как в песне "А может, не было войны?" — об ужасах на фронте и в блокадном Ленинграде, которые не укладывались в голове и казались невозможными в мирное время. Или, напротив, настаивал на реальности произошедшего, как в "Анафеме" — о жертвах сталинского террора и мороке застоя. Он мог приказать времени остановиться: "Гоп-стоп!", он же смотрел на жизнь как на удивительный сон, "в котором осень нам танцует вальс-бостон".
"Я возвращаюсь из небытия", — признается он в своем недавнем альбоме "Симбиоз". Для итогов большого и яркого пути звучит мрачновато. Так что же происходило все эти годы с Розенбаумом внутри и за пределами песен? Каким был и к чему пришел самый мужественный артист российской эстрады, вместивший в себя казачью удаль, фронтовую злость и еврейскую грусть?
Командный игрок против сольного артиста
Александр Розенбаум родился в семье молодых ленинградских врачей, в которой любили музыку и запойно читали литературу. Все это предопределило судьбу будущего артиста на долгие годы вперед: он навсегда останется связан с врачебным делом, с аурой города на Неве и магией слова. В пять лет его "отдали на скрипку", в музыкальной школе он пересел за фортепиано, во дворе научился играть на семиструнке. Тем не менее в те годы Розенбаум предпочитал музыке спорт: в темном переулке, как он не раз убеждался, скорее спасут боксерские удары, а не аккорды. Где-то в соседних дворах, по его словам, проживал его сверстник и будущий президент России Владимир Путин. "Мы никогда с ним не виделись, он был на год младше, — вспоминал музыкант много лет спустя, — но я убежден, что на детские утренники в кинотеатре "Луч" мы ходили вместе".
Читайте также
Александр Розенбаум стал председателем общественного совета УФСИН Петербурга
В середине 1960-х Розенбаум, как и миллионы подростков по всему миру, открыл для себя The Beatles. Его мир в одночасье перевернулся, "родительские" увлечения остались в прошлом. Он начинает выступать в самодеятельных рок-группах, заканчивает музучилище, но, главное, начинает писать собственные песни.
Он подолгу слушает Галича, Высоцкого, Окуджаву и упрямо пытается сочетать поэтику авторской песни с мелодизмом популярных рок-артистов. Поступив в мединститут, вливается в круговерть студенческих вечеров, домашних театров и капустников. Сперва это шутливые зарисовки с натуры и стилизации без намека на оригинальность, но прогресс не заставил себя ждать: за годы учебы он пишет сотни песен, включая легендарных "Извозчиков" и даже "Гоп-стоп".
Вместе с тем Розенбаум чувствует себя командным игроком и куда чаще оказывается перед публикой в качестве солиста группы. В 1970-е годы молодежные ансамбли "Аргонавты", "Шестеро молодых" и "Пульс" последовательно раскрывают его как способного клавишника, гитариста и аранжировщика, но все это перестает иметь значение, как только Розенбаум понимает, в чем его главный козырь и предназначение.
Осталось решить, что взять с собой из тяжелого багажа прошлых лет. За плечами неудачный брак, первые смерти во время врачебной практики, скитания по коммуналкам, запои и унижения из-за еврейской фамилии. Обстоятельства подтолкнут Розенбаума к самоопределению: кто он? Реаниматолог в городской больнице? Поэт? Музыкант-кочевник? Диссидент?
В зеркале он увидел человека, "у которого в девятом классе выросли усы, а в 21 год выпали волосы". У него не было армии поклонников и изданных пластинок, его никто не знал и никуда не приглашал. Он и близко не догадывался, что находится в шаге от первого успеха и без преувеличения всесоюзной славы.
Благородный шансон
Из рок-музыки и бардовской песни Розенбаум в итоге выбрал последнюю. Он навсегда останется поклонником The Beatles, будет боготворить Эрика Клэптона и непрестанно слушать Хендрикса, но пойдет по совершенно иному пути.
В начале 1980-х он представляет из себя вполне сложившегося автора со своим почерком, лексикой и голосом. Чтобы скорее вырваться из оков сравнений, он сам заводит разговор о заимствованиях и отдает должное старшим коллегам по цеху — Окуджаве, Городницкому, Кукину, Дольскому. Однако куда чаще его сравнивают с Владимиром Высоцким, хотя сам музыкант говорит, что ощущает большую связь с Александром Вертинским. Дойдет до того, что он сочинит "Посвящение посвящающим".
Читайте также
Тяжелый пророк. Искания Петра Мамонова
Тем интереснее, что своим первым циклом песен Розенбаум обязан совсем другому кумиру своей юности, патриарху советской блатной песни Аркадию Северному. В них он воссоздаст романтичный и опасный мир послевоенной Москвы и предреволюционной Одессы, отталкиваясь от рассказов Бабеля о Бене Крике. У него будет целый выводок своих "криков", налетчиков и гуляк: Моня, Нинка, Сема, Муся и тьма фраеров с червонцами. И, например, такие строчки: "Я никогда лажово не свистел" или "Водки съем бутылочку, взгромоздюсь на милочку". Зачем все это интеллигентному ленинградцу и ценителю Мандельштама, выросшему среди дворцов и каналов? В одном из куплетов он проговорится: "Эту песню пишу на кабацкий мотив, чтоб согреть чьи-то блудные души".
Именно с Розенбаума начнется мода на "благородный шансон" — авторскую песню, берущую начало не в блатняке, а в городском романсе. Он уводит исторический горизонт на несколько веков назад и предлагает слушателю более объемную картину: это песни не вчерашних зэков. До тюрем были каторги, до наручников — кандалы, до расстрелов — казни. Это песни людей в неволе, всех запертых и угнетенных. Зачастую невиновных узников совести, иногда — просто оступившихся. И пусть сам он на свободе, он — Розенбаум — с ними. "Меня не посадить, я сам себе тюрьма", — горько поет он в одной из песен.
Тот, кто оправдал надежды
Сборник "Памяти Аркадия Северного", записанный с "Братьями Жемчужными" (в будущем верными аккомпаниаторами артиста на десятки лет), разошелся на кассетах и катушках по всему Советскому Союзу.
Читайте также
Опустели без тебя "Земляне". Почему фронтмена Сергея Скачкова никто не смог заменить
В 1983 году Розенбаум выступил с первым официально разрешенным концертом в родном Ленинграде. Через три года звукозаписывающая студия "Мелодия" выпустила сразу две его пластинки: "Мои дворы" и "Эпитафия" — мгновенная классика со зрелой лирикой и вмиг узнаваемым гитарным боем. Розенбаум неожиданно дебютировал на телевидении в программе "Вокруг смеха". Передача "Музыкальный ринг" знакомит зрителей сразу с несколькими бардами разных поколений, в числе которых Евгений Клячкин и Леонид Сергеев, но Розенбаум, несомненно, вне конкуренции. Он тоньше, глубже и точнее. Он знает жизнь, хлебнул горя, но сумел сохранить себя и не озлобиться. Он образованный, честный и скромный. И он отлично справляется со своими шестью струнами.
На экраны выходит телефильм "Два часа с бардами" — еще один коллективный портрет бардов новой формации от Юлия Кима до Олега Митяева, но после Розенбаума в кадре воспринимать других сложно. Масштабы несопоставимы.
Одна за одной выходят новые пластинки: "Нарисуйте мне дом…", "Вещая судьба" и, едва ли не лучшая в карьере, "Анафема" с такими песнями протеста, что их можно было брать на демонстрации, и такой сердечной тоской, которую не унять. Он не побоялся спеть для солдат в Афганистане. Его признают не только музыканты, но также актеры, писатели и режиссеры — Юлиан Семенов, Леонид Филатов, Станислав Говорухин и многие другие. За рубежом его хиты исполняют эмигранты, Михаил Шуфутинский каждый вечер поет их на Брайтон-Бич, "маленькой Одессе" Нью-Йорка.
Казалось бы, перестроечный кураж выносил на поверхность новых героев почти каждый день, но еще чаще приходило разочарование. Розенбаум — один из немногих, кто оправдал надежды и прошел проверку временем.
Камерный, а не тюремный артист
Музыка Розенбаума появляется в большом кино. Оказывается, у него есть песни на все случаи жизни: про Афганистан, про друзей, про осень, про родителей, про похмелье, про Невский проспект, про возраст, про себя. Есть даже песня про песни.
В середине 1990-х годов Розенбаум выпустил один из самых резких и непримиримых альбомов и без того непростой эпохи, диск-приговор "Вялотекущая шизофрения" — про хозяев нового времени, бездуховность, преданные идеалы и упущенные возможности.
"Блатная песня стала государственной", — признается он отнюдь без удовольствия. В ответ ему припоминают одесский цикл, гимны воровской лапе и романтизацию уличной культуры. "Вы неправильно меня поняли", — возразил артист, он знает разницу между духовным и криминальным авторитетом. У него камерная музыка, а не тюремная.
Более того, он ополчится на новых героев времени и самых популярных артистов эстрады. Эстрада выродилась в прибежище дилетантов, придет к выводу Розенбаум и не откажется от своих слов и по сей день.
Это будет самый отчаянный период артиста. Популярность стала ему претить, и вскоре он с удовлетворением сообщает прессе, что "мода на Розенбаума" прошла. От клипов он отказывается, по сути, так и не сняв ни одного: "У меня нет на них денег, а к спонсорам я не хожу".
Читайте также
На гребне "Красной волны". Как Америка Рональда Рейгана встретила песни молодых Цоя и БГ
Этот образ принципиального артиста с характером, который ничем не перешибешь, закрепился за ним с тех пор навсегда. Его будут отличать как певца с позицией, сильным внутренним стержнем и болеющим за страну сердцем. Музыканта, который может сыграть на акустической гитаре все что угодно: блюз, регги, джаз, окопные куплеты, босанову, рэп, шансон. Или абсолютно любую песню — вне жанров и ожиданий публики — в специальной рубрике "Поп-стоп" шоу "Вечерний Ургант", где человек-пароход Александр Розенбаум за минуту превращает сколь угодно молодежный хит в собственный шлягер.
"Я называю себя работником в жанре Розенбаум", — признался он как-то со сцены. Точнее не скажешь.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Использование материала допускается при условии соблюдения правил цитирования сайта tass.ru