Как учить свободе? Зачем Америке осмотрительность и умеренность

Помните, Молчалин у Александра Грибоедова называл свои таланты — "умеренность и аккуратность"? Автор устами Чацкого их высмеивал. И в школе, где нам внушали, что "человек рожден для счастья, как птица для полета", бескрылый прагматизм принято было осуждать.

"Страна безнадежной несправедливости"

На днях профессор-правовед и историк из DePaul University в США Альберто Колл напечатал эссе "Образование для свободы". По сути, это предупреждение, что американским школам недостает патриотического воспитания, и панегирик тому самому прагматизму, на котором, по убеждению автора, на самом деле зиждется вся американская демократия. Текст, опубликованный на сайте Центра имени Джека Миллера — "общенациональной сети политологов, историков и обществоведов, стремящихся прививать следующему поколению понимание того, что такое Америка", — привлек внимание: его перепечатали популярный политологический портал RCP и некоторые газеты.

Кто учил, не уточняется, хотя догадаться несложно. В последние годы в сфере образования в США постоянно бушуют страсти, граничащие со скандалом. В учебных программах, как и вообще в жизни, в угоду неолиберальной социальной и расовой политкорректности обнуляются не только история и культура страны, но даже самые фундаментальные представления о природе человека и нормы традиционной морали. У консервативной части общества, по-прежнему считающей себя "молчаливым большинством", это вызывает неприятие и протест.

Колл в своей статье в эти внутриполитические распри не вдается, но он, между прочим, в администрации президента-республиканца Джорджа Буша — старшего служил заместителем помощника министра обороны по политическим вопросам, а позже возглавлял Центр стратегических исследований ВМС США. При этом уже несколько десятилетий занимается научной и преподавательской работой: такой, можно сказать, замполит от образования. А частный исследовательский DePaul University в Чикаго позиционируется как крупнейший католический вуз в США.

Иждивенческая мотивация

В публикации автор рассказывает, что при обсуждении темы патриотизма прежде всего спрашивает у своих студентов, в какой из крупных стран мира, если не в Америке, тем хотелось бы жить (крупные страны он выделяет из-за того, что у них более сложное общественное устройство и, как правило, больше разных проблем). По его словам, такой подход хорошо остужает наиболее горячие головы среди критиков; в первую десятку государств по численности населения сейчас входят Китай, Индия, США, Индонезия, Пакистан, Нигерия, Бразилия, Бангладеш, Россия и Мексика.

Действительно, довод Колла — один из самых козырных тезисов агитпропа США. Звучит он внешне резонно: Америка всегда была и остается страной иммигрантов. Помню, в свое время я ездил на празднование Дня независимости США в Монтичелло (штат Вирджиния) — поместье автора Декларации независимости США и третьего президента страны Томаса Джефферсона. К торжествам там была приурочена процедура натурализации новых американских граждан, и почетный гость — один из самых богатых вашингтонских меценатов Дэвид Рубенстайн — прямо называл гражданство не только "ценнейшим достоянием" свежеиспеченных американцев, но и "самым ценным товаром" (commodity), имеющимся в распоряжении Вашингтона. Сейчас, по словам Колла, свыше 45 млн американцев (более 13% населения) — люди, которые переехали в США после рождения.

Правда, поскольку профессор призывает "учить свободе", стоит добавить, что в последние десятилетия, по наблюдениям специалистов, структура иммиграции в Америке меняется: люди едут уже не столько за свободой, сколько за благосостоянием, понимаемым как возможность получить поддержку от богатого государства. То есть мотивация "понаехавших" принципиально иная, иждивенческая.

"Зачем" или "как"?

Колл напоминает, что американская республика создавалась своими "отцами-основателями" не как некое "прекрасное видение", а скорее как набор "весьма практичных, можно даже сказать, прозаических и технических (nuts-and-bolts) механизмов и институтов представительного правительства, при том исходном понимании, что человеческая природа несовершенна и, скорее всего, таковой и останется, а также в контексте тех обществ, которые реально существовали в конце XVIII века". "Для многих студентов становится настоящим откровением, что политическая жизнь и публичная политика — не просто интеллектуальное упражнение с абстрактными представлениями о том, как все должно быть устроено, — добавляет американец. — Создание и сохранение свободного общества из людей, которые поголовно и глубоко несовершенны, невероятно трудно, и так будет всегда".

В этом контексте Колл указывает, что для формирования у людей гражданственности (civic virtue), нравственной и интеллектуальной привычки к свободному самоуправлению те же "отцы-основатели" считали необходимыми целый ряд качеств, среди которых "особенно высоко ценили осмотрительность, рассудительность и умеренность". Он с сожалением констатирует, что эти свойства, "в свое время широко признававшиеся основополагающими для личной и гражданской добродетели, ныне почти не встречаются в современном публичном дискурсе" в США.

Вот тут-то мне и вспомнился Молчалин со своими талантами. А заодно — и классический труд немецкого социолога и экономиста Макса Вебера "Протестантская этика и дух капитализма". Да и мои собственные долгие наблюдения за национальным характером американцев: на мой взгляд, например, им совершенно несвойственно терзаться вопросами "зачем" и "почему" (наподобие "зачем дана человеку жизнь"), словно нарочно придуманными для того, чтобы доставлять "мильон терзаний" нашей собственной "загадочной русской душе".

А американцы этим не заморачиваются. Их гораздо больше интересует практичный и технологичный вопрос "как". Например, как сделать свою жизнь наиболее удобной, разумной и благополучной. И Колл вот призывает для этого вернуться к истокам. Помнить, куда ведут дороги, вымощенные идеалистическими благими намерениями; обдумывать и обсуждать варианты действий (курсы риторики и публичные дебаты, прежде повсеместно практиковавшиеся в американских вузах, а ныне исчезающие, преследовали именно эту цель); ценить способность уживаться с другими; учитывать чужие мнения и интересы.

Уход от объективности

Конечно, все это легче сказать, чем сделать. На практике в США все больше торжествует нетерпимость. За доказательствами далеко ходить не надо: внутри страны это та же пресловутая "культура отмены" во всех своих бесчисленных проявлениях, вовне — попытки такой же "отмены" России и Китая в международных делах. Фактически в обоих случаях идут информационные войны: внутренняя гражданская и внешняя "гибридная", все больше напоминающая прямой вооруженный конфликт.

И важно понимать, что, шагая по этим кривым дорожкам, Америка все дальше уходит от себя самой — во всяком случае, той, какой она себя всегда воображала. Сошлюсь на свежий и близкий мне профессиональный пример — насчет свободы прессы. Один из главных стражей этой свободы, нью-йоркский журнал Columbia Journalism Review (CJR) только что провел 18-месячное расследование, подтвердившее, что The New York Times и другие ведущие издания целенаправленно формировали и раздували миф о "вмешательстве" России в американские выборы 2016 года на стороне республиканца Дональда Трампа. Это никого не удивило, а если кого и возмутило, то не вопиющим нарушением профессиональных норм, а, наоборот, тем, что CJR осмелился вслух сказать "неуместную", с точки зрения либералов, правду о таком нарушении.

Параллельно в профессиональном журналистском сообществе США идут дебаты о том, нужна ли прессе вообще… объективность. Хотите верьте, хотите нет, но бывший главный редактор The Washington Post, а ныне профессор журналистики Аризонского университета Леонард Дауни в конце января опубликовал в своей бывшей газете гостевую колонку "Редакции, уходящие от "объективности", могут укреплять доверие". Судя по ней, он теперь считает, что сама по себе "концепция журналистской объективности есть искажение реальности", поскольку "данный стандарт десятилетиями диктовался редакторами-мужчинами в преимущественно белых [по цвету кожи сотрудников] редакциях и закреплял их собственное видение остального мира".

В подтверждение Дауни ссылается на опрос, проведенный вместе с коллегой, бывшим президентом CBS News Эндрю Хейвордом. "Полученные результаты убедили нас в том, что новостные СМИ в стремлении к правде должны уходить от той самой "объективности", которая в свое время считалась условием выпуска более достоверных новостей, — пишет отставной газетчик. — Мы опросили более 75 руководителей, журналистов и других экспертов в традиционных печатных, эфирных и цифровых СМИ, и многие из них также высказались за такую смену подхода. Это, судя по всему, начало нового поколенческого сдвига в американской журналистике".

Дауни 80 лет, но, как видим, он еще вполне в состоянии переобуваться на ходу. Этим он мне напомнил еще одного ветерана — 67-летнего Рика Стенгела, бывшего главного редактора журнала Time и руководителя эфирного агитпропа США при Бараке Обаме. Со Стенгелом мы не раз публично спорили о "фактах" и "фикциях" в журналистской работе, причем он, разумеется, утверждал, что "фактами" оперирует исключительно Вашингтон, а "фикциями" — те, кто с ним не согласны. И тоже доказывал, что время освещения событий, согласно журналистским канонам, "с обеих сторон" (bothsidesism) осталось позади.

"Горе от ума" 

Что ж, при таком отношении к профессиональным нормам становятся понятнее многие странности. В том числе и заговор молчания традиционных СМИ, окружающий сейчас сенсационные публикации Сеймура Херша о том, как спецслужбы США по личному указанию президента Джо Байдена устраивали взрывы на "Северных потоках". Для меня это молчание саморазоблачительно: понятно же, что если бы слова легендарного журналиста можно было опровергнуть — причем доказательно, а не только на словах, — то это немедленно было бы сделано. И не одними чиновниками на высоких вашингтонских трибунах: я, например, ни секунды не сомневаюсь, что гранды американской журналистики, публично не проронившие ни слова по поводу утверждений Херша, за кулисами лихорадочно ищут эти самые доказательные опровержения. И стало быть, не находят.

И напоследок еще одно замечание в тему. Либеральные проповедники "единой и неделимой истины", ведомой только Вашингтону и не нуждающейся даже в объективном рассмотрении, сами того не сознавая, рубят сук, на котором сидят. Еще несколько лет назад Дэвид Брукс, обозреватель The New York Times (либеральной, между прочим, газеты) доходчиво объяснил, что "голый либерализм" не работает, потому что не способен формировать людей, на которых сам мог бы опираться. И это, по-моему, придает дополнительную убедительность позиции Колла, ратующего за возвращение к истокам в воспитании новых поколений американцев. Кстати, о наших собственных детях президент России Владимир Путин сегодня заявил в послании Федеральному собранию, что наша страна сумеет надежно защитить их от духовной деградации и вырождения.

Внимание к теме образования и воспитания и у нас, и в Америке, думаю, понятно: речь идет о будущем обеих стран. А что до Молчалина и Чацкого, то ведь великая комедия Грибоедова называется, как известно, "Горе от ума"...