Христианству в России исполняется уже 1033 года, а вопросов у историков остается множество. Достаточно сказать, что неизвестно не только точное время крещения — праздник привязан ко дню памяти князя Владимира (15 июля по юлианскому календарю), — но и место крещения, ибо византийский Херсонес (летописный Корсунь), где, согласно легенде, князь обратился в христианство, располагался далеко от Русской земли.
Где крестился князь, вернувшийся из Корсуня на Русь, — в Киеве или Василёве — во времена составления Начальной летописи (Повести временных лет, на рубеже XI и XII веков) говорили по-разному. Таково свойство фольклорной памяти, а письменных свидетельств о крещении Руси, которые могли бы всерьез корректировать Повесть временных лет, практически не сохранилось.
"Фотиево крещение"
Странным выглядит и молчание византийских источников о крещении Русской земли. Это обстоятельство традиционно пытаются объяснить историографическим мифом, созданным византийским патриархом Фотием за сто с лишним лет до крещения Владимира.
Патриарх стал свидетелем первого похода руси — дружины, едва не взявшей в 860 году Царьград "на копье". Рейд неизвестной дотоле народности русь потряс не только Византию: в Риме, с которым Константинополь соперничал из-за первенства в церковной иерархии, не могли не позлорадствовать по поводу нашествия иноплеменников-язычников и назвали его проявлением Божьего гнева.
Фотий ответил посланием, где утверждалось, что русь была настолько потрясена увиденным в Византии, что приняла христианство, позвав к себе епископа. Правда, место, куда отправился приглашенный пастырь, осталось неназванным, и никаких следов христианства у руси в IX веке не обнаружено. Но, по мнению сторонников раннего "Фотиева крещения", это объясняет, почему Византия не обратила должного внимания на принятие христианства Владимиром по прошествии ста с лишним лет.
Упорствующий язычник вещий Олег
Тем не менее христианство действительно было известно на Руси задолго до Владимира и было связано с походами на Царьград. После победоносного похода Олега в 907 году (также не упомянутого византийскими источниками, как и крещение 988 года) греки пытались поразить князя церковной красотой, но Олег остался упорствующим язычником.
Греки пытались поразить князя церковной красотой, но Олег остался упорствующим язычником
Ситуация изменилась через 30 лет, со следующим поколением русской элиты: при князе Игоре в 940-е годы были совершены не вполне удачные походы на Византию, но выгодный для Руси мир был все же заключен в 944 году. Приносившие клятву соблюдать мир русские дружинники разделились: язычники клялись перед Перуном, христиане — в церкви Ильи.
Летописец, переписавший договор 944 года в начале XII века, думал, что речь идет о современной ему киевской церкви. Энтузиасты, верящие в "Фотиево крещение", утверждают, что уже в год договора в Киеве стояла церковь. Однако исследование дипломатического протокола договоров показало, что речь шла о константинопольской дворцовой церкви. Русские дружинники, служившие со времен Олега в Царьграде, привыкали к обычаям греков-христиан: так формировалась варяжская гвардия, доверенная стража самого императора.
Хитрость княгини Ольги
Почти сказочный сюжет о хитрости, помогающий герою в сложной ситуации, связан в летописи с визитом в Царьград вдовы и наследницы Игоря — княгини Ольги, которая хотела принять крещение от самого императора. По летописи, император воспылал страстью к Ольге (даме вполне преклонных лет), и она обещала ответить ему взаимностью после крещения. Обряд состоялся, но Ольга объявила, что не может позволить греха с крестным отцом...
Историческая суть заключается в том, что Ольге пришлось дипломатически настаивать на своем крещении, обещая взамен военную помощь, так как Византия не усердствовала в обращении "варваров". Чтобы ускорить процесс, княгиня призвала в Киев германского епископа, демонстрируя грекам, что их несговорчивость приведет к победе соперника — римской церкви.
Легенда об Андрее Первозванном на Руси
Еще один знаменитый историографический миф связан с Андреем Первозванным, как провозвестником русского христианства. История его путешествия включена в начальную часть Повести временных лет.
Летописец, описывая зарождение христианства в славянском мире, резко обрывает рассказ об основателях славянской письменности Кирилле и Мефодии. Дело в том, что их миссия у дунайских славян была продолжением миссии апостола Павла к "язычникам", а Павел — епископ Рима. Так как начальная летопись составлялась уже после разделения церквей в 1054 году, Руси нужен был свой апостол.
Таковым оказался Андрей — недаром он учил по берегам Черного моря, которое летописец называл "Русским". Оставалось заключить, что Андрей учил и в Корсуне, а оттуда ему удобно было отправиться через будущую Русскую землю к варягам и далее в Рим, по окружному (вокруг всей Европы) пути из варяг в греки. Эта космография нужна была летописцу, потому что в его картине мира славяне в эпоху апостольской проповеди пребывали еще на своей дунайской прародине, а изначальная Русь вообще обреталась за Варяжским (Балтийским) морем.
Летописец понимал, что всякий крещеный народ должен иметь своего апостола
Миф о путешествии Андрея не был фальсификатом в духе шапки Мономаха, когда претензии на власть обосновывались явными мистификациями. Это благочестивая конструкция, составленная монахом-книжником, который понимал, что всякий крещеный народ должен иметь своего апостола. Русь была крещена за сто лет до составления первых летописных сводов, и обязанностью составителя было обнаружить пророка русского христианства. Об истинности его предсказаний свидетельствовали сами киевские церкви.
В истории современного Российского государства благочестивый национально-романтический миф эпохи раннего Средневековья, поддержанный историографами М.В. Ломоносовым и Н.М. Карамзиным, имеет вполне официальное продолжение — орденом нашей страны остается орден Андрея Первозванного.
"Викинг" и выбор между крестом и мечом
Не меньше мифов порождает фигура крестителя Руси Владимира. Он был сыном воителя Святослава, который не внял уговорам своей матери Ольги принять крещение — "дружина засмеет", говорил князь. Он верил в силу меча, но не в силу креста. Владимиру выбор веры — крест или меч — был продиктован историей.
Этот сюжет стал основой фильма "Викинг", вызвавшего горячую дискуссию.
Начальная русская история и сам акт крещения Руси вызывает бесконечные споры у всех, кто пытается эту историю осмыслить. Есть те, кто считает, что избранный Владимиром путь к цивилизации лишил их культуру национальных корней. Другие полагают, что "родноверы" — неоязычники, продолжающие оплакивать Перуна, остаются во власти первобытных инстинктов, уподобляются "викингам", для которых образ распятого инородца смешон, ведь он не может поднять оружие. Эти герои верят в силу меча и в то, что гибель в бою открывает павшему со славой путь в воинский рай — Вальхаллу.
Так вел себя, по летописи, отец Владимира Святослав: потерпев поражение от греков, он сознательно пошел на героическую смерть — в засаду к печенегам, хотя мудрый воевода уговаривал князя обойти засаду, бросив свою дружину.
Владимир, ищущий новой веры и боящийся новых грехов, после крещения даже отказывается казнить разбойников, следуя библейской заповеди "Не убий"
Такого поведения ожидала от Владимира и его дружина. Но в фильме князь изображен уже лишенным "героических" предрассудков, поэтому выглядит нерешительным и вызывает недоумение у поклонников стиля экшн, ожидающих традиционного стереотипа "мачо", размахивающего мечом.
Образ героя, выбирающего свой путь, соответствует образу летописного Владимира, ищущего новой веры и боящегося новых грехов. Из-за этого после крещения он даже отказывается казнить разбойников, следуя библейской заповеди "Не убий", естественно, чуждой менталитету викингов.
Что же могло заставить предводителя варварской дружины искать новую веру?
Дело в том, что первобытные идеи, основанные на признании только своих племенных богов, рушились в период выбора веры. И происходило это не по вине миссионеров-иноверцев. И викинги, и славяне, расселявшиеся в Европе, видели богатства, созданные древними цивилизациями. Взять их мечом удавалось не всегда, надежнее было служить за плату. Поэтому скандинавы, русские и англосаксы поступали на службу к византийцам в "варяжскую гвардию" и принимали крещение (иногда по несколько раз, чтобы получить больше подарков).
В таких условиях впитавшая разные идеи дружина Владимира уже не могла быть единой — нельзя поклоняться всем богам — Перуну, Тору и Христу. А единство было необходимой гарантией власти князя.
Кроме того, в эпоху родовых распрей сама идея кровного единства потерпела крах. В воинском рае за пиршественным столом "бога предков" могли оказаться только герои. Значит, здесь не было места ни предательски умерщвленным братьям Владимира, ни ему самому, ведь он оказывался "подлым убийцей" собственного брата. Религия викингов не предполагала посмертного суда — "разбора" деяний умершего и, стало быть, возможности его оправдания.
Перуна уже недостаточно
Конечно, Владимир не мог сразу отрешиться от веры предков: захватив Киев после убийства своего старшего брата Ярополка, князь учреждает языческий пантеон во главе с Перуном. Но его государству уже недостает своих племенных богов. Поэтому в пантеон включают существ с неславянскими именами — Хорс и Семаргл. В них видят богов ираноязычных (аланских) подданных Руси в ее южных пределах, расширенных при Святославе.
Попытка князя Владимира создать "языческую" государственную религию была обречена
Попытка преодолеть племенную замкнутость и создать "языческую" государственную религию была обречена и "изнутри", и "извне". Когда в Киеве нужно было принести благодарственные жертвы за победу над ятвягами (балтийскими племенами), жребий неслучайно пал на иноверцев – варягов-христиан. Они были убиты язычниками, но это ознаменовало раскол внутри княжеской дружины, ведь часть ее уже при Игоре была христианской.
Выбор веры
Не менее конфликтной оказалась внешнеполитическая ситуация: после войны с волжскими болгарами, принявшими ислам в начале X века, нужно было заключить мир. Но мусульмане не могли заключить мир с язычниками, и посольство болгар в 986 году прямо заявило Владимиру, что он не знает "закона" — священного писания (языческая религия была бесписьменной).
Это знаменовало начало прений о вере, широко известного летописного сюжета, который часто считается "мифом" — книжной конструкцией. Однако летопись сохранила конкретную историческую характеристику посольств, явившихся к Владимиру, чтобы навязать князю свою веру.
За болгарами-мусульманами пришли "немцы от Рима" — при императоре Оттоне I Рим действительно подчинился немцам. Но вера, насаждаемая немцами и римским папой, была неприемлема для Руси. За ним явились хазарские иудеи, чья община обитала в самом Киеве. Но власть Хазарии, разгромленной Святославом, ушла в прошлое.
Выбор Владимира был предрешен — Русь формировалась на пути из варяг в греки. Греческая вера, потрясшая своей красотой русское посольство в Царьграде, была уже хорошо известна в Киеве и повсюду, где стояла русская дружина.
Вслед за своей бабкой Ольгой Владимир должен был не просто принять греческое христианство, а завоевывать новую веру — идти походом на главный город Византии в Крыму, Херсонес, и требовать себе в жены византийскую принцессу. Ее должен был сопровождать клир, обеспечивающий богослужение в обращенной земле. В итоге Херсонес оказался разменной картой — он был возвращен Византии в качестве "вена", то есть брачного выкупа за невесту.
Миф о "двоеверии"
Иногда считается, что процесс крещения занял не один год, а длился с 988 по 990 год: сначала князь принял веру сам, потом дожидался священников для массового обращения в христианство.
Владимира более всего впечатлило изображение Страшного суда — князю хотелось попасть с праведниками в рай, а не в ад
Известия о крещении язычников порождают очередные мифы: благочестивый монах-летописец уверял, что киевляне с радостью приняли новую веру. Но не менее распространенным остается почерпнутое В.Н. Татищевым из позднейших преданий представление о том, что крестили Русь (особенно новгородскую) "огнем и мечом".
Наиболее устойчивым стал миф о том, что крещение было поверхностным, не затронувшим языческой сути народной веры, и специфика русской культуры определяется "двоеверием" — сочетанием исконных представлений с навязанными ценностями христианской цивилизации.
Действительно, "первобытный" культ предков был силен в народных верованиях. Но они определяли материальную сторону жизни, например благополучие в хозяйстве и урожай.
Заботу о душе брала на себя церковь, и погребальный обряд кардинально изменился на Руси сразу после крещения — языческое сожжение на костре сменили христианские похороны.
Самого Владимира более всего впечатлило изображение Страшного суда, продемонстрированное греческим миссионером, — князю хотелось попасть с праведниками в рай, а не в ад.
Фигура Владимира Ясное Солнышко, прославленная северными былинами, остается основой и новой российской идентичности — недаром его памятники установлены возле Московского Кремля и рядом с крупнейшей в России Смоленской крепостью.