В прокат вышел фильм "мама!" (название фильма официально пишется со строчной буквы — прим. ТАСС) Даррена Аронофски, который ранее освистали на Венецианском кинофестивале. Кинокритик Алексей Филиппов — о том, чего ожидать от этого фильма.
Безымянные поэт (Хавьер Бардем) и его молодая супруга (Дженнифер Лоуренс) живут в обветшалом доме где-то посреди леса. Их отношения кажутся почти идиллическими, но есть тревожные детали. Он с болезненным упоением целыми днями мучается от творческого кризиса после издания первого сборника.
Она любит его до безумия, готовит завтрак, одиноко просыпается на двуспальной кровати, неспешно шпаклюет стены сгоревшего при неизвестных обстоятельствах дома, который она же и реконструировала.
Еще более нервно становится, когда в дверь посреди ночи стучится незваный гость (Эд Харрис), который представляется врачом и делает вид, что перепутал дом поэта с гостиницей. Вместе с ним в райский уголок врываются его стервозная жена (Мишель Пфайфер), а затем и сыновья (одного играет Донал Глисон).
Хрупкий покой начинает трещать по швам, жена поэта в ужасе от беспардонности гостей, а тот и рад выслушать чужие горести, из которых, думается, сможет высечь искру для новой поэмы.
Оскандалившийся новый фильм Даррена Аронофски освистали на Венецианском кинофестивале, где почти десять лет назад режиссер получил главный приз за "Рестлера". Пытаться рассматривать "маму!" через ту же призму правдоподобия — пустая трата времени: строго говоря, Аронофски всегда искал лазейку в реальном, чтобы выскользнуть в пространство метафорического.
Начиная с дебютного "Пи", каждая его картина — более-менее громоздкая притча об устройстве мира, человеческих отношениях и прочем самом главном. Три года назад режиссер снял "Ноя", где перенес главу из Торы в неявно постапокалиптическое будущее и повторил историю с потопом, намекая на цикличность тирании бога (каким бы он ни был) и его избранников.
"маму!" легко (и логично) рассматривать в том же ключе (концентрация библейских отсылок разной степени очевидности зашкаливает), но, думается, Даррен Аронофски решил пойти еще дальше. Ему явно мало ернически пересказать Ветхий и Новый заветы, разыгрывая в старом доме краткую историю человеческой приверженности разным культам.
Он придумал отповедь идее творца как такового — будь то бог, поэт, отец семейства или он сам (фильму не откажешь в ледяной автоиронии). Для этого режиссер выбрал наиболее подходящий ракурс — с позиции возлюбленной, музы, матери, девы Марии, которая отдает всю себя, но оказывается лишь пешкой в творческом процессе.
Ему явно мало ернически пересказать Ветхий и Новый заветы, разыгрывая в старом доме краткую историю человеческой приверженности разным культам. Он придумал отповедь идее творца как такового
Постоянный оператор Аронофски Мэттью Либатик виртуозно передает мировосприятие героини Лоуренс. Камера фиксирует, как закипает уют. Поначалу "мама!" напоминает болезненную разговорную драму (вроде "Кто боится Вирджинии Вульф?"), затем переключается в режим параноидального триллера из 70-х ("Ребенок Розмари"), где героиня Лоуренс видит сердце дома и его раны (как и в "Черном лебеде", Аронофски не теряет интерес к телесности метафор). Затем и вовсе начинается беспощадный хаос.
Именно вторая половина фильма ожидаемо возмутительна: прикидываясь до поры до времени то ли драмой, то ли триллером, то ли даже хоррором (дом посреди леса, незваные гости, убийство!), "мама!" наконец расправляет плечи и начинает посыпать зрителя мощными сюжетными ударами.
"Каждый понимает поэму правильно, но каждый по-своему", — шепчет с горящими глазами Бардем, не очень убедительный в роли мужа и поэта, но стопроцентное попадание в образ демонического нарцисса, питающегося чужими горестями. "Поэт велел делиться!" — вторят ему все новые и новые прихожане дома в лесу.
Здесь же бросается в глаза и слабое место новой картины Даррена Аронофски, которую в Венеции успели сравнить с "Антихристом" (нет, "мама!" не так радикальна). Для одной категории зрителей фильм окажется слишком запутанным в своей метафоричности, для других — слишком топорным и навязчивым.
И все же "мама!" по-своему завораживает — особенно там, где Аронофски и Либатик заставляют зрителя кожей чувствовать отчаяние и отвращение героини Лоуренс. Все-таки побыть в чьей-то шкуре — главное, что может подарить кино.