Роман Алексея Сальникова "Петровы в гриппе и вокруг него" впервые был целиком опубликован в журнале "Волга", затем стал бесплатно доступен в сервисе Bookmate и оказался там настолько популярным, что его выпустило издательство АСТ. Первая хоть сколько-то известная работа екатеринбургского писателя попала в финал премии "Большая книга". Константин Мильчин — о том, как Сальников выразил в тексте магию российской действительности.
Петров работает автослесарем. У Петрова грипп. Петров едет в троллейбусе. В троллейбусе всегда происходит что-то странное.
Петров встречает знакомого. Знакомый где-то раздобыл катафалк с покойником. Петров оказывается где-то на окраине города. Пьет. Просыпается. Едет домой. В Екатеринбурге не так-то просто попасть сразу домой.
У Петрова есть жена, ее зовут, естественно, Петрова. Когда-то у нее были имя, отчество и девичья фамилия, но, выйдя замуж за Петрова, она стала просто Петровой. У них есть сын, тоже Петров, которого всегда все называют Петровым. Бывают такие люди, вроде есть у них имя, но никто никогда в жизни их по имени не называет, а всегда только по фамилии.
Жена Петрова — библиотекарша, ходит на работу, читает там книги Крапивина, мечтает прочитать все его собрание сочинений, но хитрый Крапивин постоянно выпускает новые тома; он пишет быстрее, чем Петрова их читает.
Петровы — идеальные среднестатистические россияне. Разве что он тайком рисует японские комиксы, а она имеет странную привычку убивать нехороших, на ее взгляд, людей.
Месяца три назад об Алексее Сальникове и книге "Петровы в гриппе и вокруг него" слышали даже не все литературные критики. Теперь книгу бурно обсуждают в соцсетях, ей интересуются далекие от литературы журналы и радиостанции.
Нас, критиков, часто ругают, и порой справедливо, что страшно далеки мы от народа, что пишем рецензии и вручаем премии невообразимо сложным книгам, которые повествуют о чем-то далеком от среднестатистического россиянина и которые только мы, критики, читать и можем. Мол, среднестатистический россиянин, поддавшись на наши уговоры, купит, откроет, ничего не поймет, а после этого плюнет и в ужасе сожжет районную библиотеку.
Нет простых, все — сложные. Нет обычных, все — оригинальные. В повседневности есть волшебство. В троллейбусе есть загадка
Так вот, книга про Петровых прекрасна, во-первых, тем, что ее смело можно порекомендовать любому освоившему грамоту человеку. Она довольно просто написана: это язык, на котором люди говорят с людьми, а не философы с историософами. Здесь есть сюжет, за которым нужно очень внимательно следить, потому что действие закольцовано и про одни и те же эпизоды нам здесь расскажут глазами разных очевидцев, а незначительные детали вдруг окажутся ключевыми для истории.
Сюжет, кстати, порой детективный. Когда Петрова, сжимая нож в руке, будет преследовать свою жертву, то книга превращается в настоящий триллер, пусть и всего на десяток страниц.
А во-вторых и в-главных, книга прекрасна тем, что доказывает: никаких среднестатистических граждан нет, жизнь и повседневность человека, который сам, искренне, считает себя заурядным, которого никто никогда не называет по имени, который сам считает свою работу скучной, на самом деле полна чудес, скелетов в шкафу, смешного, страшного, величественного, неизведанного, потрясающего.
Нет простых, все — сложные. Нет обычных, все — оригинальные. В повседневности есть волшебство. В троллейбусе есть загадка. В улице, по которой ты ходишь каждый день и которую ты искренне ненавидишь именно за то, что ходишь по ней каждый день, есть тайна.
Как Сальников все это делает? Он рассказывает о вещах, которые всем известны, погружает читателя в узнаваемый быт и тину повседневности, в воспоминания о детстве, как приятные, так и неприятные. А дальше он завораживает рваным ритмом. Над этой книгой не заснешь, потому что тут повествование постоянно разрывается флешбэками.
Жанр все время меняется. То это гриппозные скитания незадачливого автослесаря по Екатеринбургу, "Улисс" на новый лад. То, как уже было упомянуто, триллер. То повесть о советском детстве. То пародия на историческую дискуссию. То вообще фэнтези, в котором обычные люди предстают воплощениями древних божеств и духов.
Книга написана от третьего лица, речь держит автор, но по смыслу это, конечно же, бесконечный монолог то одного, то другого героя, который в гриппозном тумане вспоминает, рефлексирует, изумляется, не может долго держать одну и ту же мысль, возвращается к только что забытой идее, снова теряется и так до бесконечности. Мы действительно так говорим, более того, мы так еще и думаем. Это не хорошо и не плохо, это так и есть.