Об однофамильцах, конкуренции, кармане, движухе, прерванной династии и перфекционизме
— Андрей Никитин, губернатор Новгородской области, вам кем приходится, Глеб Сергеевич?
— Коллегой и хорошим товарищем, другом.
— Словом, почти братом.
— Можно и так сказать. Особенно с учетом того, что у нас не только фамилия одинаковая, но и отчество. Если добавить схожесть названий городов, где мы с Андреем Сергеевичем сейчас работаем, станет понятно, почему периодически возникают разного рода казусы.
Время от времени мне звонят высокие руководители из Москвы, начинают обсуждать те или иные вопросы. А в процессе разговора выясняется: они рассчитывали услышать другого Никитина. Из Новгорода, но не Нижнего, а Великого. Или наоборот
Еще на крупных совещаниях, где рассадка идет по алфавиту, коллеги из федеральных ведомств норовят вклиниться между двумя Никитиными, чтобы загадать желание.
— Есть и третий губернатор Никитин — Александр. Правда, он в Тамбове.
— А вы в курсе, что мы с Андреем не так давно запустили поезд между нашими двумя Новгородами?
— И назвали "Афанасием Никитиным"? С остановкой в Твери, на родине путешественника?
— Ограничились тем, что один Никитин провожал поезд в первый путь, а второй — встречал. Думаю, с точки зрения русскости (в хорошем смысле слова), древности и туристической привлекательности регионов маршрут должен пользоваться популярностью.
Что же касается Андрея Никитина, мы знакомы с тех пор, когда он еще не стал руководителем Агентства стратегических инициатив, работал в промышленном бизнесе. Я трудился в Минпромторге, имел отношение к теме производства композиционных материалов, чем тогда занимался Андрей. Потом плотно контактировали по линии АСИ.
— А сейчас конкурируете?
— Определенное соревнование между регионами есть. Наверное, это неплохо. В свое время я изучал китайское экономическое чудо, ездил на семинар в Гонконг, где нам рассказывали, что в Поднебесной многое строилось на состязательности между провинциями. Это был один из двух волшебных факторов. Второе условие — минимизация задач, концентрация на росте внутреннего регионального продукта.
Поэтому конкуренция, в принципе, совсем неплохо, другой разговор, что в Китае провинции были схожи и сомасштабны — по промышленному потенциалу, численности населения, социальной структуре. Расслоение началось с возникновением зон экономического развития.
У нас регионы очень разные: Северный Кавказ, Дальний Восток, Урал, Сибирь, Центральная Россия…
— Вы на кого ориентируетесь?
— Из соседей сравниваем себя с Татарстаном, Самарой, из других промышленных центров — с Пермским краем, Свердловской областью.
— А по персоналиям?
— Могу перечислить тех, с кем сводила работа на федеральном уровне. Станислава Воскресенского и Александра Цыбульского знаю по Минэкономразвития, Максима Решетникова — по правительству Москвы, Антон Алиханов и Дмитрий Овсянников — мои коллеги по Минпромторгу, они стали губернаторами на год раньше, чем я.
— В 2018-м пришел и ваш черед. Как выразился глава Минпромторга Денис Мантуров, провожая вас в Нижний, "пущен в ход платиновый запас".
— Эта фраза теперь следует за мной. Конечно, приятно такое услышать о себе.
— Я и другое слышал: "Питер — голова России, Москва — ее сердце, а Нижний — карман".
— Поговорка сохранилась еще с царских, дореволюционных времен. Благодаря нижегородской ярмарке, торговым традициям, большой концентрации капитала. В XIX веке город был финансовым центром мирового уровня, а не только России и Европы. Многие цены на товары формировались именно здесь. Сейчас, будем говорить прямо, такого нет…
— Пустоват карман?
— Да, прежнего статуса мы не имеем, но амбиции сохранились. Хотим восстановить роль столицы предпринимательства. Считаю, это вполне возможно в будущем. У нас есть база, опыт, потенциал и ресурсы. Бюджет области опирается на фундамент из крупных промышленных налогоплательщиков. Наша сила — обрабатывающая, высокотехнологичная промышленность, сфера услуг и торговля. А главный актив, искренне скажу, люди, человеческий капитал. Надо их мобилизовать, убедить, что началась движуха, заставить вложиться в развитие. Ведь нам, русским людям, в первую очередь нужно не какое-то материальное вознаграждение, а красивая, объединяющая идея.
— Ну, одно не исключает другое…
— Согласен, но все-таки главных подвигов мы достигали не когда много платили или делали комфортно, а если нам бросали вызов либо впереди стояла высокая мечта.
— Предлагаете еще пожить не благодаря, а вопреки?
— Время сейчас такое: наша страна вызвана на поединок теми, кто не хочет видеть Россию сильной. И нижегородцам мы должны дать ясную и четкую цель.
— Для этого вы и приехали? Начали в Питере, продолжили в Москве, теперь, значит, сюда, вниз, по течению…
— Да, я из тех питерских, про которых рассказывают: мол, понаехали в Белокаменную…
Если же говорить серьезно, я с первых профессиональных шагов настраивался на государственную карьеру. В КУГИ, Комитете по управлению городским имуществом Петербурга, начал работать в 1999 году и уже тогда понимал, что рано или поздно придется перемещаться в столицу, хотя мощного питерского тренда еще не было
— Вы ведь из семьи военных?
— И дед служил, и отец. Оба полковники.
Дед Георгий Борисович — ребенок блокадного Ленинграда, с 13 лет стоял у станка на заводе, получил ранение осколком бомбы. Выжил, выучился на математика, стал профессором, почти 40 лет преподавал в Академии имени Можайского, занимался теорией эффективных и целенаправленных процессов, метрологией. Легенда, глыба! Выпускники до сих пор его вспоминают с теплотой и на меня начинают иначе смотреть, когда узнают, что я — внук Георгия Петухова. Дед был учителем по характеру — жестким, но справедливым.
Отец окончил Можайку, служил в военной части, обеспечивавшей работу подмосковного ЦУПа — Центра управления космическими полетами, потом вернулся в академию. Был старшим научным сотрудником, возглавлял исследовательский центр, преподавал. Его специализация — система наведения в баллистике, управление космическими аппаратами.
И мама работала научным сотрудником Можайки, правда, младшим, но тоже носила погоны, была военнослужащей.
Закономерно, что мое детство прошло в академической среде с армейским уклоном. Иного варианта не предполагалось. Мы жили рядом с Можайкой на улице Красного Курсанта, под нашими окнами с утра до вечера маршировали и хором распевали песни слушатели академии. Даже репертуар до сих пор помню.
— Тем не менее вы не стали продолжать династию. Странно.
— В десятом классе сдал на отлично экзамен олимпиадного типа в академию. После школы меня могли автоматически взять на первый курс Можайки. Была такая практика. Но примерно за месяц до выпуска из школы отец позвал на мужской разговор и сказал: "Глеб, делай, как хочешь. Твое решение — твоя жизнь. Но думаю, в нашей семье военных достаточно".
По сути, отговорил.
— Почему?
— Вспомните ранние 90-е годы и то, что творилось с российской армией…
У полковника зарплата в пересчете на валюту была 30 долларов. Ее хватало на пару походов в магазин. Да, деньги — не самое главное в жизни, но мужчина обязан кормить семью. Когда отец поступал в академию, ему говорили, что выучится на летчика и сможет осуществить свою детскую мечту. По факту же он оказался, с одной стороны, ученым, с другой — погрузился в мир военной муштры и дисциплины. Вот и посоветовал: "Ищи, где больше творчества, свободы. Сейчас запрос на экономику, понимание современных процессов".
Так я оказался в ФИНЭКе — Петербургском финансово-экономическом университете. Тем более что до девятого класса учился в обычной школе на Петроградке, а потом перешел в профильную. Она находилась в другом конце города, дорога съедала по часу в каждую сторону. Ехал с пересадками — сначала на трамвае, потом на метро. Вставал в шесть часов утра, чтобы успеть к первому уроку.
Я ведь еще и в спорте себя пробовал. Правда, ни за что всерьез не зацепился, выше второго разряда не поднялся. Сначала было плавание, потом дзюдо, стрельба… Частая смена увлечений говорит о том, что не нашел тогда внутренней мотивации. А без спортивной злости ничего не получится.
Дольше всего занимался плаванием, тренировался у олимпийского чемпиона Сергея Коплякова. Именно этому виду спорта обязан каркасом здоровья. Подавал надежды, показывал неплохие результаты, нужно было упереться, но через пару лет надоело пять дней в неделю ходить в бассейн, пока остальные пацаны после школы футбольный мяч во дворе пинают. Помню, отец спросил: "Что? Не хочешь больше плавать?" Честно ответил: нет. Сколько мне было? Лет десять, наверное. Сказал, что пойду на дзюдо. Отец не возражал. Но и в борцовской секции я не задержался.
Уже позже, спустя годы, говорил отцу: зря ты не дожал. Надо было настоять. Ведь столько сил и энергии вложили… Любое начатое дело необходимо доводить до конца. Понял это к концу школы, в аттестате у меня лишь две четверки — по русскому языку и литературе. Потом всегда, чем бы ни занимался, старался работать на максимуме.
Лет с 13 стал интересоваться политикой, смотрел популярные тогда телепрограммы "Прожектор перестройки", "600 секунд", "Пятое колесо", увлекся биографиями ярких политических деятелей. Приятели собирали вкладыши от жвачек, а я вырезал из газет и журналов портреты вождей и статьи о них
Вот и ФИНЭК показался мне оптимальным выбором, поскольку давал общеуправленческую подготовку. Родители меня поддержали.
— Окончили вуз с отличием?
— С красным дипломом.
Несколько раз получал текущие четверки, но потом пересдавал и их. Ходил в ректорат, добивался разрешения и исправлял на пятерку. Для меня это стало принципиально важным. Выработался перфекционизм, который и потом никуда не девался
— Это тяжелая болезнь, хроническая.
— Знаю... Был урок в жизни, когда меня серьезно тряхнуло. В ФИНЭКе и на начальном этапе работы в Комитете по управлению городским имуществом мне стало казаться, что сумею добиться любой поставленной цели. Любой! Как говорится, "нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики". Только вперед, ни шагу назад — и все получится. Долгое время подобным образом и происходило.
В 1999 году я пришел в КУГИ и вскоре поступил на юрфак Петербургского университета, на заочное отделение. Почувствовал, что для работы нужно второе высшее образование, юридическое.
Факультет высоко держал марку, разница между дневной и заочной формой обучения была минимальной, только что на лекции не надо ходить каждый день. А требования предъявляли очень серьезные. Я учился строго на пятерки. Без исключений! Порой единственным из потока получал отличную оценку. Например, у профессора по международному частному праву, предельно требовательной преподавательницы.
И оба госэкзамена сдал на пять, а вот на защите дипломной работы, посвященной праву хозяйственного ведения и оперативного управления, приключился облом: поставили четверку. Это был удар колоссальной силы, я не сразу осознал случившееся. Словно в нокауте побывал. Четверка?! Мне?! Не может быть! Но вот произошло.
Подробности рассказывать не стану, поскольку участники той истории живы. Скажу лишь, что дело не в качестве моей работы, а в неожиданном конфликте интересов группы преподавателей, чего я не учел по незнанию. Оказался между молотом и наковальней…
О прививках, служебном романе, венчании, Росимуществе, Минпромторге и футболе с хоккеем
— Прививка помогла? Вылечила от перфекционизма?
— Да, урок был серьезный. Не все в жизни получается, как хочется. Надо уметь переносить поражения, учиться на ошибках, не страдать шапкозакидательством. Сомнения — тоже штука полезная. Теперь стараюсь лишний раз не авансировать результаты, не забегать вперед паровоза. Лучше подстраховаться, добиться цели, а потом демонстрировать успехи. Всегда могут возникнуть обстоятельства, которые трудно учесть заранее.
— А почему после вуза вы сразу пошли на госслужбу?
— Я же рассказал, что нацелился на это еще в старших классах школы. Не видел иной дороги. Хотел быть полезным стране. Как бы пафосно это ни звучало. "Кто, если не я? Надо идти и спасать Родину". Такие вот мысли. Очень наивные. Знаете, молодым, неопытным, незрелым часто кажется, что они лучше других знают, как решать проблемы. Мол, вот если бы я стал главным, делал бы все иначе, и у меня получилось бы. Боевой был настрой.
— Тут когда обломались?
— Избавился от иллюзий? Это постепенный процесс. Думаю, окончательно расстался с розовыми очками уже в Москве, году, наверное, в 2008-м. Он во многом стал переломным. К тому моменту я почти четыре года отработал в Росимуществе, куда меня позвал Валерий Назаров, с которым мы были знакомы еще по КУГИ. Считаю его порядочнейшим человеком, трудоголиком, воспринимавшим госслужбу как служение.
Назаров поступал крайне принципиально, не шел на компромиссы, из-за чего со многими переругался. В итоге Валерия Львовича отправили в отставку. Следом поменяли всю команду Росимущества, но я выжил и еще четыре года проработал в агентстве, а в 2011-м десять месяцев исполнял обязанности руководителя.
— Переезд в 2004 году в Москву дался вам легко?
— У меня ведь был романтический настрой на госслужбу, Кремль, политическое лидерство. В принципе, всегда хотел в столицу.
А вот жена года три тосковала по Питеру, не могла привыкнуть.
— У вас же был служебный роман?
— Во всяком случае, начиналось именно так.
— Екатерина Сергеевна работала вашей подчиненной?
— В КУГИ она пришла раньше меня, в 1998 году. В 2000-м я сделал первый карьерный шаг, стал начальником отдела и набирал коллектив. Тогда Катя и оказалась в моей команде. Правда, после того как у нас возникли взаимные симпатии, она ушла в другую структуру.
Надо сказать, в то время я был всецело поглощен работой, думал лишь о карьере, считал, что семья не для меня, как мог, сопротивлялся чувствам, пытался бороться с ними. Но Катя победила, покорив обаянием. Настойчивая девушка!
— А вы, значит, были махровым карьеристом?
— На стартовом этапе — да. Потом категоричность ушла, я понял, что в жизни есть и иные цели, кроме работы…
В 2003-м мы поженились.
— А еще через пять лет решили обвенчаться?
— Долго не могли завести детей, хотя очень хотели. Были готовы испробовать все способы. В церковь я и раньше заходил, свечку ставил, но глубоко верующим себя не считал. Сейчас причащаюсь, время от времени исповедуюсь, а тогда этого не было. Тем не менее в итоге пришли к венчанию.
А через два месяца узнали благую весть о беременности.
— Двойня? Мальчик и еще?..
— Девочка. Арина. А сына назвали Петром, поскольку дети появились на свет 27 мая, в день основания Санкт-Петербурга. Правда, рожали в столице, поэтому они у нас москвичи.
— Жилье в Белокаменной вам сразу дали?
— Что вы! Своим обзавелись в 2010 году, через шесть лет после переезда. Сначала было общежитие в Бибирево, относившееся к структурам Росимущества. Так называемый ведомственный фонд. На остальных этажах жили гастарбайтеры, строители. Нам отвели небольшую трехкомнатную квартиру с казенной мебелью. Бытовая неустроенность, кстати, одна из причин, по которой Катя тяжело привыкала к городу.
Впрочем, дело не только в быте. Жена не могла, что называется, почувствовать Москву, проникнуться ее духом. Психологически стало полегче, когда начала работать.
— Трудоустроилась с вашей помощью?
— На первом этапе — да, помогли мои контакты, но потом Катя двигалась сама. Я не звонил, не просил, предложения делали непосредственно ей. Конечно, общий круг знакомых сформировал я. Но это нормально.
— А круг у вас был широкий.
— По сути, весь коммерческий блок, промышленность, топливно-энергетический комплекс, оборонка, банки. Я со многими тогда взаимодействовал. Готовил IPO "Роснефти" и приватизацию ВТБ, реструктуризацию "Транснефти", "Совкомфлота" и "Транснефтепродукта", как представитель государства входил в советы директоров "Аэрофлота", "Алросы", РАО ЕЭС, РКК "Энергия", "Уралвагонзавода"...
Сфера деятельности интересная: она позволяла одновременно приобретать опыт и госслужбы, и бизнес-управления. Иными словами, я не был классическим чиновником, способным говорить лишь о нормативно-правовых актах или согласовании документов. Разбирался и в инвестиционных проектах, и в том, как в корпорациях осуществляется контроль по ключевым показателям эффективности. Поэтому время от времени на меня выходили представители HR-агентств, от имени крупных частных компаний делали предложения о работе. Обычно звали на GR, но меня это не интересовало.
Тем не менее году в 2010-м начал подумывать, не пора ли двигаться дальше. Своеобразная развилка, перепутье. Все-таки шесть лет в Росимуществе — срок. Чтобы не топтаться на месте, решил заниматься самосовершенствованием и… опять пошел учиться.
— В Академию госслужбы?
— Нет, она была раньше. Честно говоря, не могу утверждать, будто много там приобрел. Безусловно, база отличная, но к моменту прихода в академию я получил финансово-экономическое и юридическое образование да еще и опыт практической работы на госслужбе.
А вот курс MBA действительно дал мне качественно новые знания.
— Где занимались?
— В Columbia University и London Business School. Это была совместная модульная программа Executive MBA. Обучение не на постоянной основе, а наездами в Лондон и Нью-Йорк. Чем-то похоже на нынешнюю программу бизнес-школы "Сколково". Тогда ее еще не открыли, иначе мог бы не кататься за тридевять земель. Хотя, скажем, выездная сессия в Гонконге, которую уже упоминал, оказалась очень полезной и интересной. Знакомились вблизи с китайским экономическим чудом.
— Сразу после окончания МВА вы перешли на работу в Минпромторг?
— Мгновенно! До этого около десяти месяцев исполнял обязанности руководителя Росимущества и, не скрою, хотел остаться на позиции главы агентства, но после президентских выборов 2012 года и формирования нового правительства было принято иное решение. Мне предложили стать замом министра промышленности и торговли. Я согласился.
— Расстроились?
— Поначалу испытал легкое разочарование, но чувство быстро прошло, буквально за пару месяцев понял, что все к лучшему. Благодарен судьбе за переход в Минпромторг. Поменял там взгляды на жизнь, даже переоценил собственные способности и возможности, поскольку занимался не абстрактными согласованиями, а конкретными делами. Моя эффективность измерялась не в количестве согласованных сделок или проведении каких-то корпоративных мероприятий, а в реальных результатах. Новый самолет должен летать, а машина — ездить. Требовалось создать, построить, произвести, выпустить что-то зримое. Продукция — вот ключевой показатель в Минпромторге.
— А когда вы почувствовали, что переросли должность первого замминистра?
Десять месяцев работы во главе Росимущества заразили желанием стать первым лицом. Это правда
— Тем более, уже упомянутые ваши коллеги по Минпромторгу — Антон Алиханов, Дмитрий Овсянников — пошли на губернии...
— В эту сторону не смотрел, о руководстве областью не думал. Скорее, рассматривал вариант перехода на работу в госкорпорацию. Но потом возникла тема подготовки кадрового резерва, а это, как вы понимаете, из разряда тех предложений, от которых не принято отказываться.
— Регион вам сразу назвали?
— Нет, в процессе разговоров сменилось три.
— До назначения врио в Нижнем Новгороде бывали?
— Проездом. Еще во времена Росимущества. На машине возвращался из Казани в Москву с какого-то форума. Погулял несколько часов по центру, без ночевки. Очень понравился Кремль, стрелка Оки и Волги. Но в целом город произвел тяжелое впечатление, откровенно говоря, я ждал большего от торговой столицы…
— И в сентябре 2017-го увидели ту же картину?
— Во многом… Появился каркас футбольного стадиона, новый мост через Волгу уже ввели. Но состояние городской среды, облик зданий, качество дорог по-прежнему оставляли желать лучшего.
— С Валерием Шанцевым, вашим предшественником, общались?
— Он передал мне дела, мы посидели, поговорили. И теперь периодически созваниваемся.
— Вы вольны были менять команду по своему усмотрению?
— Разумеется. Валерий Павлинович дал характеристики, рекомендации тем, с кем работал. Я заверил, что не буду рубить с плеча, сначала ко всем присмотрюсь. Собственно, так и сделал.
— Что стало для вас лакмусовой бумажкой, проверкой на профпригодность?
— Было важно запустить к чемпионату мира по футболу станцию метро "Стрелка" у стадиона. Мы открыли ее 12 июня 2018 года, в День России. Это был особый тест, вызов для меня и всей команды. Пришлось ведь столкнуться с огромными проблемами, которые казались нерешаемыми. Могли опозориться на всю страну, а то и мир.
Шло отставание по срокам, возникла огромная кассовая дыра, я занимался всем в режиме ручного управления, по сути, на время стал прорабом на стройке. Следующий тест — собственно чемпионат мира. Были так называемые инфраструктурные объекты — аэропорт, трасса, ведущая в город, стадион. А облик Нижнего? Люди ехали к нам в гости. Мы отремонтировали, привели в порядок около шести сотен фасадов домов в центре, сделали доступную навигацию на русском и английском языках для туристов, открыли Нижневолжскую набережную, почистили Верхневолжскую.
Считаю, достойно справились с поставленной задачей.
— Вы болельщик, кстати?
— Когда-то топил за "Зенит" и наши сборные. Потом из-за работы стало не до того. Из трудоголиков, по-моему, получаются никудышные фанаты. По крайней мере, со мной вышло именно так, карьера затянула. Особенно тяжелыми были первые годы в Москве.
А сейчас опять становлюсь ярым поклонником спорта, переживаю за нижегородский футбол и, конечно, хоккей. На матчи КХЛ выбирался реже, чем хотелось, но постоянно следил онлайн за результатами. А как иначе, если ты должен заботиться и обеспечивать существование клуба?
— Вы же стали председателем правления "Торпедо"?
— Тоже, кстати, был серьезный вызов. Весь прошлый год стоял вопрос, выживет ли команда, сохранится ли в лиге. Речь шла о значительном объеме внебюджетного финансирования, поскольку область не может самостоятельно потянуть расходы на содержание "Торпедо". Да и не должна этого делать, полагаю. Сумма ведь набежала колоссальная — миллиард 300 миллионов рублей. Одна зарплатная ведомость — 520–550 миллионов на сезон. Нам столько взять негде. А деньги надо где-то найти, убедить спонсоров дать их.
Сделать это сложно. Тем не менее профессиональному спорту нужна поддержка. На этом строится местный патриотизм. В Нижнем очень любят "Торпедо", команду с давними традициями. Это наше достояние. Пусть не национальное, но точно региональное.
Впрочем, и клуб должен адекватнее планировать расходы, аккуратнее обращаться с финансами, правильнее организовывать проектное управление, избавляться от долгов, исчисляющихся в сотнях миллионов рублей. За три года хотим закрыть тему кредиторки. Но для этого предстоит еще многое сделать.
Футбольный клуб "Нижний Новгород", по сути, создаем заново. Грех, чтобы в городе-миллионнике с красавцем-стадионом не было хорошей команды уровня Премьер-лиги. Это не по-государственному.
О юбилее, точке бифуркации, пороге-2021, мигалке, мемуарах и дружбе
— В 2021-м грядет юбилей Нижнего. Городу исполнится 800 лет. Что наметили?
— Многое! Это наш мейнстрим на ближайшие два с половиной года. Точка бифуркации. Среди наиболее значимых проектов — ледовый дворец на Стрелке, реконструкция, восстановление первоначального облика Кремля. Все надо сделать к юбилею.
— Бюджет считали?
— Уже прикинули, сколько может стоить ледовая арена на 12 тысяч зрителей. На мой взгляд, место выбрано идеально. Стрелка — новая точка силы, притяжения горожан. С учетом уже построенного стадиона, по сути, создается кластер спортивных и культурно-массовых объектов. Мы ведь и образовательный центр собираемся открыть там. С конгресс-залом, музеем.
На Стрелке сохранились ажурные железные конструкции, возведенные к Всероссийской промышленной выставке 1896 года. Памятник архитектуры, ровесник Эйфелевой башни. Его надо поместить под стеклянный купол и встроить в современный ансамбль. Проведем конкурс, посоветуемся с экспертами, общественностью, поговорим, обменяемся мнениями.
Плюс, конечно, общественные пространства. Нужно создать еще больше благоустроенных, удобных для людей прогулочных зон, хороших, современных парков. Планируем все успеть.
Но дело не только в конкретных объектах под юбилей. Начал говорить вам о точке бифуркации. Считаю, мы обязаны идеологически перезагрузить город. Стройка к круглой дате — хороший повод оставить память. Но 2021 годом история Нижнего Новгорода ведь не заканчивается. Наследие юбилея должно быть гораздо глубже и шире, чем те мероприятия, которые уже включены в утвержденный правительством России список. Так, люди ждут открытия новых станций метро. Это и "Сенная", и "Оперный театр", и "Волга". Скажу вам для понимания: в Нижегородской области объектов капитального строительства — на 149 миллиардов рублей. Как минимум. Эта сумма сопоставима с нашим годовым бюджетом. А сколько можем получить от федерального центра с учетом даже реализации национальных проектов?
— Сколько?
— Допустим, миллиардов десять рублей. Если помечтать и сильно постараться. Хотя есть постановление правительства, оно ограничивает суммы, выделяемые на разного рода праздничные мероприятия и юбилейные даты. Цифра определяется по формуле: в зависимости от количества жителей и иных параметров. Нижнему по этому правилу светит максимум миллионов 300 в год на подготовку к юбилею. Но 800 лет — все же особенная страница истории. Надо подходить, как к 300-летию Санкт-Петербурга, считаю. С таким же размахом и настроем…
— А вы за порог 2021-го заглядываете? Видите себя в Нижнем через два года?
— Безусловно. Иначе какой резон всю эту кашу заваривать?
— Живете пока в "Зеленом городе"?
— Да, в дачном поселке. Часть построек в нем сохранилась с 30-х годов прошлого века. Мне рассказывали, что Никита Михалков на одной из дач снимал эпизоды "Утомленных солнцем". Тех самых, оскароносных…
Жилье в Нижнем у меня пока служебное, оставшееся после Валерия Шанцева, но подумываем о покупке квартиры в собственность
— Дети учатся в частной школе?
— В государственной. Выбирала жена, хотя мне тоже школа нравится.
— Во время избирательной кампании вы грозились отказаться от мигалки…
— Так и есть. Сразу попросил руководство областного ГИБДД убрать машину сопровождения и "мигаю" очень редко, если только тороплюсь в аэропорт после какого-нибудь совещания. Иногда на дорогах возникает тяжелая ситуация.
Как-то после снегопада добирался на работу из "Зеленого города" полтора часа вместо обычных 30 минут. Ничего, терпеливо стоял вместе со всеми в пробке
Считаю, неэтично нарушать правила, обгонять, люди и так злые, зачем еще сильнее раздражать?
— За полтора года успели понять специфику Нижнего?
— Торгово-предпринимательская жилка, традиции которой закладывались столетиями, никуда не делась. А как иначе? Купеческая столица России. Тут все намешано — чувство собственного достоинства, амбиции, определенная хитринка. Нижегородцы — люди основательные, серьезные. И старообрядчество, кстати, добавило местному характеру красок и колорита…
Мне тут комфортно. И город очень нравится. Не исключаю, после ухода с нынешней должности останусь жить в Нижнем. Хотя сейчас загадывать, конечно, рано. Я на госслужбе, где скажут, там и буду работать.
— Вам, кстати, какое определение ближе — технократ, бюрократ, кризис-менеджер?
— "Бюрократ" звучит скучно и казенно, с негативным подтекстом, такой, мол, крючкотвор и зануда. Слово "технократ" успело всем изрядно надоесть, хотя, когда оно еще не попало в мейнстрим, я пользовался им. В ту пору его воспринимали как синоним профессионала. Сейчас технократ — это антагонист политика. На самом деле губернатору голого профессионализма мало, нужны еще и лидерские качества. Время такое.
Что касается кризис-менеджера... Меня не раз бросали на решение сложных задач. Пока удавалось выбираться из разных засад. Не все готов сегодня рассказывать. Может, лет через 20 в мемуарах…
Конечно, если соберусь их записать.
— Но наброски делаете?
— Держу в голове… Между прочим, всегда хотел написать книгу. Даже пробовал силы в литературных экзерсисах, в первую очередь — стихотворных. Со временем, может, реализую мечту, если не деградирую в эпистолярном жанре.
Раньше хорошо писал. Как ни странно, особенно удавались служебные записки. Сочинял их с элементом творческого подхода. Это нравилось начальникам, они замечали меня по документам, узнавали по стилю. А потом уже приглашали на разговор: дескать, позовите товарища, который эту бумагу готовил...
— А о чем будет книга? Автобиография или беллетристика?
— Изначально думал о философском трактате. Сейчас уже таких амбиций нет. В 25 лет кажется, будто все понял про жизнь и готов делиться знаниями с человечеством. С возрастом уверенность пропадает… Философию я в университете полюбил.
Может, сочиню что-нибудь художественное. Повесть или роман. Если таланта хватит…
Важно не терять адекватность, критический взгляд на себя.
Это и к работе относится. Скажем, очень не люблю кивать на полномочия.
— В каком смысле?
— У нас ведь как обычно рассуждают? Тут — моя песочница, здесь — зона ответственности Российской Федерации, а там, допустим, муниципалитета.
Вот минувшей зимой в Нижнем снега выпало по самое, как говорится, "не могу". Очень много! Формально это не мои проблемы, город должен убирать. Но я — губернатор, человек, который обязан принимать удар за все, что происходит в области. Только так.
Если моих возможностей не хватает, пойду в Москву, в Кремль, в правительство, буду там доказывать, убеждать, какие решения необходимы.
Меня с детства учили не прятаться от ответственности, а брать ее на себя.
— А дружить вы умеете?
— Мне кажется, да. По крайней мере, не растерял тех, с кем корешился в детстве. Скажем, с Денисом мы знакомы с трех лет. Вместе проводили время в деревне в Тверской области, где жили наши бабушки. Каждое лето ездили туда. Это верховья Волги, между прочим.
Денис работает токарем на заводе, мы постоянно переписываемся, перезваниваемся.
Второй мой близкий друг Руслан — со школы. Он был свидетелем у нас с Катей на свадьбе.
— Правильно понимаю, что вас отчасти можно считать волжанином? По бабушке и дедушке по материнской линии.
— Сразу так себе и сказал, когда приехал в Нижний Новгород. Волга для меня точно не чужая. Впрочем, как и для всех жителей нашей страны. Символ!
— А переплыть его вам слабо? Символ-то?
— Вообще ни разу не слабо! Будет повод, сделаю это. Но не на спор же в реку бросаться, правда?
Уж что-что, а плыть готов, сколько надо. Перед стартом маленько потренируюсь, проверю сегодняшние кондиции, но раньше мог грести, пока не остановят.
Хорошую, кстати, мысль подбросили. Вот теплее станет, и можно подумать над реализацией заплыва…
Нижний Новгород — Москва