Страница 1
Взятие немцами Шлиссельбурга на 79-й день Великой Отечественной войны, 8 сентября 1941 года, стало началом 900-дневной блокады Ленинграда. И хотя о том, что кольцо замкнулось, доподлинно знали только военные, люди в тот же день поняли, что враг рядом и трагедии не избежать — начались массированные бомбардировки с воздуха.
"То, что началась блокада, что-то ужасное, все поняли именно 8 сентября, потому что в этот день немецкая авиация совершила первый массированный налет на город, сбросив множество бомб, - сообщила ИТАР-ТАСС специалист Мемориального музея обороны и блокады Ленинграда Ирина Муравьева. - Самолеты шли волнами, это отмечают в своих дневниках многие ленинградцы".
"Юнкерсы" идут волнами", — писала в своем дневнике ленинградская писательница Вера Инбер, пережившая в городе всю блокаду.
"Бомбежке, казалось, не будет конца", — вторит этой записи дневник другой ленинградки — Елены Скрябиной.
Во многих записках жителей блокированного Ленинграда сохранились впечатления испытанного ужаса и ощущения близкой трагедии, несмотря на то, что бои за город шли уже около двух месяцев, город был на военном положении, и требования военного времени все сильнее сказывались на повседневной жизни.
"Нам рассказали, что несколько немецких самолетов всё-таки прорвались к городу и бомбы были сброшены на Старо-Невском. Разрушены дома, — записала в дневнике 8 сентября Елена Скрябина. - Это сообщение произвело сильное и неприятное впечатление, ибо поколебалась уверенность, что Ленинград так хорошо защищен, как нас стараются убедить. Стало ясно — какая угроза нависла над нами".
Читайте также:
"…Превратим каждый дом в крепость, каждую улицу — в препятствие"
Страница 2
Пожары после бомбежки
Первый массированный налет на Ленинград вызвал в городе 178 пожаров, из которых наибольшее впечатление произвело крупное возгорание на Бадаевских складах.
По сводкам штаба МПВО Ленинграда 8 сентября 1941 г. на склады им.Бадаева (Киевская ул,1) было сброшено 280 зажигательных бомб. Тушение пожара началось через пять минут после обнаружения (в 19.10 часов) и продолжалось более четырех часов.
Вопреки расхожему мнению, Бадаевские склады не были уничтожены пожаром полностью. Усилиями пожарных часть помещений и продовольствия удалось спасти. Сгорело 38 продуктовых кладовых и 11 прочих построек. 10 сентября налет повторился, на склады было сброшено 420 зажигательных бомб и одна фугасная. В результате второго пожара, длившегося 1,5 часа, сгорело четыре склада (мебельный, с деталями машин и два пустых). Две кладовые с продуктами и "Фруктовый комбинат" удалось потушить.
Дмитрий Павлов, работавший в 1941-42 гг. уполномоченным Госкомитета Обороны по обеспечению населения города и войск фронта продовольствием, в своей книге "Ленинград в блокаде" привел итоги пожара на Бадаевских складах:
Через несколько дней после пожара выяснилось, что погибло от огня 3 тысячи тонн муки и примерно 2500 тонн сахара-рафинада превратилось в густой сироп, подернувшийся сверху черной коркой. Позднее эту сахарную массу переработали на кондитерские изделия, так что потери сахара, по оценке работников торговли, составили не более 700 тонн.
Павлов подчеркивал, что "за весь период блокады фашистам не удалось нанести серьезного ущерба запасам продовольствия". По его словам, утверждения о том, что продовольствия, хранившегося на Бадаевских складах в сентябре 1941 года, хватило бы на три с лишним года, "базируются не на фактах, а на слухах и догадках".
"Жизнь свелась к одному – к поискам пищи"
Однако именно приезд в Ленинград Дмитрия Павлова в известной степени спровоцировал появление этой легенды. "Буквально на следующий день после пожара на Бадаевских складах в город приехал Павлов, который запретил коммерческую торговлю, продуктов стало меньше, и в народном сознании это было воспринято как прямое следствие пожара", - говорит Муравьева.
В "Дневнике одной ленинградки" Елена Скрябина дает подробную картину того, как менялись настроения жителей города по мере осложнения ситуации с продовольствием.
В начале сентября она пишет: "Закрыли все коммерческие магазины. Нормы продуктов по карточкам снова снижены. Необходимо добывать припасы другими путями. Многие ездят в окрестности, свободные от немцев, собирают там картофель и овощи на полях, оставленных населением".
Несколько дней спустя следует более горькая запись: "Вернулись в доисторическую эру: жизнь свелась к одному – к поискам пищи".
Пожар на Бадаевских складах она называет "самым ужасным следствием недавней бомбежки" и высказывает предположение о том, что их уничтожение грозит неминуемым голодом.
12 сентября в дневнике Скрябина записала: "Весь город затянут облаками дыма, пахнет горящей ветчиной, жжёным сахаром".
20 сентября: "С каждым днем всё труднее. Вопрос питания – главный и единственный. Даже ежедневные бомбёжки не производят сильного впечатления – к ним привыкли. Все заняты только одной мыслью: где бы достать что-либо съедобное, чтобы не умереть с голоду".
Страница 3
Сводки с фронта
8 сентября было лишь началом ленинградской трагедии, и в последующие дни горожане напряженно следили за сводками с фронта, поступавшими к большинству в виде "Окон ТАСС". Рабочие на Кировском заводе круглосуточно дежурили с винтовками в руках – в городе опасались штурма.
"Одна мысль, один вопрос: устоит ли Ленинград?" - писала 18 сентября Вера Инбер.
Тремя днями раньше Военный совет Ленфронта принял постановление о передаче 40 тонн взрывчатки районным тройкам. Возглавлявшие эти тройки секретари Кировского, Московского, Володарского и Ленинского райкомов партии получили специальное задание по минированию промышленных предприятий.
Одновременно вышел приказ командования фронтом: "Ни шагу назад! Не сдавать ни одного вершка земли на ближних подступах к Ленинграду!"
Это означало, что о сдаче города речи не шло, и минирование стратегических объектов производилось на случай уличных боев, вероятности которых в те дни никто не мог исключать.
Ленинградцы не знали, что еще 5 сентября на совещании у Гитлера было объявлено, что "цель достигнута", и "отныне район Ленинграда будет второстепенным театром военных действий". Немецкое командование полагало, что для полного окружения города потребуется 6-7 дивизий.
Однако упорное сопротивление Красной Армии не позволило осуществить эти планы, и начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер писал в своем дневнике 18 сентября: "Кольцо окружения вокруг Ленинграда пока не замкнуто так плотно, как этого хотелось бы. Сомнительно, что наши войска сумеют далеко продвинуться, если мы отведем с этого участка 1-ю танковую и 36-ю моторизованную дивизии. Учитывая потребность в войсках на ленинградском участке фронта, где у противника сосредоточены крупные людские и материальные силы и средства, положение здесь будет напряженным до тех пор, пока не даст себя знать наш союзник — голод".
Директива Гитлера
22 сентября немецкий военно-морской штаб издал печально знаменитую директиву 1-а 1601/41, гласившую: "Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта..."
Реализуя этот план, немцы обрушили на Ленинград всю мощь своей артиллерии, подвергая город настоящему террору. Артобстрелы, начавшиеся 4 сентября 1941 года, продолжались до 22 января 1944 года.
Все материалы, посвященные 70-летию освобождения Ленинграда от блокады
Страница 4
"...Каждый дом превратим в крепость, каждую улицу - в препятствие"
"В то, что это надолго, никто в Ленинграде так и не поверил вплоть до самого января 1943 года, - говорит Ирина Муравьева. – Из многих дневников видно, что ленинградцы постоянно ждали прорыва и деблокады города".
Веру в победу в них поддерживали известия, поступавшие с "Большой земли" о поддержке города как по всей стране, так и за рубежом. Эти новости поступали по каналам ТАСС. Агентство цитировало иранский еженедельник “Эттелаат”, писавший о советских солдатах, что они “презирают смерть, их самопожертвование показывает, что они стоят выше своего врага. Они сражаются до последних сил, до последних боеприпасов, в рукопашном бою бьются, пока не падают смертью храбрых”. По-особенному прозвучало переданное агентством из Лондона обращение жителей британской столицы к жителям советских городов, в котором англичане говорили: “У нас общие цели, мы полны одинаковой решимости. Каждый дом превратим в крепость, каждую улицу - в препятствие”.