Вечером 21 сентября 1993 года внимание жителей созданного в 1991 году государства Российская Федерация было приковано к экранам телевизоров. Тогда президент Борис Ельцин зачитал указ № 1400 о разгоне Верховного Совета и Съезда народных депутатов РФ и объявил в стране чрезвычайное положение. 

Противостояние Ельцина и Верховного Совета привело к расстрелу Белого дома, кровопролитию на улицах Москвы и принятию новой Конституции. Прошла четверть века, но события тех лет до сих пор вызывают немало вопросов. По официальным данным, 3–4 октября погибли 147 человек и 372 были ранены, однако очевидцы говорят о сотнях и тысячах.

Накануне годовщины мы попросили фотокорреспондентов ТАСС, которые снимали события октябрьского путча, поделиться воспоминаниями и своими ощущениями тех лет.

"Этого не должно было быть"

Анатолий Морковкин, фотокорреспондент ТАСС с 1973 по 1993 год

"До того как на территории республик бывшего СССР начались военные конфликты, я снимал науку и медицину. И очень мне это нравилось. А в 1988 году случилось землетрясение в Армении, и после него пошли все войны: Карабах, Грузия, Абхазия и Южная Осетия, Приднестровье. Я не помню, как я начал туда ездить. Насильно никогда не отправляли, всегда можно было отказаться. Но отказаться, когда тебе предложили настоящую мужскую работу, наверное, было стыдно. Когда я ехал в аэропорт, иногда появлялись сомнения: а зачем вообще мне все это нужно. Но добирался до аэропорта, садился в самолет, и все сомнения исчезали.

21 сентября я был в командировке в Сочи, в аэропорту, вылетал в Москву после съемки грузино-абхазского конфликта. По телевизору в зале ожидания увидели, как Борис Ельцин объявляет чрезвычайное положение. Мне этот день запомнился еще и необычным холодом — в Сочи выпал снег.

Приехав в Москву, мы сразу начали снимать происходящее. В эти же дни мы узнали о гибели в Сухуми нашего коллеги, фотокора ТАСС Андрея Соловьева. Затем были его похороны, мы ненадолго отошли от происходящих в стране событий.

А 2 октября уже снимали баррикады сторонников Верховного Совета на Смоленской площади. Помню, мы с женой и маленьким сыном шли по центру города. Когда проходили по Калининскому проспекту, обратили внимание на начавшиеся беспорядки. Я сказал: "Ну вот, началось, идите домой, а я пойду в фотохронику за аппаратурой".

На Смоленской площади, 3 октября

3 октября снимал шествие по Садовому кольцу и прорыв манифестантов к Белому дому. Я тогда думал, что все изменится, потому что энергия протестующих сметала шеренги милиции.

Но поворотной точкой октябрьского путча стали события возле телецентра "Останкино", именно тогда я понял, что силы не равны. 3 октября на митинге возле Белого дома призвали брать штурмом телецентр "Останкино". К телецентру отправились две машины — в одну из них я сумел забраться. В ней ехали протестующие, молодые ребята размахивали флагами, кричали: "Долой Ельцина!" 

Но чем ближе подъезжали к "Останкино", тем больше спадал кураж и тем тише становились люди. Те, кому было за 30, 40, 50 лет, начали задумываться... Доехав до "Останкино", машина заехала на парапет перед входом в здание телевизионного технического центра "Останкино", из которого шло вещание информационных каналов. К вечеру протестующие сели в машину и начали проламывать стекла первого этажа. Машина наполовину въехала в вестибюль здания. И после этого началась перестрелка. Внутри телецентр обороняло спецподразделение МВД, а с крыши корпуса телецентра, расположенного напротив, начали стрелять снайперы. Потом стреляли и по людям. Кто-то бежал, кто-то прятался за бордюр, мы легли на асфальт, пытались что-то снимать. Было уже достаточно темно, поэтому снимали со вспышкой. Потом поняли, что снимать со вспышкой смертельно опасно, снимали просто в темноте.

Штурм и попытка захвата телецентра "Останкино", 3 октября

Спрятаться было совершенно негде, мы падали за бордюры, вжимались в асфальт, хотя бордюр 15 см. Рядом с нами ранило Владимира Сычева — фотокорреспондента из Парижа.

Раненым вызывали скорую. Раздавались крики: "Пропустите скорую!" Надо отдать должное врачам: несмотря на такую ситуацию, они выходили, забирали раненых и увозили.

Когда мы кое-как оттуда перебрались в безопасное место, перевели дух с благодарностью, что остались живы. Пешком дошли до редакции. Меня поразило тогда, что фотохроника работала как часы, все пришли на ночную смену, все фотографии обрабатывались и отправлялись по всему миру. Мы подремали несколько часов и в 7:30 пошли к Белому дому. Увидели танки на Кутузовском проспекте, а позже над Белым домом появился вертолет, начался расстрел здания…

4 октября снимали, как выводили из здания парламента… До этого можно было снимать все, нас отсекали, не подпускали близко.

Возле Белого дома во время штурма, 4 октября

До этого я много ездил в горячие точки, и в организме уже выработался рефлекс: когда слышишь стрельбу — начинает выделяться адреналин. Когда подходил к Белому дому, услышал стрельбу, началось легкое опьянение. А уже после съемок наступало "похмелье". У меня было ощущение, что произошло что-то из ряда вон выходящее, очень неприятное и имеющее очень большие последствия. Опасные события я снимал за пределами России, поэтому не было такого ощущения вселенской наступающей катастрофы. А здесь все происходило дома, атмосфера была самая тягостная и жуткая, потому что и те и другие — твои. Не хотелось, чтобы кто-то выиграл или проиграл, хотелось, чтобы люди договорились и перестали стрелять друг в друга.

Я помнил 1991 год, как Александр Руцкой (Александр Руцкой 18 мая 1991 года был выдвинут кандидатом в вице-президенты РФ в паре с кандидатом в президенты Борисом Ельциным. С 10 июля 1991 года по 25 декабря 1993 года занимал этот пост — прим. ТАСС) и Борис Ельцин (с 1990 года был избран председателем Верховного Совета, а в 1991 году — президентом РСФСР. Во время августовского путча 1991 года защищал Белый дом при поддержке и.о. председателя Верховного Совета РСФСР Руслана Хасбулатова — прим. ТАСС) выступали вместе в августе, и вдруг они противостояли друг другу. Помнил эйфорию в первые годы после образования РФ, было ощущение, что мы станем цивилизованной страной, но после 1993 года эта уверенность развеялась. Политологи к юбилею, наверное, дадут свою оценку событиям, но я считаю, то, что произошло, было ужасно — для истории, для имиджа страны, для внутреннего состояния людей. Этого не должно было быть".

"Было неприятно, что огонь ведут прицельно и по своим"

Геннадий Хамельянин, фотокорреспондент ТАСС с 1983 по 2015 год

"После выступления Ельцина по телевизору я позвонил в редакцию выпуска и попросил выдать мне машину. Я помнил происходящее в 1991 году и подумал, что начинается гражданская война.

За мной, проявщиком Андреем Климовым и корреспондентом Валентином Кузьминым отправили машину. Мы приехали ночью к Белому дому, там уже были митинги, казаки записывались в ополчение, ходили люди движения Александра Баркашова. Каждый последующий день происходили какие-то события. В редакции, которая координировала работу репортеров, был радиопередатчик, который ловил милицейские волны, и когда мы получали данные, корреспонденты выезжали на места. На Смоленской площади ставили баррикады, на улицах били депутатов, доставалось и журналистам — тяжелое было время.

Беспорядки на Смоленской площади, 3 октября

После обострения ситуации, 3 октября, я был у Белого дома и у здания мэрии. Снимал Альберта Макашова, который ходил в бронежилете, снимал, как "баркашовцы" с автоматами захватили здание мэрии. Потом Баркашов выступил и позвал народ идти на телецентр "Останкино". В редакции нам дали машину, и мы поехали следом. Автомобили "Урал" уже были возле здания телецентра. Вокруг было много корреспондентов. Сторонники парламента долго вели переговоры, а ближе к вечеру решили штурмовать здание. 

Стеклянную стену телецентра протаранил автомобиль, затем кто-то выстрелил из гранатомета. После этого бойцы из отряда спецназа МВД "Витязь", которые сидели на крыше здания напротив, начали стрелять по толпе, не выбирая, корреспондент это, зевака или митингующий. Страшненько, конечно, было. Погиб иностранный корреспондент, не знаю, сколько точно людей тогда погибло. Мы разбежались. Я перескочил на правую сторону, ближе к железной дороге. И застрял там до поздней ночи. По улицам ездили БТРы, велась перестрелка. Я не знал, куда деваться. Зашел в жилой дом, чтобы позвонить от кого-то домой, что я жив-здоров. Было часа два-три ночи. Но народ не спал, стреляли во дворах, под окнами. Впустили меня не сразу, но впустили. А затем мне повезло — я встретил добровольца из афганцев, который развозил раненых. Он и довез меня до фотохроники. Коллеги, которые были со мной у телецентра, уже были там.

Эвакуация раненного в ходе столкновений у телецентра "Останкино", 3 октября

А на следующий день начался штурм Белого дома. Я пришел, когда часть улиц уже была перекрыта. Поэтому занял точку на гостинице "Украина". Настроение было очень тяжелым — накануне мы похоронили нашего коллегу Андрея Соловьева (Андрей Соловьев — фотожурналист. Убит грузинским снайпером у Дома правительства в Сухуми 27 сентября 1993 года — прим. ТАСС). Его гибель очень сильно повлияла на всех нас, я был в полном шоке. Ведь я хотел поехать вместе с ним в Абхазию, но он выехал один.

Я снимал из номера на верхнем этаже, уже не помню, как прошел туда, — три года в горячих точках научили ориентироваться. Вероятно, я прошел вместе с милиционерами. Начали стрелять, первый выстрел был из маленького бронетранспортера, который стоял на набережной около гостиницы "Украина". А потом уже пошли танки.

Осада Белого дома, 4 октября

Снайперы стреляли по толпе и по окнам домов. В соседнем со мной номере милиционер снимал видео, его заметил снайпер из Белого дома — подстрелил. Я вел себя осторожно, знал, что пули подлетают близко, помогал опыт командировок с 1990 года в горячие точки — Абхазия, Приднестровье, Карабах.

Было такое же ощущение войны. С одной стороны, запомнилось впечатление: между 1991-м и 1993-м прошло довольно мало времени, но тогда мы все были едины, это казалось удивительным событием, было состояние патриотизма. А в октябре 1993 года происходил какой-то фарс — казаки, ряженые — насколько все было несерьезно.

С другой стороны, здесь было пожестче, чем в горячих точках: было очень неприятно, что это происходит в твоем родном городе, что огонь ведут прицельно и по своим".

"Мне тогда хорошо запомнились плакаты: 

"Мы — русские! С нами — Бог!"

Игорь Зотин, фотокорреспондент ТАСС с 1975 по 2017 год

"До этого я снимал выставку "Малая Родина". С 1989 по 1990 год ездил по деревням и малым городам Центральной России. Были годы перестройки, тогда еще непонятно было, как именно будет развиваться ситуация, мы хотели высказаться, сделать репортаж о том, что происходит на самом деле, показать отношение к своей стране. При этом было ощущение, что мы расстаемся с прошлым. Так мы объездили 19 населенных пунктов. За этот проект я получил премию Союза журналистов СССР, последнюю премию, которую выдавал Союз.

Митинги и расстрел Дома Советов 1993 года для меня стали событием, своего рода компенсацией... Дело в том, что в дни августовского путча 1991 года, который фиксировали мои коллеги, я находился далеко от Москвы, был в отпуске.

Вечером 2 октября на Смоленской площади проходил митинг сторонников парламента. Митингующие жгли бочки, мусорные баки, покрышки, на расстоянии 100 м от них стояло оцепление милиции, чтобы не пускать их к зданию МИД и дальше. Мне тогда хорошо запомнились плакаты "Мы — русские! С нами — Бог!", транспаранты представителей КПРФ из различных регионов России. Уже тогда было ясно, что им не прорваться, не одолеть силу сторонников президента, что попытка мятежа обречена.

У меня было ощущение, что жгли костры они скорее от отчаяния, от желания привлечь к себе внимание, никакой озлобленности не было.

Баррикады на Садовом кольце, 2 октября

3-го числа днем начался митинг на Октябрьской площади. Многотысячная колонна пошла через Крымский мост, Смоленскую площадь, в сторону Белого дома. На этот раз они прорвали оцепление отрядов милиции на Крымском мосту. Столкновения сторонников парламента с милиционерами, вооруженными щитами и дубинками, я снимал с крыши здания рядом с мостом. Помню, произошел интересный эпизод — возглавлявшие шествие выронили красное знамя, с которым они шли впереди колонны. Я успел сделать этот кадр. Мой выпускающий редактор тогда сказал: "Это символ того, что они проиграют".

Шествие на Крымском мосту, 3 октября

Придя в редакцию, я узнал из теленовостей, что сторонники парламента прорвались к Белому дому.

Я снова отправился к месту событий. У здания Верховного Совета к этому моменту уже собралась колонна грузовиков с митингующими, вооруженными щитами, я узнал, что часть митингующих отправляется к телецентру "Останкино". Я был одним из первых, кто сел к ним в машину. Помню молодые ребята, которые там сидели, пошутили: "Интеллигенция с нами".

Сторонники парламента едут к телецентру "Останкино", 3 октября

Конечно, когда они приехали к "Останкино", никто не впустил их внутрь. На месте они устроили импровизированный митинг. Не помню, чтобы они были хорошо вооружены, — у них были щиты, палки. Но как они собирались штурмовать здание, было непонятно.

У меня закончились мои "боеприпасы" — пленка, поэтому я поехал в редакцию и застать штурм телецентра мне не удалось. На место к тому времени уже прибыли мои коллеги. Как я потом узнал, штурм отразили бойцы спецназа МВД "Витязь"…

Помню, когда возвращался от "Останкино", я был очень взволнован. В метро разговорился с женщиной, описал события. На это она ответила: "Все пройдет. Никакого переворота не будет". Большинство людей понимали, что сторонники парламента не смогут переломить ситуацию. Было ясно, что поддержки у них нет. К протестующим было больше любопытства, но сочувствия немного. Все уже случилось в августе 1991 года, многие понимали, что сейчас они обречены.

У корпуса телецентра "Останкино", 3 октября

Однако в тот же вечер сторонникам Верховного Совета удалось захватить здание ТАСС. Вечером мой руководитель Александр Катков попросил меня и Романа Денисова пройти к зданию агентства. Мы хотели снять здание, зафиксировать, что там происходит, отразить момент. Но войти в него не смогли — путь преградил вооруженный мужчина в штатском. Потом от сотрудников агентства я узнал, что манифестанты зашли в кабинет тогдашнего генерального директора ИТАР-ТАСС Виталия Игнатенко и потребовали, чтобы им дали возможность сделать сообщение: режим Ельцина свергнут.

На другой день, 4 октября, утром я ехал на работу (тогда отдел фотохроники ТАСС находился на Брянской улице — прим. ТАСС). Почему-то решил выйти на Белорусской, услышал какие-то звуки и пошел по направлению к Белому дому. Там уже начался штурм. Внутренние войска разгоняли противников Ельцина. Они бежали от Белого дома. Я снял несколько кадров. Хорошо помню лежащего раненого молодого человека, которому перевязывали раны.

 На подступах к Белому дому, 4 октября

Вместе с тремя манифестантами я поднялся на крышу жилого здания рядом с Белым домом. К тому моменту уже вовсю шла перестрелка, внутренние войска стреляли от здания мэрии. Было опасно, совсем рядом слышался звук автоматных очередей. Я сидел на крыше с тремя ребятами, хотел снять вид столкновений сверху. Но основные действия шли в районе набережной Москвы-реки, я решил вернуться в редакцию. Когда дошел до метро "Баррикадная", там уже стояло оцепление милиции — они проверяли всех, кто выходит; посмотрев журналистское удостоверение, майор пропустил меня. Я сдал утренние снимки, и вместе с коллегами мы опять помчались смотреть, как развиваются события у Белого дома. И вот тогда мне повезло: я нашел удачную точку для съемки — на крыше жилого дома, напротив гостиницы "Украина". Все крыши зданий возле Белого дома уже заполнили любопытствующие, в основном молодежь, — все смотрели, как четыре танка с Новоарбатского моста обстреливают Белый дом. Надо сказать, на крыше тоже не очень безопасно было сидеть, иногда мы пригибались.

Вокруг меня сидели молодые ребята. Мне было интересно с ними пообщаться, но когда обращался к ним, они говорили: "Ты что! Снимай, снимай! Это же история". Они видели в этих событиях важное значение...

Белый дом во время атаки танков, 4 октября

Моя точка для съемки действительно была очень удобной. В этом же здании, только с балкона, вели репортаж телевизионщики. Я снимал так, чтобы было видно и танки, и здание Белого дома. Уже ближе к вечеру мне удалось снять последний кадр разрыва снаряда. На кадре — белое облако дыма на фоне Белого дома, почерневшие от пожара окна фасада здания, длинные тени силуэтов танков… Этот выстрел оказался последним в штурме здания".

"Народ смотрел на происходящее как на цирковое шоу"

Роман Денисов, фотокорреспондент ТАСС с 1976 по 2003 год

"4 октября я вел съемку с Новоарбатского моста. На крышах домов, как на стадионах, толпились люди. Народ смотрел на происходящее как на цирковое шоу. Не было всеобщего волнения, энтузиазма, который был в 1991 году. Тогда Ельцина встречали с восторгом, но мы ведь не знали истину, не знали, что за люди приходят к власти. Ельцин казался тогда смелым человеком.

Люди наблюдают за штурмом Белого дома с крыши соседней сталинки, 4 октября

Днем начали обстреливать Белый дом. Я снимал танки, периодически бегал в редакцию отдавать пленку. Главное было — передать материалы в редакцию.

В один из таких приходов в фотохронику узнал, что вроде как захватили здание ТАСС. Редактор попросил меня отправиться туда. Я вышел из метро "Арбатская", выскочил на Никитский бульвар, подойдя к Кинотеатру повторного фильма (с 1997 года в здании разместился Театр у Никитских ворот), увидел, что у ТАСС уже стоят вооруженные люди, пройти внутрь было нельзя. Я снимал снаружи, видел, как к зданию подъехала машина и из нее вышли люди, которые приехали на переговоры к генеральному директору.

Вообще, происходящее в те дни я воспринимал скептически. Я был до этого в горячих точках, работал с МЧС, снимал "груз 200", на моих глазах было много трагедий, после — снимал в Чечне. Для меня это нормальная работа, к которой стараюсь относиться без переживаний, хотя что-то иногда и возмущает.

На Новоарбатском мосту, 4 октября

Например, после расстрела Белого дома к нам в редакцию фотохроники пришли следователи из прокуратуры и попросили дать им материалы. Они начали вести расследование этих событий, почему начали стрелять, кто давал приказ. Опрашивали всех. Думали, что на фотографиях, которые не выпустили, может быть что-то интересное, что мы что-то скрыли. Я тогда сказал:

— Вы — следователь, я — репортер. Вы куда пришли, в организацию?

— Да.

— Вот идите на выпуск. Если главный редактор распорядится, вам материалы дадут.

— А вы почему не можете?

— Я не имею права.

Меня возмущает, когда полномочия поднимают выше закона. Никто им тогда никакие материалы не предоставил. Время было смутное".

"Насколько это чудовищно — стрелять по людям, я тогда об этом не думал"

Валерий Христофоров, фотокорреспондент ТАСС с 1966 по 1997 год

"1993 год был не такой "фотогеничный", как 1991-й. Я не был внутри Белого дома, я снимал все события 3–4 октября снаружи. 

Утром 3 октября я, как обычно, пришел на работу, решил выпить чашку кофе. В буфете услышал от коллег, что на Кутузовском проспекте около гостиницы "Украина" стоят танки.

Я все бросил, взял аппаратуру и побежал. Вышел на Кутузовском — действительно, стоят танки. Часть танков размещалась посередине Новоарбатского моста, а часть — возле гостиницы "Украина".

Что меня поразило во время событий этих дней и сразу после — народ собрался как на спектакль, вокруг Белого дома было огромное количество зрителей. Люди стояли по обе стороны Новоарбатского моста, все крыши вокруг были заняты сотнями людей, несмотря на рабочий день.

На Новоарбатском мосту, 4 октября

Я сфотографировал, как танки стреляют по Белому дому. Сначала стреляли болванками, потом, думаю, кумулятивными снарядами. Поскольку редакция фотохроники ТАСС была рядом, мы постоянно бегали и относили пленку для проявки.

Кутузовский проспект в это время был перекрыт, народ свободно ходил по улице, некоторые подходили к танкистам пообщаться, хотя разговаривали танкисты и не очень охотно. Танки продолжали стрелять. Когда снаряд попадает в камень, он дает очень большое облако пыли. У меня есть такие кадры — пыль от взрывов, от попадания болванки. После одного из выстрелов возник пожар. С крыши я сделал кадр, когда горели верхние этажи Белого дома. Затем по мосту я пошел к Белому дому, вдруг непонятно откуда — очередь из автомата. А по асфальту — цокающие пули. 

Народ пригибался, но было странное чувство, что они все это воспринимают не всерьез, а даже с улыбкой. Меня это поразило.

На следующий день я снова отправился к Белому дому и снял, когда выводили всех участников и работников Белого дома. У групп "Альфа" и "Вымпел" был приказ штурмовать Белый дом, но они отказались это делать и решили обойтись бескровно — самостоятельно вступили в переговоры с руководством Верховного Совета с условием: вы сдаете оружие и выходите, мы вас сажаем в автобусы и увозим. На снимках видно, что из Белого дома вышли не только депутаты парламента, политики, были там просто буфетчицы, гардеробщицы, самый разный народ, который просидел в Белом доме полтора дня. События 1991 года, которые я тоже снимал, не были так опасны, но тогда жизнь у Белого дома была более многогранной, на тех снимках гораздо больше эмоций.

 Сторонники Руслана Хасбулатова и Александра Руцкого во время сдачи правительственным войскам. 4 октября

Я приходил к Белому дому еще несколько дней. Дом охранялся, но вокруг можно было ходить, можно было подняться по лестнице. Народ валил туда валом, как на экскурсию. Сразу появились фотографы, готовые на фоне здания фотографировать людей на память, на мосту разместились художники.

Во дворе возле гостиницы "Мир" я нашел солдатскую шапку — перевернул ее, а там жуткое месиво, часть мозга и кровь. Кто-то попал в голову человеку, а шапка осталась лежать.

Потом увидел девочку, которая с папой пришла собирать гильзы у стен американского посольства. Я попросил разрешения ее сфотографировать.

В 1993 году было внутреннее противостояние — Ельцина и Верховного Совета. Но это не снимешь. Да и мне было не до этого — я снимал факты. Мы всегда следим за проявлениями и пытаемся отразить внешнюю сторону события.

Мне главное — сделать хорошее фото, если думать, кто прав или виноват, — я ничего не сниму. Насколько это страшно, насколько чудовищно — стрелять по людям, я тогда об этом не думал, меня интересовало, как можно с помощью фотографии передать увиденное. Первым делом — съемка, а потом уже анализ произошедшего.

В 1993 году у меня было ощущение дурного сна, плохого спектакля, ведь Ельцин дал команду стрелять по Белому дому, а такого раньше не было — чтобы стреляли по людям.

Мой снимок с девочкой, держащей гильзы, не раз публиковался. Но лично для меня главная фотография, которую я никому не предлагал для печати, — шапка с кусками разорванного мозга. Полная шапка крови — для меня это квинтэссенция тех дней.

События сентября-октября 1993 года также освещали фотокорреспонденты ТАСС Андрей Бабушкин, Олег Булдаков, Сергей Величкин, Олег Власов, Алексей Дружинин, Борис Кавашкин, Валентин Кузьмин, Сергей Мамонтов, Николай Малышев, Владимир Медведев, Сергей Микляев, Александр Неменов, Альберт Пушкарев, Александр Сенцов, Александр Чумичев, Александр Шогин.