24 октября исполняется 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина — советского артиста театра, эстрады и кино. Мастер мгновенного внутреннего и внешнего перевоплощения, он создал более 500 образов и характеров и главное — свой театр миниатюр с постоянной труппой, ныне московский театр "Сатирикон".

Друзья и коллеги Аркадия Райкина поделились воспоминаниями об артисте и рассказали о его любви к людям, серьезном отношении к работе и борьбе за хороший юмор. О "человеке с тысячью лиц", "заботливом родителе" и "крестном отце" — в материале ТАСС.

"Мне повезло: я работала с великим человеком"

Лидия Каретникова, личный гример Аркадия Райкина, гример театра "Сатирикон" — о врожденной интеллигентности артиста и о том, почему Райкин ценил естественность.

— Я в театре уже 52 года, и 17 из них с Аркадием Исааковичем.

Знакомиться с Райкиным я пришла перед спектаклем. Он вышел в фойе: "Ну, где эта дева, пришла?" Я на каблучищах была, выше него ростом. Спрашивает: "Вы хотите в театре работать?" — а я отвечаю: "Хочу, но я работала в кино, на "Ленфильме", и не знаю, как получится в театре, но буду стараться". Аркадий Исаакович очень внимательно на меня посмотрел и ушел на сцену. Потом мне сказали, что он согласился меня взять.

"Райкин вообще влюблялся в людей"

Аркадий Исаакович для нас был и царь, и бог. Но и он с большим уважением относился к окружающим людям, и не важно, кто ты: актер или рабочий сцены. Для него не было разницы, особенно если он чувствовал, что человек любит театр и работает с полной отдачей, а не просто пришел зарабатывать. 

Он все время был в своих мыслях, но если он с тобой разговаривал, то весь был в тебе.

Райкин вообще влюблялся в людей.

У нас была семья, а Аркадий Исаакович в ней — заботливый родитель. Если нужно ночью поработать, никто не протестовал и не просил побольше денег. У нас театр был юморной, мы хохотали до коликов в животе, и все были личностями. Аркадий Исаакович, наверное, так чувствовал людей.

"Иногда смотрел так, что копай могилку и ложись"

Я его понимала с полуслова, хотя иногда были и напряженные моменты. Аркадий Исаакович никогда не повышал голоса, но если ему что-то не нравилось, то он так смотрел, что копай могилку и ложись, чтобы этого взгляда не видеть.

Однажды в Петербурге мы играли спектакль, весь фокус которого в трансформации c масками. Райкин на минуту прячется за сцену, я ему маску меняю, и он выходит совершенно в другом образе. В тот раз мне пришлось надевать на актеров много париков, одна актриса задержалась, и я не успела к нужному моменту оказаться за кулисами. Аркадий Исаакович меня уже ждал и, когда я появилась, крикнул: "Ду-у-у-ра!!!" Я в полете, одним прыжком — к нему. Маску надела, Райкин вылетел на сцену, а я бегу, дура дурой, на другую сторону сцены и реву. И когда подаю Аркадию Исааковичу очередную маску, не смотрю на него и плачу. И тут я чувствую его мягкий взгляд и понимаю, что он меня простил.

"Все сдачи спектаклей были "кровавыми"

Текст убирали, а Аркадий Исаакович боролся за каждое слово. Помню, после предпросмотра премьеры приходит девица, лет двадцати пяти, листает сценарий и говорит: "Так, вот это убрать, это убрать, убрать". Райкин сидит слушает и говорит: "А вы не хотите вместе с этим меня убрать?" А через два дня после этого — у него инфаркт.

"Он всегда был самим собой"

В Петербурге мы работали только три–четыре месяца в году, а остальное время — либо Москва, либо гастроли. Когда я приходила на грим, Аркадий Исаакович всегда спрашивал, где была, что интересного видела и читала. И я рассказывала. Однажды принесла книгу о японском театре кабуки и показала Райкину. Она ему понравилась настолько, что он попросил купить такую себе.

Иногда во время моей работы Аркадий Исаакович читал мне монологи. Я его причесываю или делаю массаж (тогда были чудесные средства — кармазин и биокрин), и он начинает мне новый монолог читать. Я и не знала, как выразить свое восхищение или понимание, и стеснялась. А Райкин считал, что все должно быть естественно и просто. Он всегда был очень элегантен. Он всегда был самим собой.

"Самый большой подарок от Райкина"

В Петербурге я была одним гримером на весь театр. После переезда в Москву нас стало трое. Однажды я несколько дней болела, и с Аркадием Исааковичем работали новые гримеры. Потом я спросила его, все ли было хорошо. Он ответил: "Да, все нормально, но только ты это делаешь с любовью, а другие по обязанности".

Самый большой подарок Райкин сделал мне, когда вышла его первая книга, где было много фотографий друзей, актеров театра, памятных встреч. Я пришла его гримировать, а Аркадий Исаакович говорит: "Я сейчас тебе покажу твои ручки" — и открывает книгу. И там фотография, где я поправляю грим. Меня не видно, только вдохновенное лицо Райкина и мои руки. Это на всю жизнь.

"Театр для него был всей жизнью"

Он ушел неожиданно. В последние годы он очень болел, но упорно выходил на сцену. Театр для него все равно был всей жизнью. После смерти Аркадия Исааковича дочь Катюша принесла мне его жилеточку, цвета полинявшего жирафа. Я носила ее до дыр.

На вопрос, как одним словом определить личность Аркадия Райкина, я могу только сказать "великий". А что еще добавить?

"Райкин научил меня всему!"

Александр Карпов, заслуженный артист России, актер театра "У Никитских ворот" — о работе только для зрителя и редких минутах отдыха.

— Аркадий Райкин — великий артист, блистательный маэстро, "человек с тысячью лиц". Мне было 36 лет, когда я по личному приглашению Аркадия Исааковича пришел в Ленинградский театр миниатюр, театр Райкина, как все его называли. И проработал там 17 лет — практически треть моей творческой жизни. Райкин научил меня всему! В том числе, и это очень важно, общению со зрителем.

Главенствующее положение, естественно, занимал Аркадий Райкин. Все вокруг него.

Мне часто задавали вопрос: "А что ты, собственно, сидишь в этом театре, ведь это театр одного актера? Ты же можешь добиться других успехов!" Я всегда отвечал, что, во-первых, я партнер великого мастера, великого Райкина — это уже о многом говорит.

Во-вторых, спектакли игрались на престижных площадках. Райкина обожали, залы были всегда забиты! И какая публика, какой зритель! Тебя видели все, даже несмотря на то, что ты был где-то в тени великого артиста. Это было море праздника. И, в-третьих, так как это театр миниатюр, за один вечер можно было сыграть множество разных ролей, от комической до драматической.

Главной моей задачей было влиться в труппу и стать достойным партнером Аркадия Исааковича, чтобы и актерски, и человечески соответствовать великому мастеру. Органика и еще раз органика. Думаю, я во многом этого достиг.

"Напиши на заборе "Аркадий Райкин", и зал битком"

На его концертах всегда был аншлаг. Напиши на заборе "Аркадий Райкин", и зал битком, и не надо никакой рекламы. Но обожали все, да не все... Райкин работал в сфере юмора и сатиры в годы сплошной цензуры. Все прекрасно понимали, что ему очень непросто выпускать спектакль. Идеология забивала все. 

Я считаю, что Аркадий Исаакович велик, прежде всего, еще и потому, что создал в советское время свой неповторимый, единственный театр миниатюр с постоянной труппой, объединенной вокруг него.

"Райкин работал только для зрителя"

Все прекрасно знали: Райкин работает только для зрителя, поэтому зритель его и любил. Знаменитая песенка о "добром зрителе в 9-м ряду" была практически его гимном. Аркадий Исаакович очень переживал, когда от зрителя не было отзыва, это бывало крайне редко, и всегда очень много работал с текстом, добиваясь того, что зал реагировал именно в тех местах, как Райкину этого хотелось.

Жестким и строгим Райкин становился, когда человек вел себя непрофессионально. Например, артист приходил на репетицию, не зная текста. А когда что-то не устраивало Аркадия Исааковича во время спектакля, он начинал ходить за кулисами по сцене и щелкать пальцами, давая нам понять, что что-то не так.

Однажды во время исполнения миниатюры "Школа" я стоял на помосте в кулисе и ждал своего выхода на сцену. Реплику, на которую я должен был выходить, повторили уже трижды, но в тот момент я, видимо, задумался или отвлекся и не слышал. И вдруг подходит Аркадий Исаакович и говорит: "Саша, а что ты здесь? Тебе же надо выходить". Когда я отыграл и вернулся за кулисы, он на меня смотрел, качал головой и ничего не говорил. Душа моя уходила в пятки. Мне казалось, что я краснею и бледнею. Было так стыдно.

"Выйдя со сцены, он расслаблялся, становился тихим"

Его могла рассмешить какая-нибудь ерунда, и остановить было невозможно. Глаза смеются, весь в улыбке, еле себя сдерживает. И это на сцене, во время исполнения номера. А выйдя со сцены, он расслаблялся. Становился тихим, спокойным. Садился на стульчик в кулисе или уходил к себе в гримерку и ложился на свой диванчик. Так он отдыхал между миниатюрами, приходил в себя и набирал энергию, которую отдал на сцене. Затем преображался и выбегал, да-да, именно выбегал, на следующий номер — энергичный, обаятельный, улыбающийся. И зал отвечал ему взаимностью. Зал взрывался! Зритель хохотал, плакал, аплодировал.

"Он один и навсегда, как и его юмор"

Конечно, может появиться другой человек, который будет таким же или более талантливым. Но это будет не Райкин. Райкин один и навсегда, как и его юмор. Но сейчас все акценты изменились — сатирические, временные, и юмор стал другим. Надо искать новые формы. Но чисто исторически популяризировать творчество Райкина надо. А мы... Мы вышли из Райкина!

"Чем Райкин был серьезнее, тем он казался смешнее"

Роман Карцев, народный артист Российской Федерации, актер Московского театра миниатюр — о сложности эстрадного жанра и смешливости Райкина.

— Время меняет все: и политику, и экономику, и юмор. Аркадий Райкин был великим артистом для советской эпохи, но современный юмор ни копейки не взял от его таланта. Он в основном пародийный, у Райкина же всегда был осмысленным. Для него было очень важно, что сказать и над чем посмеяться. 

"Райкин всегда был под цензурой"

Романов (Григорий Романов — секретарь ЦК КПСС) его просто ненавидел. Однажды мы должны были играть на правительственном концерте миниатюру "Авас". Нам не разрешили. Позвонила Фурцева (министр культуры СССР — прим. ТАСС) и сказала, что "Авас" играть нельзя, потому что в зале Мжаванадзе (первый секретарь ЦК КП Грузии — прим. ТАСС). Александр Исаакович говорит: "Так у нас, наоборот, грузин хороший, у нас доцент тупой". В итоге Райкин сыграл маленькие басни, и после этого два года его не пускали в Москву. И таких случаев было очень много.

Александр Исаакович выносил на себе все эти дурацкие взгляды на правду и неправду и всегда говорил правду. Ему не разрешали, очень часто программу снимали, и мы должны были переделать ее и сделать оптимистический финал. Но ни Райкин, ни мы с Витей Ильченко никогда не боролись с советской властью. Мы занимались искусством, образами, характерами. А боролись другие люди, и они победили.

"Когда Райкин смеялся, у него светились глаза"

Чем Райкин был серьезнее, тем он казался смешнее — в этом секрет настоящего юмора. Работать с ним было большое удовольствие, несмотря на то, что с артистами Аркадий Исаакович был очень строг. Сложность нашего жанра в том, что каждую миниатюру нужно играть по-разному, в отличие от пьесы, где ты играешь один образ. И успех спектакля — в разнообразии этих ролей. Не все актеры так могли, и Райкин за этим очень следил. Он требовал, чтобы мы играли то, что изначально решили. Иногда не позволял нам смеяться, а на сцене разрешал импровизировать только в фарсах. А что мы только ни придумывали! Райкин сам хохотал, поворачиваясь спиной к публике.

Когда Райкин смеялся, у него светились глаза. Это редкая вещь. Я знал только несколько таких людей, когда они смеются, у них и глаза смеются. У большинства глаза мертвые. Даже у гениальных актеров, например у Товстоногова и Смоктуновского, не было таких смеющихся глаз.

"За спектакль он менял три рубашки"

Я помню все от начала и до конца — и все наши встречи, и "левые" концерты. Это сейчас называется "корпоратив". Райкину, несмотря на свое величие, приходилось подрабатывать. Он это делал в отпуск и брал меня с Витей (Виктор Ильченко — советский артист эстрады, заслуженный артист РСФСР — прим. ТАСС) с собой, чтобы мы давали ему отдохнуть. Мы играли репертуар Жванецкого.

Ходили слухи, что на Райкине держится весь театр. Ничего подобного! Костяк театра — это были блестящие актеры, которые работали с Райкиным всю жизнь. Я, пацан из Одессы, пришел туда в 22 года и у них учился всему: поведению, одежде, разговорам. Это был театр высокого класса! И в этом заслуга Райкина. Аркадий Исаакович работал честно, на износ. За спектакль менял три рубашки.

"Жена за ним следила, чтобы не поправлялся"

Однажды в Одессе я пригласил Райкина на обед, так его чуть не унесли оттуда. Он совершенно объелся. Мама сделала настоящий одесский обед, какого Райкин в жизни не видел. Жена за ним следила, чтобы не поправлялся. А в другой раз после спектакля Райкин пригласил нас — меня, Жванецкого и Витю Ильченко — к себе на ужин в ленинградскую квартиру, где нам дали тертую свеклу и еще какие-то овощи. Мы потом побежали на Московский вокзал и наелись там борща.

Аркадий Райкин шикарно одевался и утром, и днем, и вечером. У него, наверное, было сто костюмов. Их ему присылал портной из Риги.

"Он дал нам путевку в жизнь"

Я всегда буду считать нашим крестным отцом. Райкин учил нас только своим примером: он играл, а мы смотрели. Когда в первом классе я слушал пластинки с монологами Райкина, не думал, что попаду в его театр. Но так случилось. Нам повезло. Аркадий Райкин дал нам путевку в жизнь.