На пути к упадку
Понятие "горнозаводская цивилизация" историки до сих пор активно обсуждают. С одной стороны, в массовом сознании это понятие уже устоялось: процесс жизнедеятельности уральских заводов от Невьянского железорудного дела до впечатляющего масштаба империй Демидовых, Строгановых и других промышленников со всей сопутствующей инфраструктурой.
С другой стороны, пермский краевед начала XX столетия Павел Богословский изначально употребил этот термин несколько в ином значении: он включал не сами заводы, а отдельную когорту людей, не подходящую под существовавшие тогда квалификационные категории прослоек общества. Наряду с крестьянами и дворянами появилась так называемая крепостная интеллигенция — социальная группа, помогавшая хозяевам заводов управлять предприятиями. Именно эта особая прослойка до отмены крепостного права была двигателем развития той самой горнозаводской цивилизации: заводов, поселений вокруг них, учреждений образования и здравоохранения.
Старейшая зона промышленного освоения Урала, рассказывает историк, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии Уральского отделения РАН, профессор Уральского федерального университета (УрФУ) Константин Бугров, — это пространство от Камы до Среднего Урала, бассейн реки Чусовой, по которой сплавляли железные караваны. К началу XIX века процесс роста "горнозаводской страны" остановился. Тагил и отчасти район Кыштыма были заняты заводами Демидовых, в Невьянске располагались производства Яковлевых, ранее тоже принадлежавшие Демидовым, на Южном Урале — Твердышевых, Мясниковых, в районе Сысерти и Полевского — Турчаниновых, на западе в Прикамье — Строгановых.
"Это как бы первое поколение строителей. И вот в таком виде эта система прожила XIX век — знаменитые горные округа. "Старая карта" с конца XIX — начала XX века начала давать трещины. Старорежимные хозяева горных округов с конца XIX века постепенно уходили: начинался принципиально важный для Урала процесс, когда их стали заменять акционерные общества. К концу XIX века 90% горнозаводской цивилизации находилось в упадке: старый Каменский завод еле дышал, Каслинский завод был в плохом состоянии и так далее", — констатирует Бугров.
Не замеченные вовремя акционеры
"Это очень важный момент в истории Урала, который почти всегда проглядывают. В частности, это строительство железных дорог, развитие новых мощных предприятий на юге Урала: в Златоусте, Белорецке. Ведущую роль начинает играть группа предприятий, которые были построены заново акционерными обществами, они сейчас тоже кажутся старыми заводами. Но тогда, в начале XX века, их четко отличали", — отмечает историк.
На промышленной карте стали доминировать как реконструированные (Нижнеcалдинский, Нижнетагильский, Кушвинский, Златоустовский, Белорецкий), так и новые заводы (Надеждинский в современном Серове, Чусовской, Аша-Балашовский).
Яркий пример, добавляет Бугров, — Шуваловский завод в Лысьве, центр выпуска эмалированной посуды. Этот завод принадлежал представителям известного аристократического рода Шуваловых, но в начале XX века перешел в руки акционерного общества "Лысьвенский горный округ наследников графа П.П. Шувалова", которое контролировали вовсе не Шуваловы, а крупные коммерческие банки.
"Это "великое акционирование" — первый вызов для старых хозяев. Самые богатые хозяева типа Демидовых его поначалу не заметили. Потомки родоначальников стали настолько богатыми, что уже и не занимались своими заводами, а жили в Италии и сюда не приезжали. Но позже или раньше все эти заводы перешли бы в руки акционерных обществ, как, собственно, и случилось", — считает ученый.
На рубеже столетий изменился и сам подход к строительству заводов. Они уже не требовали соблюдения технологических и инфраструктурных особенностей традиционного уральского города-завода, не нуждались в сооружении запруд, так как работали на паровых машинах. Поэтому облик, скажем, Аши или Серова сильно отличается от облика Сысерти или Невьянска.
Мощные гиганты
С приходом советской власти предприятия были национализированы. Встал вопрос: что делать с мелкими старыми заводами?
"Ладно, заводы-гиганты — будут работать дальше. Зачем нам несколько десятков доменных печей, когда нам реально нужны только рентабельные печи-гиганты? Планировалось перевести старые заводы на какие-то другие виды продукции. В 1930-е годы советская власть заявила, что вся эта старая металлургия ей совершенно не нужна. Она маломощная, проигрывает в конкуренции Донбассу, который в 1939 году делал металла в три или четыре раза больше. И сами донбассовцы, конечно, считали себя не первой металлургической базой, а единственной", — отметил историк.
Советская власть, стремясь поддержать Урал, начала строить заводы "поверх" существующей карты. Она запланировала три супергиганта — Нижнетагильский (НТМК), Челябинский (ЧМК) и Магнитогорский (ММК) металлургические комбинаты. Три гигантских предприятия были запущены в 1930−40-е годы, рядом с ними были все еще работавшие старые заводы — Нижнесалдинский, Алапаевский, старый Тагильский. Но гигантам нужно было намного больше руды. НТМК, говорит историк, уже к 1960-м годам исчерпал рудные запасы Тагильского района.
Стало понятно, что уральская железорудная база, которая 250 лет кормила Демидовых, Строгановых, Турчаниновых, Яковлевых, Твердышевых, Мясниковых, Шуваловых и прочих, не способна была даже на полвека обеспечить рудой одно мощное предприятие.
"Что произошло? Южные заводы Урала также сели на голодный паек, они поглотили все эти рудные богатства. Но в 1947 году советские геологи обнаружили железную руду в Северном Казахстане в Кустанае, которой и решили "запитать" ММК и ЧМК. А на Среднем Урале, то есть для НТМК, решили строить технологическое чудо — Качканарский ГОК, перерабатывающий бедные титаномагнетитовые руды", — сказал Бугров.
Бесспорно, опорный край
В общественном сознании эти предприятия зачастую считаются правопреемниками старых уральских заводов, словно они выросли на их месте. Однако это очередной исторический миф. Более того, та уральская промышленность, благодаря которой заводчики стали богатейшими людьми, до строительства комбинатов-гигантов не имела основополагающего экономического значения в масштабах страны. "Если бы мы во времена Екатерины II где-то в Петербурге сказали бы, что Урал — это "опорный край державы", нас бы просто не поняли. Конечно, Урал был ведущим металлургическим районом России, но в доиндустриальную эру опорным краем державы выступали западные районы, густонаселенные, с аграрной экономикой. На одних только Демидовых, которые были одними из богатейших людей империи, приходились несколько десятков владельцев гигантских крепостных поместий — Шереметевы, Голицыны, Юсуповы, влиятельность которых определяли земля, сельское хозяйство и доступ к высшим административным и военным должностям империи", — поясняет Бугров.
Тяжелый экономический вес Урал начал приобретать в советское время, а пика достиг во время Великой Отечественной войны. К 1950-му термин "опорный край" стал аксиомой. Промышленный регион начал играть ключевую роль в экономике страны, в поддержании ее обороноспособности: чугун, сталь, медь, нефть, танки, самолеты, снаряды, уже не говоря о ракетно-ядерном проекте, в котором уральские предприятия сыграли решающую роль. Именно тогда Урал стал промышленным центром России.
"Положение Урала как опорного края — это следствие развития 1930-х, 1940-х и последующих десятилетий, но, разумеется, этого развития не было бы, если бы не было предыстории — горнозаводской цивилизации", — подытоживает историк.
Остаться в живых
В конце ХХ века Россия вступила в эру постиндустриального общества. Это не означало, что уральская индустрия утратила значение, но ее социальная роль изменилась. Сейчас предприятиям нужно меньше пространства, меньше рабочих рук. Наступил период автоматизации, цифровизации, быстрого развития информационных технологий.
"К началу ХХI века ММК, ЧМК, НТМК и ряд других — "гвардия" советской металлургии — это исключительно прибыльные предприятия высочайшего технологического уровня. Крупные заводы, построенные акционерными обществами на рубеже XIX–XX веков, — Ашинский, Надеждинский в Серове и другие, за некоторыми исключениями, тоже в целом работали прибыльно, хотя объемы их выручки были в разы меньше. А вот старейшие предприятия типа Каслинского или Сысертского заводов, если не проходили какого-то кардинального перепрофилирования, закончили существование", — отмечает историк.
Среди тех, кто "выжил", не так много названий. Например, старенький Северский завод Турчаниновых, который начал приходить в упадок в 1930-е годы. В середине XX века было решено переоснастить доменное производство в более современное. Рядом со старым цехом построили два новых — основали крупный Северский трубный завод. Старую домну сохранили, потому что заводчане очень гордились историей. Сегодня это — музейный комплекс "Северская домна".
Екатеринбургский завод, с которого и начался город, умер уже в начале XIX века. На его месте открылся монетный двор и в конечном итоге исторический сквер, который и сейчас находится в самом центре города. И это не самая плохая судьба для завода, признается историк. Лучше живой сквер, чем мертвая промышленная площадка. Мощный в 1930-е годы Кушвинский завод перепрофилирован под выпуск прокатных валков, так как не смог конкурировать с громадным НТМК. Тагильский завод, который по ошибке называют Демидовским, хотя от Демидовского завода там не много осталось, музеефицирован.
"Пермские заводы — блестящий пример мифологической преемственности. Возникновение Перми было связано с Егошихинским заводом, который там основал Василий Татищев. Да только от этого завода ничего не осталось, кроме пруда, так же как и от построенного неподалеку Мотовилихинского завода. По сути, современный Мотовилихинский завод к старому заводу не имеет никакого отношения, кроме названия, даже площадка не та же самая — на самом деле это сталепушечный завод, основанный в 1860-х годах", — отметил Бугров.
Старый Шайтанский завод в Первоуральске снесен полностью, на его месте — новый культурный центр. Пустырь и на участке старого Алапаевского завода. На месте "погибшего" Нейво-Шайтанского завода — культурный центр. Сысертский и Черноисточинский заводы не снесли, в них открыты туристические объекты.
Будут закрывать и массу других мелких заводов, старых промплощадок. Надо ли их сохранять, превращать в музеи? Историк опасается, что мы можем остаться без сохраненных доменных печей, потому что после остановки их, как правило, демонтируют и отправляют на металлолом.
"Вдвойне более важной эта проблема выглядит потому, что, к огромному сожалению, мы все-таки пока еще мыслим инерционно. Когда люди видят дворец, дворянскую усадьбу, им понятно, что это — ценность, а когда они видят завод — приходится объяснять, почему это ценность. А все зависит от точки зрения — конечно, красив ты, Зимний дворец, но нельзя в твоих залах выплавить чугун, прокатать лист тяжелой брони... Поверьте: крупных доменных цехов в мире гораздо меньше, чем дворцов", — сокрушается историк.
Интерес приходит с уходом в историю
Бугров отмечает, что говорить о смерти горнозаводской цивилизации рано и неправильно. Современных предприятий — социальной и экономической опоры региона — не было бы, если бы не было до этого 200−300 лет индустриальной истории. Другое дело, что не стоит смотреть на нее так, как будто бы основание первых заводов сразу предопределило всю последующую историю Урала.
"Фрагменты горнозаводской цивилизации, если мы говорим про нее как про феномен старых горных заводов на древесном топливе небольшой мощности, говорим об Урале как об индустриальном регионе, — конечно, они еще есть. Старые заводы ушли, но обустроенные ими места, транспортные узлы остались. Благодаря горнозаводской цивилизации возникла прочная база, которая десятилетиями еще будет служить опорой для уральской экономики. Но мы очень много пользуемся и тем, что построила недооцененная цивилизация инженеров, техников и интеллигенции конца XIX века, цивилизация эпохи индустриализации и эвакуации 1930-х и 1940-х годов, цивилизация ученых и хозяйственников послевоенной поры. Устройство Качканарского ГОКа не менее важно, чем первые "абрисы" заводов, выполненные при де Геннине (Вильгельм де Геннин, один из основателей Екатеринбурга — прим. ТАСС)", — добавляет историк.
Интерес к истории, отмечает Бугров, растет параллельно с тем, как сами объекты становятся ее частью. Чем глубже уходит в прошлое горнозаводская цивилизация, тем интереснее становится ее изучать, тем более понятно, насколько важно ее сохранить.
Материал подготовлен с использованием гранта президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив.
Виктория Ивонина