Глава Ингушетии: я никого не предал и не передавал землю своих предков

В конце сентября в Магасе руководители Чечни и Ингушетии Рамзан Кадыров и Юнус-Бек Евкуров подписали соглашение об административной границе между республиками. Вопрос о ней оставался нерешенным с начала 1990-х годов, после распада Чечено-Ингушской АССР. Некоторые жители Ингушетии 4 октября вышли на митинг, требуя широкого обсуждения данного вопроса и выступая против ратификации соглашения в парламенте республики. В среду, 17 октября, организаторы призвали участников разойтись и возобновить митинг позже. Власти Ингушетии согласовали проведение акции в период с 31 октября по 2 ноября.

О том, почему границу было решено определить именно сейчас, кто стоит за митингами и каким видится выход из этой ситуации, в интервью ТАСС рассказал глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров.

— Самый главный вопрос, который волнует всех: почему именно сейчас встал вопрос об административной границе?

— Скажу честно, это стечение обстоятельств, никакого умысла или плана решить вопрос о границе именно сейчас не было. Сама ситуация, которая сложилась в августе в районе поселения Аршты (близ границы с Чечней произошел конфликт между местными жителями и чеченскими дорожниками — прим. ТАСС) подвела к тому, чтобы начали работу наши — в Ингушетии и Чечне — комиссии по определению административной границы. И по итогам их работы мы с главой Чечни Рамзаном Кадыровым приняли решение: давайте установим границу по ранее устоявшейся без каких-либо изменений и закроем эту тему раз и навсегда.

Еще раз отвечу всем, кто сейчас пытается спекулировать на этой теме: эта задача не была поставлена "сверху". Когда на границе сложилась конфликтная ситуация, мне позвонил полпред по СКФО Александр Матовников, побывал здесь и у Рамзана (Кадырова — прим. ТАСС), сказал: сделайте так, чтобы не было силового конфликта, проговорите вопросы между собой. И мы встретились у полпреда в тот день не для того, чтобы решение принимать, как границу проведем, а чтобы обсудить, как мирно решить проблему. Сели и договорись.

— Зачем вам четкая административная граница с Чечней, если учесть, что обе республики — регионы России?

— Речь о государственности субъектов — мы единственные регионы в стране, у которых не было административной границы. Сунженский муниципальный район Республики Ингушетия граничит с рядом муниципальных образований Чеченской Республики. А у нас получилось так, что закон о местном самоуправлении был принят в республике еще в 2009 году, а на установление административной границы мы вынуждены идти только сейчас, хотя должно быть наоборот.

— Совсем недавно Кировская область и Пермский край подписали такое же соглашение. Мы знаем, что документ готовился долго. Сколько времени ушло на подготовку соглашения и всех необходимых документов у вас?

— В той или иной степени мы работали над этим вопросом на протяжении всех 26 лет существования республики, знали все точки соприкосновения и несогласия по этому вопросу. 

Можно сказать, что комплект документов фактически у нас был готов. Поэтому месяца было достаточно, чтобы поднять прежние наработки, сверить с данными нашей комиссии, исправить неточности, наложить результаты на карты, сформулировать и представить главам обоих регионов на обсуждение.

— На митинге, который проходил в Магасе, звучали упреки, что вопрос о границе с соседней республикой не обсуждался с общественностью, а вы говорите — работала комиссия, поэтому не было необходимости в широком обсуждении. Кто именно работал в ее составе?

— Состав комиссии не является тайной, он опубликован, в том числе на портале правительства республики. В него входят как чиновники, так и общественные деятели, историки и другие специалисты, причем с разными взглядами на этот вопрос.

По поводу обвинений в том, что якобы втайне все сделано… Заседания комиссии проводились неоднократно. Даже в октябре два или три раза они (члены комиссии — прим. ТАСС) со мной этот вопрос обсуждали, проводились встречи с депутатским корпусом. Шла работа и с муниципальными образованиями, и с населением на приграничных территориях — вся республика об этом знала. Все руководители, которые отвечали за этот вопрос, по три-четыре раза сами пешком границу прошли.

По поводу широкого обсуждения... Ни в конституции республики, ни в региональных законах — нигде не прописано, что установление границ необходимо проводить путем всенародного референдума или другого широкого обсуждения. Сами посудите, неужели я как глава республики пойду на нарушение законодательства, понимая, что тема выходит на федеральный уровень?

Тем более на подписании соглашения присутствовали полпред президента и его юридическая служба, то есть все тщательно проверялось.

— Как вы думаете, не направлен ли протест вышедших на улицу людей против вас конкретно, против региональной власти?

— Дело не лично во мне. Это борьба с властью за власть. Действия организаторов митинга за последние полтора-два года показывают, что эти люди цепляются за любую ситуацию, чтобы показать федеральному центру: не все спокойно в республике. Пенсионное законодательство, выборы главы республики, строительство Соборной мечети в Магасе... Любая тема вызывает с их стороны вопросы и всегда воспринимается неоднозначно. Организаторы митинга — это часть представителей Духовного управления мусульман во главе с так называемым муфтием (в 2017 году муфтият в Ингушетии был ликвидирован, вместо него создано Духовное управление мусульман, в данный момент муфтият является общественной организацией — прим. ТАСС), это так называемая организация "Совет тейпов", это так называемая организация "Мехк-Кхел" (высший законосовещательный орган, "суд страны" у вайнахов — прим. ТАСС). Эти три организации давно к такой ситуации шли. Их цель — раскачать ситуацию в республике, показать, что не все так хорошо, как хотелось бы...

А что касается тех, кто попал в эту коалицию уже после подписания соглашения и принятия закона о ратификации, я склонен верить тому, что они искренне переживают за родину, их ввели в заблуждение и заставили думать, что их обманывают власти.

— Вы встречались лично с представителями этих трех организаций?

— Если бы вопрос стоял о земле, организаторы митинга пришли бы осудить этот вопрос со мной. Но у них нет желания встречаться, а те люди, которые такой встречи хотят, не могут согласовать этот вопрос с ними.

И тогда будьте добры, если вы ошиблись, признайте свою неправоту или покажите нам, что мы не правы. Но открытого разговора не было, да он им и не нужен.

— Вы ожидали такой острой реакции на соглашение? Ведь со стороны многим кажется, что это формальный, чисто юридический вопрос.

— Некоторых ввели в заблуждение. Среди тех, кто сейчас высказывает недовольство, есть люди, которые реально подумали, что у них отобрали землю. Но есть и те, кто в какой-то степени обижен из-за вопросов, не имеющих отношения к границе. Они и сейчас, и раньше были недовольны... Ведь звучат призывы: все, у кого глава когда-то забрал земли, идите на митинг.

О чем я говорю? Примерно пять лет назад выяснилось, что в 2008 году, еще до моего прихода на пост главы региона, в столице Ингушетии Магасе (указ о строительстве столицы Ингушетии Магаса был подписан 15 апреля 1994 года — прим. ТАСС) было распределено — якобы роздано жителям — около 900 участков земли. Была придумана преступная схема: якобы на безвозмездной основе, с правом поручительства, за премии и "откаты" распределялись участки в городской черте. Я тогда спросил: как вы сами собираетесь здесь жить? В этих микрорайонах нет свободного места даже булочную для людей поставить, мы элементарно не знали, где строить школы. Вся земля была распределена!

Когда мы начали возвращать эти земли в собственность города, тоже проводился митинг, и нам пришлось объяснять: вы получили участок незаконно, за взятки. Если у вас есть подтверждение, что вы землю покупали у власти и средства пошли в бюджет, мы обязуемся эти деньги выплатить. Тем, кто платил налоги, средства вернули. И благодаря тому, что незаконно розданная земля была возвращена в собственность города, в Магасе была построена школа на 1,5 тыс. мест, есть сейчас возможность возводить другие объекты социального назначения.

Когда строился дворец спорта "Магас", тоже был митинг, вышло минимум 800 человек. Люди говорили, что это их земля, но этот дворец я строил не для себя, а для них же!

На нынешнем митинге есть некто Идрис Абадиев, самый активный выступающий. В Али-Юрте (сельское поселение в Назрановском районе Ингушетии — прим. ТАСС) когда-то был хороший завод по производству сока, который этот человек приватизировал и потом "завалил", оставив людей без работы. Местные жители жаловались, что в заброшенном здании собираются хулиганы... Сейчас мы в этом селе строим бассейн, почтовое отделение. Конечно, Абадиев сейчас на коне, на трибуне, многое забылось, и ему люди не говорят: "Слушай, ты же вчера…"

— Какой выход из ситуации вы видите? Что нужно сделать, чтобы ситуация нормализовалась? И чем, по вашим ощущениям, это может закончиться?

— Я пожелал бы всем все-таки поверить власти — мы не враги своему народу, землю не уступаем, не отдаем. Наоборот, в этом вопросе надо радоваться: в кои-то веки договорились с чеченской стороной, и спасибо Рамзану (Кадырову — прим. ТАСС), что он пошел на это соглашение.

Я обращаюсь к гражданам своей республики, чтобы они это поняли и остановились, не шли на поводу у провокаторов, поверили власти. Мы сделали все, чтобы проблем на границе и приграничных территориях, по крайней мере с Чеченской Республикой, у нас больше не было.

Я спрашиваю у несогласных: вы выходите на митинг, протестуете, а дальше-то? Хочешь вернуть все? И ты будешь спокойно спать, а жители приграничных районов будут жить в напряжении, сотрудники полиции — выезжать на разрешение конфликтов, постоянно будут напряжены посты, главы муниципальных образований?

Нам нужно, чтобы наши отношения, которые мы называем дежурным словом "братские", были по-настоящему братскими. Организаторам митинга я бы хотел предложить цивилизованный путь: собрать комиссию, оргкомитет, выслушать все стороны и выходить на решение вопроса в правовом режиме.

— Рамзан Кадыров звонил вам? У них спокойно все проходит, и вопрос об административной границе не вызвал такую реакцию.

— Мы встречались недавно в сельском поселении Аршты, еще раз все проговорили, еще раз убедились, что ни вправо, ни влево не ушли при определении границы, сделали все как и было в предыдущие годы.

— А вы не думали, что можно "откатить" все назад — отменить соглашение, чтобы люди разошлись?

— Я уже говорил, что основную часть организаторов митинга интересует не граница, не земля. Поэтому даже если мы "откатим" — через месяц будет новая волна, новая причина для недовольства. Во-вторых, когда мы обсуждали вопрос с Рамзаном, то знали, что с обеих сторон будут комментарии и разговоры, и брали этот удар на себя сознательно. И в-третьих, я прекрасно понимал, что уж у нас точно будет такой ажиотаж, даже хуже.

Иначе мне нужно и Дворец спорта со школами снести, и в дальнейшем идти на поводу у людей, которым не важна судьба республики, а которые мне будут только говорить — "вот так надо". Я не надеюсь, что когда-нибудь про меня скажут: "Вот, хороший человек". Нет у меня таких амбиций. Я это делаю искренне, от души, знаю, что я никого не предал и не передавал землю своих предков. Я делаю это, зная, что жить 26 лет без границы было неправильно.

— Вы говорите, 26 лет без границы. А что мешало определить административную границу раньше?

— Ничто не мешало установить границу. Почему не было сделано в те годы —  я не хочу сегодня говорить о том, в чем была причина. Я знаю, что по-разному подходили и с нашей, и с чеченской стороны к вопросу об установлении границы. И не всегда соглашались, в большинстве случаев не соглашались провести разделение как сейчас — "по устоявшейся". Именно это мы сейчас и решили.

— Вы внутри тяжело переживаете этот период? Кто вас поддерживает?

— Переживаю тяжело, конечно. Поддерживают меня семья, коллеги и жители республики, которые присылают очень много сообщений. Когда я выезжал в приграничные села, люди подходили и говорили: "Держитесь, вы на правильном пути". При этом я уважаю тех, кто приходит на митинг: не организаторов, а тех, кто искренне переживает за земли республики.

— Вы же понимаете, что в этом вопросе вы, по сути, ставите на карту все?

— Мне некоторые чиновники говорят: зачем нам это надо, пусть это после нас сделают другие. Но я привык выполнять задачу до конца. Прокрутив в памяти десять лет своей работы, понимаю: иногда приходилось переступать через определенные вещи, чтобы построить объекты, сделать дорогу. Иначе я бы ничего не сделал для республики, но зато был бы якобы "хорошим". Мне такое звание не нужно.

Если бы изначально с организациями, которые я назвал, у меня сложились добрые отношения, этот шаг не был бы таким болезненным. Не трогал бы того же Абадиева, сказал бы — живи в свое удовольствие, не построил бы там (в Али-Юрте — прим. ТАСС) физкультурно-оздоровительный центр или бассейн для людей. Если я буду все время оглядываться, думать, что обо мне плохо скажут, — какой я тогда политик, патриот своей родины?

— Кого люди могут услышать, чье мнение достаточно авторитетно, чтобы разрешить эту ситуацию?

— Я думаю, таких людей на сегодняшний день нет. Я это понял и по выступлению Руслана Султановича Аушева (первого президента Ингушетии — прим. ТАСС). Его на митинге не услышали. Если бы Аушев сказал: власть права, граница нужна, идите домой — это был бы обратный эффект. Часть тех, кто там находится, слышит только тех, кто выходит хаять власть и оскорблять чиновников. Руслан Султанович сказал, что граница должна быть, но власти следовало все согласовать с народом. И одновременно — что все должно делаться в рамках закона, по конституции, а не на митингах. То есть поддержал и власти, и митингующих. Наверное, Руслан Султанович был вынужден это сделать, потому что организаторы митинга пригласили его не для того, чтобы он поддержал мое решение.

— Вы говорили о давлении на депутатов Народного собрания Ингушетии со стороны их родственников, тейпов. Что под этим давлением парламентарии начинают отказываться от мандатов, говорят о фальсификации результатов голосования по соглашению. Как можно гарантировать в дальнейшем качество работы законодательного органа в таких условиях?

— Давление высочайшее. Я прекрасно понимаю, что после всего этого придется заниматься нормализацией работы парламента — впереди принятие бюджета и рассмотрение других важных вопросов. Там сейчас сложилась коалиция из семи-восьми депутатов (которые выступали против закона — прим. ТАСС), но ничего страшного в этом нет. Я не думаю, что они теперь будут голосовать против всех законов подряд. Когда все уляжется, работа войдет в нормальное русло, не будет повода спорить и доказывать. А если и будет — повторюсь, не страшно.

— Очевидно, что сейчас идет информационная война — и на республиканском уровне, и в интернете, и на федеральном уровне. Проводятся мероприятия в регионах страны, где людям, не имеющим отношения к Ингушетии, рассказывают, что здесь "не все хорошо" и так далее. Вы будете принимать какие-то контрмеры?

— У нас идет эта работа, проходят сходы, встречи с общественными советами, молодежными советами. Работает координационный совет, который сегодня уже в третьем или четвертом муниципальном образовании проводит разъяснительную работу среди людей. На телевидении выступают старейшины, ведется работа в соцсетях. Мы эту работу проводим и будем проводить дальше.

— Есть ли организации, которые могут финансировать нынешние митинги и все остальное?

— Как глава республики я не могу говорить об этом. Спецслужбы работают. Понятно, что без финансирования такие вещи не проходят, хорошего финансирования. Но определять, кто и как это делает, — работа спецслужб.

— Не до конца решенным остается вопрос и по территориям на границе с Северной Осетией. Ведется ли работа в этом направлении?

— По определению границы с Северной Осетией у нас есть нормы, прописанные в конституции Ингушетии, есть законы по местному самоуправлению. По Пригородному району и черте Владикавказа, где когда-то компактно проживали ингуши, я всегда говорил: задача органов власти Республики Ингушетия — создать комфортные условия для проживания лиц ингушской или любой другой национальности, которые проживают на территории Северной Осетии. Чтобы они ни в чем не нуждались, не были ущемлены в правах. Мы работаем над этим и делаем все, чтобы люди не чувствовали давления с той или другой стороны.

Здесь я всегда нахожу полное понимание руководства Северной Осетии в том числе. И сейчас есть люди, которые пытаются стравить ингушей также и с осетинами, раскачать ситуацию в соцсетях.

— Вы выдержите все это давление? Не уйдете?

— Во-первых, нет такого в характере. Во-вторых, что значит — уйду, не уйду? Я знаю, что у меня есть работа, есть срок полномочий.

Как я уже не раз говорил, если мне скажут, что утром я должен подать в отставку, я всю ночь еще буду работать.

— А если скажут — должен подать? Вы сделаете это?

— Если мне скажут — должен подать, никаких сомнений не должно быть. Потому что, как обычно говорят в таких случаях, я имею характер, правила приличия и поведения (точный перевод на русский ингушского понятия "эздел" — прим. ТАСС). Но я знаю одно: под давлением вот этих организаторов митинга — никогда.

Беседовали Людмила Борщева и Сергей Леваненков