Фигурист Александр Самарин впервые в карьере стал серебряным призером взрослого чемпионата Европы, который проходил в Минске. Но мало кто знает, что еще полгода назад над дальнейшей карьерой спортсмена стоял огромный знак вопроса из-за перенесенной операции на ноге. Тренер фигуриста Светлана Соколовская рассказала ТАСС о первых шагах Самарина после реабилитации, тонкостях взаимоотношений, риске и своем понимании тренерского счастья.
— В показательном номере после награждения Саша выступал под песню Сюткина "Я — то, что надо". Что называется, "в яблочко" — долгожданная медаль на третьем европейском чемпионате, при этом единственная для России в мужском одиночном катании. Так было задумано на случай успеха или нечаянно вышло?
— Этот номер мы как-то раз прокатали и забыли о нем. Но в Минске решили повторить совсем из других соображений — это был номер для русскоговорящих болельщиков.
— Что для вас значит его первая европейская медаль?
— Я больше за Сашу была рада. У меня-то все хорошо, я — счастливая мама, бабушка, у меня огромная семья. У меня есть любимая работа, и, кстати, такой любимой она стала благодаря Саше. Говорят, счастье — это когда ты нужен, и это действительно так. Эта медаль — его маленькое счастье, Самарин стал нужен, к нему повернулись. После тех лет, что он молчаливо пахал и ни на что не жаловался.
— Вы работаете вместе с 2014 года. Как удается в течение пяти лет сосуществовать практически в вакууме под названием "тренер — спортсмен" таким разным людям, как вы? Саша — собранный, достаточно закрытый, и вы — ураган эмоций.
— Это точно, энергетика у нас действительно разная. Я из тех, кто сначала говорит, потом думает, он — наоборот. Но у Саши очень хорошее воспитание, поэтому у нас все и складывается. Мне интересно с ним работать.
— Почему вы начали с ним работать пять лет назад? Вы помните тот момент?
— Конечно, помню. Я в то время отдыхала за границей. Раздался звонок Елены Германовны Буяновой: "Света, привели посмотреть мальчика, но у меня очень много людей. Попробуй, посмотри. Мальчиками раскидываться нельзя!"
Приехала, посмотрела. Потом взяла его на сбор. Молчаливый, со своими проблемами — он как раз в тот момент пошел в рост. При всех этих непростых составляющих был один важный момент — когда Саша выходил на лед, он больше не видел никого, кроме меня. Неважно, что происходило на льду, кто приходил, что говорил, он видел только мои глаза и слышал только мой голос. У него на льду лишь один авторитет — его тренер. Вне зависимости от имени и регалий. Ты говоришь, что делать, — он работает.
Меня это купило даже несмотря на то, что с разных сторон мне говорили — он четверные прыжки не запрыгает никогда. А его компоненты (оценка за артистичность — прим. ТАСС) вообще не обсуждаются. Все, перспективы никакой.
— Вам не обидно было это слышать?
— Нет, мы ведь только начинали. Я — обыкновенный тренер, и мне нравится моя работа. Решила так — попробуем, посмотрим.
— С чего начинали?
— Начал с лутца, потом тулуп, сальхов всегда был нестабильный — падал все время.
— И за пять лет человек приходит к европейскому серебру. И это после тяжелой операции в межсезонье. Как?
— Она была не первой, эта операция. Просто мы особо не распространялись на эту тему. Но она оказалась самой серьезной. Саша с конца прошлого года катался с болями в ноге. В апреле мы сделали наметки программ, но потом стало понятно — терпеть больше нельзя. В мае Сашу прооперировали.
Наша федерация нам тогда помогла всем, чем только можно. У меня, если честно, просто слов нет. Огромное спасибо Александру Горшкову, Александру Когану, Галине Голубковой — нашли лучших врачей, собирали консилиумы, объясняли нам каждый шаг. И хирурга для Саши нашли с золотыми руками — Виктора Викторовича Муханова, врача Андрея Петровича Середу. И ЦСКА нашему огромное спасибо за понимание и поддержку, Самарин на этом льду с восьми лет.
— Как выкарабкивался?
— Было сложно. Знаете, мне иногда кажется, что все, что я делаю, — неправильно! Просто я следую интуиции, делаю, как чувствую.
— Ну, женскую интуицию никто не отменял вообще-то. Что есть, то есть.
— Наверное, не знаю. Но он тогда весь в тейпах был — ни кататься, ни просто тренироваться еще нельзя было, а я его потащила на сбор в среднегорье. Все катались, тренировались, а Саша ходил.
Заставила его как-то футбол смотреть — наши ребята с итальянскими фигуристами играли. Вот он психовал! "Чего я тут, как дурак, сижу смотрю?" — возмущался. Но ничего, сидел и смотрел. А потом делал комплекс упражнений, который ему дал врач на время восстановления. И так два сбора.
— А дальше как?
— Понемногу вставать на коньки разрешили только в конце июня. Я помню ту тренировку — включили ему тогда заготовленную в апреле "Калифорнию". Он встал, с ноги на ногу переминается, поехал… А я смотрю и думаю: "Ну какая "Калифорния", о чем мы вообще?" Этот июнь ужасный был.
— Как первый прыжок дался?
— Страшно было, но речь тут не о боли, речь о страхе сделать это раньше, чем можно. Некоторое время были подпрыжки, цаки — в одну сторону, в другую. А потом риттбергер. И боли не было.
— Вы в то время хоть раз обсуждали с Сашей возможные варианты развития событий?
— Нет. Может, у него и были вопросы на этот счет, но мы об этом не говорили.
— А потом были сентябрьские контрольные прокаты.
— Да, в августе он уже прыгал тройные, а вот на прокатах пошел на четверной. Я ему говорю: "Саша, все знают, что с тобой было, зачем?" Он мне: "Ну чего я с тройными там делать буду? Надо начинать!" Упал, пусть. Но прыжки — это такая вещь: если он у тебя в голове уже есть, если ты на него идешь, значит, все, вперед.
— Четверной флип, который Самарин решил делать в Минске, из той же серии?
— Что касается Минска, то все знали, что на этот турнир едет Фернандес, и едет он выигрывать. Каждый из наших ребят знал свои плюсы и свои минусы. У Миши Коляды шикарное катание, которое понятно и людям, и судьям. У Макса Ковтуна суперзапас технического арсенала, он пока восстанавливается. Каждый знает, кто и что может, чем сильнее, и старается правильно расставить акценты. Никто не думает о местах, и все хотят быть первыми.
— Почему вы пошли на четверной флип?
— Мы не хотели его делать на Европе, готовили его на Универсиаду, но Саша решил — надо напрыгивать, нарабатывать. Раз живем. И в этом плане мы с ним мыслим все-таки одинаково. Лидер — понятие не сиюминутное.
Когда мы начали работать, я его спросила — ты зачем в фигурное катание пришел? "Хочу быть олимпийским чемпионом". Не "мне нравится", а "хочу быть чемпионом". И никто его этому не учил. Сейчас Саша борется за каждый сантиметр пространства
— Саша сказал, что хочет делать четверной на чемпионате мира.
— Хочет — значит, будет делать.
— Япония — страна для акклиматизации непростая, как будете готовиться?
— Мы города не выбираем: в Канаду с тремя перелетами добирались — ни слова. В Японию? Нет проблем. Лед маленький, большой, жесткий, средний, хрустящий, толкучий, не толкучий — это не обсуждается. Готов? Лети и выступай.
Беседовала Вероника Советова