19 АВГ, 09:00

Константин Богомолов: да, я потерял многих, но ни о ком не жалею

Константин Богомолов обживает кабинет худрука Театра на Малой Бронной. На стене — доска, где фломастером расписаны грядущие премьеры и их даты. В шкафу — початая бутылка коньяка. Хозяин достает два бокала. Вот так: в одних театрах новые худруки вводят сухой закон, в других — гостеприимно наливают пятьдесят грамм…

— Похоже, ваш тезка Станиславский, он же — Алексеев, ошибся: театр теперь начинается не с вешалки, а со скандала.

— Почему?

— Год театра пока ассоциируется не с премьерами, а с тем, как старейший Волковский театр из Ярославля хотели присоединить к питерской Александринке, новый худрук МХАТ имени Горького Бояков не может поделить полномочия с президентом Татьяной Дорониной, а в театр "У Никитских ворот" вернулась главный свидетель по делу "Седьмой студии" Нина Масляева…

— Что делать? Видимо, современный театр лишь начинается с вешалки, а продолжается скандалом. Новое прочтение классики…

— Ваш, Константин, приход тоже внес лепту в модный тренд.

— Да я вроде бы пришел тихо-мирно.

Только для этого прежний худрук Сергей Голомазов вынужден был проститься с Малой Бронной.

— Сергей Анатольевич ведь уходил не в пустоту, он возглавил Русский театр имени Чехова в Риге, и ему предстояло определиться, выбрать что-то одно. Невозможно работать в театре и отсутствовать в нем бо́льшую часть времени. Голомазов руководил на Малой Бронной с 2007 года и, видимо, захотел чего-то нового.

Но я не особо задумываюсь, что предшествовало моему приходу. Оцениваю сегодняшнее состояние дел в театре, смотрю репертуар, ближе знакомлюсь с труппой, провожу диагностику, опираясь в том числе на информацию о продаваемости билетов.

И каков диагноз? Пациент серьезно болен?

— Организм находится, скажем так, в замороженном состоянии.

Но эта криокамера не омолаживает, а консервирует положение дел. Тут нет потенциала для возрождения и развития, происходит медленное умирание. Это кома, если говорить совсем откровенно и жестко

— И как собираетесь выводить труппу из коматозного состояния?

— Методика, по сути, всегда одна. Ее исповедовал мой учитель Олег Табаков. Видите на безымянном пальце кольцо, подаренное им после спектакля "Юбилей ювелира"? С чайкой и надписью МХТ, выложенной маленькими бриллиантами? Такое кольцо Олег Павлович заказал себе, а после премьеры "Юбилея" сделал еще одно для меня. Пока я работал в МХТ, периодически надевал его. Сказать по совести, я не очень люблю украшения. Когда ушел из Художественного театра, естественно, снял кольцо, оно лежало в коробочке.

А утром 1 августа, собираясь идти на сбор труппы, взял подарок учителя, надел на палец и с тех пор ношу. Кольцо как бы помогает мне. Не могу утверждать, но очень надеюсь, это так. Я суеверный человек… Так вот. Возвращаюсь к вопросу о коме. У Олега Павловича была простая метода: все трудности он преодолевал работой. И внешние кризисы, и личные переживания. Думаю, здесь, на Бронной, тоже надо впахивать. Это необходимо любому театру.

— Народ готов?

— Придется впрягаться. Иначе ничего не получится.

У вас есть карт-бланш, как, скажем, в свое время у Кирилла Серебренникова, который, создавая "Гоголь-центр", зачистил большую часть старой труппы Театра Гоголя?

— У меня категорически иная ситуация: не могу никого увольнять и не собираюсь этого делать. Не считаю такое поведение правильным. Проще просить департамент культуры Москвы расформировать театр и создать на его месте новый.

Зачем приходить и начинать бесконечную череду свар? Я намерен оздоровить организм, а люди — его важнейшая, основная часть

Но иногда ампутация — единственный способ спасения.

— Повторяю, мне интереснее лечить, а не резать. Пока вижу, что в театре было мало работы, актеры растренированы. Что я должен сделать? Загрузить их по максимуму.

Веду переговоры с режиссерами и драматургами, иду в РАТИ, договариваюсь с продюсерским факультетом, приглашаю на позицию линейных продюсеров студентов старших курсов. Они будут курировать каждый спектакль, а в дальнейшем могут стать помощниками режиссеров, которые у нас в дефиците. В театре нет видеоцеха, без чего сегодня невозможно работать. Прошу в департаменте культуры деньги на техническое обновление.

Строго говоря, здесь вообще нет денег, поэтому вынужден был создать фонд помощи театру имени Соломона Михоэлса, великого актера, с которого начиналась жизнь этого здания. Здесь находился ГОСЕТ — Государственный еврейский театр. Я договорился с внучкой Михоэлса Викторией Бишопс, она дала согласие, чтобы имя ее деда присвоили фонду. Под него встречаюсь с бизнесменами и прошу деньги. Никогда этим не занимался, а тут пришлось…

Дают?

— Дают. Но я ведь прошу не для себя. Сразу объясняю, что фестиваля спектаклей Богомолова не будет, показываю программу, рассказываю о планах. Бизнесмены — люди конкретные, их убеждают имена режиссеров, названия пьес, которые собираемся ставить.

— Огласите весь список.

— Пока рано, но несколько фамилий назову. Максим Диденко, Олег Долин, Кирилл Вытоптов, Филипп Григорьян, для которого покупаем пьесу у артового драматурга Павла Пряжко. Его "Лунная масленица", по сути, русская "Синяя птица", чистый Метерлинк. Замечательный художник Андрей Бартенев будет делать спектакль в рамках задуманной мною программы "Большие режиссеры маленьким зрителям".

У нас ведь швах с постановками для детей, к этому часто относятся как к повинности. А я хочу, чтобы на такие спектакли приходили семьями и все получали кайф

В конце мая уже следующего года Иван Вырыпаев выпустит свою DreamWorks. Будет "Вишневый сад" Владислава Наставшева, латышского режиссера, который сегодня много работает и в Петербурге, и в Москве, в "Гоголь-центре", в частности.

А как же вы, Константин?

— Буду делать "Покровские ворота". Михаил Козаков поставил пьесу Леонида Зорина в Театре на Малой Бронной до того, как снял знаменитый фильм. Мои родители дружили с Михал Михалычем, я тоже много с ним общался, приезжал в Израиль за полгода до его смерти, мы сидели, долго разговаривали. Спектакль "Покровские ворота" будет посвящением памяти Козакова.

Еще собираюсь ставить "Ифигению в Авлиде" Еврипида, где хочу задействовать замечательную Катю Дурову, которая имела мало достойной работы в театре. Клитемнестра — ее масштаб. А Ифигению сыграет Василиса Перелыгина, новая наша артистка. Она дочь выдающегося Сергея Перелыгина, который много лет играл на Малой Бронной. В том числе и в моем спектакле "Много шума из ничего". Когда Сергей трагически погиб, я отказался заменять его другим актером, и постановку сняли из репертуара, хотя спектакль номинировали на "Золотую маску", отметили премией "Чайка". "Много шума" увидел Олег Табаков и позвал меня в "Табакерку". Это было лет десять назад или чуть больше…

И тут, значит, Катя Дурова пришла ко мне и сказала, что дочь Перелыгина, которого я очень любил, окончила ВГИК и хочет работать со мной. Дескать, можете посмотреть? Я ответил: пускай приходит, но без всяких гарантий. Василиса Перелыгина сыграла одну из двух главных ролей в "Дылде" Кантемира Балагова, о чем я не знал, хотя фильм видел и он мне понравился. На титры как-то не обратил внимания. Правда, подумал, что лицо у девочки ужасно знакомое, глаза. Будто встречал ее, однако не помню где. И вот в дверь кабинета стучит Катя Дурова и говорит: "Пришла Василиса". Смотрю на нее и произношу: "Господи, это вы! Приходите 1 августа на сбор труппы, вы приняты". Она спросила: "А как же показаться?" Но я уже принял решение, "Дылда" меня убедила. Прекрасная талантливая молодая актриса теперь сыграет Ифигению. Будет еще масса интересного. Сейчас готовим ко Дню города концерт "Старые песни о Главной".

Где в роли Главной выступит… кто?

— Москва, конечно. Будут не только Дунаевский и Хренников, но и те мелодии, которые редко звучат на официозных мероприятиях. Ретроконцерт из забытых песен — трогательных, нежных, тонких, лиричных.

Вас попросили или это душевный порыв?

— Наш театр — столичное учреждение культуры, он обязан участвовать в городской активности. Потом у нас будет и Рождественский концерт.

А вы поете?

— Нет, хотя, в принципе, могу. Один раз пришлось спеть с Дашей Мороз на сцене МХТ дуэт из "Ла-ла Ленда", но это исключение. После Нового года запланирован переезд во Дворец на Яузе, здесь у нас будет ремонт. Хотим провести 13 января капустник. К этому времени в зале уже должны снять зрительские кресла, и в таких декорациях устроим вечер "Старый Новый год на чемоданах", пригласим на него друзей из других театров.

— О ремонте вы знали до прихода сюда?

— Да, это было в плане. История чуть застопорилась, но департамент культуры смог ее подтолкнуть, за что ему отдельное спасибо.

Не боитесь с переездом на Яузу потерять того немногочисленного зрителя, который есть сейчас на Малой Бронной?

— Рассчитываю, что хайп, связанный с моим приходом сюда, наоборот, привлечет дополнительную аудиторию. Люди хотя бы вспомнят, что есть такой театр.

Спокойно, даже хорошо отношусь к шумихе вокруг своего имени, если это идет на пользу. Я ведь не капитализирую персонально себя, пытаясь заработать на этом деньги, а концентрирую внимание на артовых вещах, которые делаю сам или приглашаю сделать коллег, а это сливки молодой, современной режиссуры

Вы пока не объяснили, зачем вам понадобился театр. Чего вам не хватало?

— Люблю работать — это раз. Люблю максимально сложные вызовы — это два. Считаю, что давно созрел для менеджерской работы — это три. Продвигать себя я умею. Но многие ребята-режиссеры не обладают такими способностями. Им нужна помощь. Табаков был выдающимся актером и одновременно отличным менеджером. Он собирал под свое крыло все талантливое. И у меня есть схожая амбиция. Она даже сильнее желания самому делать крутые спектакли.

Хочу создать театр, где будет много классной энергии. Вот мой главный менеджерский вызов. Ведь в последние годы у меня был тяжелый кризис во взаимоотношениях с театром

После расставания с МХТ?

— Еще на этапе работы над "Мушкетерами". Это 2015 год. За пару лет до смерти Олега Павловича. А к уходу из Художественного театра я внутренне готовился, чувствовал, что все это рухнет.

Почему?

— Понимал: никто из тех, кто придет в МХТ после Табакова, кроме, может, Валерия Фокина, не оставит меня и мою команду в театре. Слишком она была сильная и успешная, чтобы терпеть под своей крышей. Мало худруков, способных на такое. Исключение, пожалуй, только Фокин. У него есть закваска.

Но убрал-то вас Табаков.

— Вы имеете в виду "Карамазовых"? Да, я подал тогда заявление об уходе из-за конфликтов вокруг спектакля. Олег Павлович подписал. Это конец 2013-го. На Новый год мы созвонились, поздравили друг друга с праздником. Он произнес фразу, которую до сегодняшнего дня я публично не повторял. Табаков сказал: "Потерпи, Костя, это все бабы". Не буду расшифровывать.

И все-таки? Зудина?

— Нет, с Мариной мы поддерживали отношения, она переживала из-за моего ухода. И Олег Павлович тоже... Уже в феврале 2014-го я зашел во МХТ, начал репетировать новую версию "Чайки". Табаков, Зудина, Сосновский, Хрипунов, Ворожцов — все участвовали. Другое дело, что энное количество дирекции МХТ со мной не здоровалось.

Значит, Хенкина.

— Да, это Ольга  Хенкина, многолетний помощник худрука МХТ. Человек сложный, с адским характером, но кто из нас ангел? Ольга  Семеновна — умная, профессиональная, бесконечно влюбленная в театр. Безусловно, она останется в истории МХТ, для которого делала очень много. Как и для Олега Павловича.

У нас был сильный конфликт после "Карамазовых". Но в июле 2014-го Ольга Семеновна сама подошла и сказала: "Костя, возвращайтесь, нам плохо без вас". Олег Павлович в тот же вечер попросил сделать "Юбилей ювелира". Уже в августе мы начали репетировать, в феврале 2015-го сыграли премьеру. Я оформился на полставки в МХТ, а работал в "Ленкоме" по приглашению Марка Захарова. Не считал возможным резко уйти от Марка Анатольевича, хотя, конечно, МХТ для меня — родной дом. Я вернулся туда года через полтора и был помощником худрука вплоть до смерти Олега Павловича.

Рассчитывали занять его место?

— Не рассчитывал, но хотел. Вокруг этого назначения шли большие интриги. Что-то я знал, однако не бегал в Минкульт или еще куда-то... Собственно, у меня и не было никаких отношений с министерством. Словом, за кресло худрука борьбу не вел, но считал себя достойным, способным унаследовать энергию Табакова, сохранить и приумножить ее. Счастлив, что появилась возможность доказать это здесь. Надеюсь, импульс табаковского жизнелюбия, желание быть лучшими, первыми, его бешеные амбиции перетекут сюда. По крайней мере, постараюсь все для этого сделать.

— А Константина Хабенского, самовыдвинувшегося на пост худрука МХТ, вы поддерживали?

— На мой взгляд, в сложившейся ситуации это была наиболее компромиссная фигура. Я уже знал, что в театр не придут ни Женя Миронов, ни Валерий Фокин.

— Театр возглавил Сергей Женовач, отказавшийся от ваших услуг.

— Мы расстались мирно, тихо. Считаю Сергея Васильевича большим, мощным, профессиональным режиссером. Другое дело, мне не кажется, что его энергетика соединяется с духом табаковского театра. В итоге происходит неизбежное переформатирование. МХТ был в расцвете силы, в прекрасной форме, и такая радикальная перестройка не логична. Но решение принято, ему нужно подчиниться. Это государственный театр. А время покажет, кто был прав. Искренне желаю Сергею Женовачу удачи.

Вы сказали о кризисе в отношениях с театром. Что это было?

— Не знал, куда идти, что делать, как развиваться. В определенной степени это совпало с кризисом среднего возраста. Вдруг показалось: большая часть жизни пролетела, впереди осталось немного, а толком ничего не совершил. Оглядывался назад, и не хотелось жить. Тотальный минор, конец. Такое было состояние. А потом все прошло. В одно утро! Проснулся и понял, что я молод, полон сил… Будто выздоровел.

В юности было нечто похожее. В шестнадцать лет заболел корью. Скрутило очень сильно, прямо адски. Я бредил, лежал в постели в эйфорическом настроении и пел в забытьи какие-то песни. И вдруг температура резко упала. Встал с кровати мокрый от пота, пошатываясь, вышел из комнаты. Родители сидели и смотрели по телевизору пасхальную службу из храма. Уже была полночь. Перед ними на столе стояли бокалы с красным вином, лежал кулич. Я сказал: "Хочу попробовать". Помню, ел кулич, и в меня возвращалась жизнь.

И вот точно так же внезапно, как по щелчку пальцами, ушел кризис среднего возраста. А что касается отношений с театром, тут все было не столь резко, я вылечился через работу. Началось  с "Бориса Годунова" в "Ленкоме". Потом был тяжелейший "Князь", которым очень горжусь, хотя он дался на пределе сил. И делал его долго, репетировал почти год. Появилось чувство, будто повторяюсь, стою на месте, не выруливаю на что-то новое, нет свободного дыхания. Потом дискомфорт исчез, и "Три сестры" в МХТ, "Слава" в БДТ прошли невероятно легко, даже испытал что-то вроде репетиционного счастья. Затем были съемки "Содержанок", непростой "Айфак" по Пелевину и новое счастье с "Преступлением и наказанием" в Приюте комедианта в Питере.

  Сериал про содержанок выбивается из общего ряда, не находите?

— Это профессиональный тренинг, в котором я нуждался. Скоро выйдет "Настя" по рассказу Сорокина, сейчас завершается цветокоррекция. Снял фильм еще два года назад, но очень долго монтировал. Это фестивальная история, арт-проект. А сериал стал мощной школой. Плюс работа с сильной, слаженной командой.

Остаетесь на второй сезон "Содержанок"?

— В качестве шоураннера. Буду курировать кастинг, сценарий, контролировать, обозревать сверху. Как режиссер снимаю восьмисерийный фильм "Хороший человек" по мотивам истории об ангарском маньяке Попкове, который считал себя чистильщиком и убивал женщин по принципу "гулящая или нет".

— Какой канал заказал кино?

— Это для интернет-платформы, как и "Содержанки". Основной, самый крутой контент сейчас делается для Сети. Там гораздо меньше табу. Для телевидения ни снять, ни показать. Сплошные ограничения! Курить нельзя, рюмку водки выпить тоже. Тем более, выругаться с экрана. Многие элементарные человеческие действия на ТВ попадают под запрет.

Когда собираетесь снимать?

— Процесс вовсю идет. Все можно делать в параллель. В октябре начну репетировать "Покровские ворота" и одновременно "Ифигению в Авлиде"...

Вы еще про "Войну и мир" говорили.

— Это в планах на октябрь 2020-го, большой спектакль фактически на всю труппу.

А у вас контракт на сколько?

— На три года. Надеюсь, к концу второго сезона войдем в обновленное здание и все будет хорошо.

Вы просили театр? Напрямую к кому-то обращались?

— Это бесполезно. Но в последнее время неоднократно говорил в интервью, что готов и хотел бы. Поэтому проголосовал двумя руками, когда предложение наконец поступило.

От кого?

— От тех, от кого и положено. От департамента культуры Москвы. Я пообещал возродить Театр на Малой Бронной.

Это не было частью пакетного соглашения: Богомолов поддерживает Собянина, а Собянин — Богомолова?

— Слишком растянутое во времени соглашение, не находите? Доверенным лицом Сергея Семеновича я стал на выборах в сентябре прошлого года, а реально высказываться в поддержку начал еще месяцев за восемь-девять до того. Писал посты, что и почему мне нравится в Москве и делах мэра. После чего ко мне и обратились: "А вот мы читали… Не хотите ли приехать в штаб?" В тот момент я жил в полуподвальной служебной квартире МХТ в Леонтьевском переулке. Рядом с домом Станиславского. Мы разъехались с Дашей Мороз, моей бывшей женой, она делала ремонт в новой квартире и жила с нашей дочкой Аней на съемной.

Когда меня попросили из МХТ, я снял квартиру в Большом Гнездниковском переулке, где родился в 1975 году. Всегда мечтал там пожить, а тут, значит, случай подвернулся. Такая бытовая фигня. Рассказываю о ней, чтобы объяснить, почему писал посты, к примеру, про открытие нового чудесного продуктового магазинчика в соседнем доме. Я же помню, как при Лужкове все супермаркеты в центре Москвы переориентировались на люксовый сегмент, а обычные продмаги стремительно закрывались.

Только не говорите, что ходите в "Пятерочку".

— Нет, не хожу. Но я искренне обрадовался, когда рядом появился небольшой частный магазинчик с вкусным свежим хлебом и прекрасными фермерскими продуктами. Он открылся на углу здания, выходящем на 31-ю школу, в которой я учился. Вот и написал что-то такое хорошее. Потом еще раз, другой… Ко мне и обратились от Собянина. Мол, если и дальше поддержите постами, будет приятно. Предложили встретиться с волонтерами, поговорить. Я сказал, что с удовольствием, без проблем. В тот момент репетировал в Питере "Славу" в БДТ. Вернулся в Москву и пришел в штаб.

А что взамен?

— Мне ничего не платили, если вы об этом.

Кто-то, видимо, полагает, что со мной рассчитались театром. Фактически же я получил лишь много говна от славного Facebook-сообщества…

Как-то возникла смешная ситуация. Один из моих постов был о доме, на который выходили окна съемной квартиры, где жили Даша и Аня. Я приезжал, чтобы проведать ребенка, отвезти дочку куда-то. И каждый раз видел это мерзкое здание напротив. Какая-то тухлая отвратительная панелька.

Это где?

— На Большой Пионерской. И вот я сделал пост о реновации, сослался на мнение знакомого архитектора, который считал, что эти уродства надо сносить. Опубликовал рассуждения, а вскоре знакомый журналист, с которым мы сидели в кафе, говорит: "Знаешь, у нас в редакции проводили расследование. Решили, что тебе дали готовый текст и фото дома. Ты ведь живешь в районе Тверской, а не в Замоскворечье. А потом тебя увидели там гуляющим с собакой".

Это была собака Даши, корги Варя. Представляете? Расследование! До какой степени маниакальности надо дойти, чтобы выяснять, сам ли режиссер Богомолов писал или ему помогли?

— Но это же не стало для вас сюрпризом? Ожидали подобного?

— С удовольствием к этому отношусь. Мне весело. Кроме того, если я не в толпе, не в стройном хоре яростных голосов, значит, все правильно.

Но сейчас вы сторонник Собянина, а прежде столь же убежденно поддерживали Навального, выступали на митингах оппозиции.

— Было, не спорю. Но в 2000-м и 2004-м я голосовал за Путина, в 2008-м не ходил на выборы, в 2012-м выступил против, а в 2018-м снова стал "за". И не скрываю этого. Во мне произошла серьезная внутренняя эволюция, изменился взгляд на происходящее в стране.

Под действием чего?

— Огромная сумма факторов. Огромная! Это долгий разговор. И сложный. Знаю, понимаю, вижу массу всяческих проблем — коррупционных, идеологических, культурных. Но при этом думаю, что в исторической перспективе все будет хорошо.

У кого?

— У всех. У страны. Как сказать? Сейчас попробую сформулировать…То, что происходит на наших глазах, — это большой поток, а не воля одного человека.

Не понял. Расшифруйте мысль.

— Мы наблюдаем глобальные перемены. Можно и нужно пытаться что-то перенаправить, изменить, но перед нами цивилизационный процесс, а не решение Путина, Собянина или кого-то еще. Вижу это, чувствую, хотя и не нахожу понимания в компаниях, в которых раньше варился.

Многих потеряли?

— Очень! При этом не жалею ни об одной из потерь. Мне нечего стыдиться.

Вы вот написали, что наблюдали за последними протестными акциями в Москве издалека, при этом осудили вышедших на улицы за кокетливое бунтарство.

— Тогда я отдыхал на Сардинии.

— Но после этого еще были митинги и, скажем так, прогулки по центру столицы, на которые вы не пошли.

— Да, не выходил и не выйду. Что из этого следует? А можно задам встречный вопрос? Давайте поиграем в такую игру… Мне нравится эта ситуация! Только не выключайте микрофон, пусть идет запись. Что, по-вашему, сейчас происходит между властью и людьми?

Власть загоняет людей в рамки. Буквально и фигурально. А с народом надо разговаривать. И слушать его. Как минимум.

— Красиво сформулировано. Понимаю раздражение и желание эти рамки ломать. Но они кажутся мне вполне хрупкими, а возможный результат взламывания неочевидным.

Что может заставить вас выйти на улицу?

— Политика — вряд ли. Если только она окрасится в какие-то запредельные тона. Сейчас этого нет.  По крайней мере, для меня. В Бельгии люди собираются на огромные демонстрации из-за дела педофилов. Случись подобное в России, конечно, дома не останусь. Но, боюсь, из-за несчастного изнасилованного ребенка едва ли тут выйдут толпы. Хотел бы ошибиться…

О другом спрошу. Наверняка слышали историю с арестом на восемь суток актера театра "Современник" Дмитрия Смолева, который изобразил под камеру пьяного автоинспектора.

— С обеих сторон оказались люди не очень адекватные. Зачем задерживать артиста? Напрасное. Но и актер заигрался.

У вас в "Братья Карамазовых" есть сцена похлеще, когда двое полицейских исполняют эротический танец с дубинками.

— Давайте разделять художественное высказывание и сетевой ролик. Такое видео требует рамок, из которых будет понятно: это не документ и не провокация.

Опять рамки?

— Послушайте, есть же определенные границы. Скажем, ходить голым по улице нельзя, а по сцене можно. Согласны?

— Делали это?

— Да, мои актеры пару раз обнажались.

Кажется, вы тоже подавали пример, Константин?

— В "Машине Мюллер" у Серебренникова? Нет, полностью не раздевался, никогда не демонстрировал публике причиндалы. Возвращаясь же к ситуации со Смолевым, повторю: мне кажется, была некая взаимная дурь. И актерская, и силовиков.

Как поступили бы, будь это ваш подопечный?

— Естественно, полез бы просить, договариваться. Так и Олег Павлович всегда делал. И меня выручал, а потом ругал за ошибки. Но с глазу на глаз, в кабинете. Защищал же всегда публично. Поэтому и набедокурившего я сначала вытащил бы, а потом сказал: "Дурак, впредь будь осторожнее". В цивилизованных странах воспитывают уважение к людям в форме, чья профессия — рисковать жизнью. Это обязательно.

— А ту садомазосцену с ментами, извините, с людьми в форме режиссер Богомолов сегодня оставил бы в "Карамазовых"?

— Убрал бы. По эстетическим соображениям. Она такая… сатирически глуповатая. Не шедевр, прямо скажем.

Самоцензура?

— Нет. Точно нет! Конечно, это состояние мне знакомо, но значительно больше я самоцензурировался в 2013–2014 годах. Сегодня ощущаю себя гораздо свободнее. "Князя", самый радикальный свой спектакль, я сделал в 2015-м, когда был наиболее мощный прессинг.

Желание эпатировать с возрастом уходит?

— У меня его и не было. Так мыслю, так себя вижу. Люблю жизнь и публичность. При этом я очень закрытый и одинокий человек. Две крайности. У меня нет друзей, например. Вообще.

— И не было?

— Никогда! Ни в школе, ни в университете, ни в ГИТИСе. Не испытываю потребности в подобном общении. Но при этом не могу без семьи и любви. Это для меня очень важно.

— Свадьба-то с Ксенией Анатольевной будет?

— Особо не комментирую личную жизнь. Хотел бы продолжать в том же духе. Она и так слишком на виду.

Но вы же сами подливаете масла в огонь, через Instagram объясняясь Собчак в любви и провоцируя определенную реакцию аудитории.

— Это искреннее проявление чувств. А Сеть — один из каналов внешнего выражения того важного, о чем хочется иногда говорить, а иногда — кричать. Я публичный человек. Да, не все стоит выносить на обозрение толпы, но это не повод без конца хмурить брови, напуская на себя умный вид. Вот мама всегда учила, что отношения с женщиной будут долгими, если в них есть игра. Однако это не отменяет серьезности, правда? Все нужно делать по-настоящему, при этом жить легко, в радость. Жизнь — счастье, рай, она полна изменений, лукавства. Я про это, а не про занудство и страдания. Ненавижу пафос, прямо трясет от него. Чувство может умереть, если относиться к нему излишне серьезно. А прекрасный флирт не отрицает супружеской верности. Понимаете? Радость помогает жить, но не отменяет переживаний и потерь. Хотя я не могу долго печалиться, не в состоянии это делать. И ссориться подолгу не умею. Обычно все проистекает быстро и адски бурно, страстно. Еврейско-русско-цыганская кровь дает о себе знать…

С метанием предметов?

— Ну, не настолько. Максимум — могу как-нибудь сгоряча шмякнуть телефон, разбить его. Это у меня регулярная история. Но и так постоянно бью их, роняя на пол. Никаких рукоприкладств, боже упаси. В жизни не тронул человека. Для меня это табуированная вещь.

Зато вас потрогали.

— Да, как показали последние полгода, к моему лицу руками прикасались. Рассматриваю это как желание прикоснуться к прекрасному.

Со стороны Максима Виторгана?

— Вряд ли уместно шутить на эту тему… Мне искренне понятна его боль, и я не в обиде. Хочется верить, когда-нибудь мы сможем нормально общаться. Повторяю, та история мне понятна. Сам я драться не умею. Надеюсь, никогда не научусь. Бывало, орал на репетициях на людей. И матом мог. Потом извинялся. Всегда, через очень короткое время, прошу прощения за несдержанность.

А на вас голос повышают?

— В последний раз — во время учебы в ГИТИСе. Мастер курса Андрей Александрович Гончаров не стеснялся проявления эмоций, он был яростный безумец, страстный человек. Прямо отчаянный! Резал правду-матку в глаза. Я уходил рыдать на верхний ярус театра. Мы занимались у него в Маяковке. Даже собирался бросить институт от отчаяния. Все было. Но это мощная закалка характера…

— Гончаров действительно называл вас Носатым?

— Да, но прозвища ко мне не прилепляются… Обучение, оно ведь не в том, чтобы овладеть какими-то навыками, а в пребывании рядом с человеком, который питает тебя энергией. Это миметическая вещь, подражание. В качестве примера надо иметь крутых людей, чтобы стараться походить на них. Мне посчастливилось, у меня были Гончаров, Табаков, Захаров. В таком порядке.

С Марком Анатольевичем расставались тяжело?

— Но потом помирились. Я приходил к нему с полгода назад. Вдруг захотелось. Заглянул к Марку Варшаверу, директору "Ленкома", поговорили по всяким сторонним делам, потом я спросил: "Марк Анатольевич в театре?" Да, говорит, в кабинете. Ну, я и зашел, честно сказал, что воспитывался на его работах и у меня груз лежит на сердце из-за того, что плохо простились. Захаров, кажется, все понял и принял. Во всяком случае, мы пожали друг другу руки и долго говорили обо всем. Он спрашивал меня о жизни. На этот раз расстались хорошо. Я не люблю ссориться с людьми.

Дарья Мороз играла во многих ваших спектаклях, снималась в "Содержанках". Значит ли, что теперь место примы займет Ксения Собчак?

В спектаклях она вряд ли будет играть. А в кино… На самом деле, считаю Ксению очень способным человеком. Вот честно, без дураков. Она разносторонняя, талантливая и амбициозная. Думаю, у нее многое еще впереди.

— Совместные планы есть? Творческие.

— Пока нет, но если бы Ксения захотела, с удовольствием поработал бы с ней как с актрисой.

— В театре?

— Говорю же, в кино. Все-таки театр — сфера специфическая. Здесь требуется иной подготовительный этап. Длительный.

Но она уже играла на сцене Театра наций, кстати, у Филиппа Григоряна, которого вы позвали ставить "Лунную масленицу".

— Не видел этого спектакля. Не могу судить о том, чего не знаю.

Зато я уже оценил ваш коньяк, Константин. Давно бутылку открыли?

— В июне, два месяца назад.

Почти полная, не особо пьете.

— Для меня это основное средство борьбы со сном в неурочное время. Например, сегодня спал три часа. И с восьми утра на ногах. Дела, дела, дела… Раньше полуночи не освобожусь, а в полшестого утра у меня самолет в Ригу. Отвожу дочь на остаток каникул в Прибалтику. Оставлю и завтра же вернусь в Москву. Уже запланирована встреча в десять часов вечера. Чтобы не рухнуть в середине дня от бессилия, пятьдесят грамм коньяка — единственный способ… Допинг, чтобы не заснуть. Но никогда не пью, если предстоят репетиции, спектакли, серьезные деловые переговоры. Сегодня выходной, поэтому могу себе позволить. Вы ведь тоже не отказались от рюмки.

Согласился.

— Тем более. Это не является преступлением.

Значит, чем меньше условностей, тем лучше?

— Наоборот: чем их больше, тем правильнее. Создаются этические препоны, которые важны. Но важно не превращать условности в фетиш. Знаете, есть легендарная история, по-моему, о Вахтангове. Хотя, может, и вру, о ком-то другом великом.

Словом, однажды Вахтангов столкнулся у служебного подъезда с опаздывавшим на спектакль актером. Режиссер ненавидел любую непунктуальность, а тут взглянул на бежавшего мимо артиста и ничего не сказал. Евгения Богратионовича потом спросили: "Почему простили?" Он ответил: "Я видел его глаза". Понимаете? За любой жесткостью должна проглядываться человечность, а она не бывает спекулятивной. Это касается не только руководства театром, но и городом, государством. Видите, на какие глобальные обобщения мы в итоге вырулили?

— Культурные люди! Со Станиславского начали, Вахтанговым закончили, а в середине успели коньячку махнуть, Константин Юрьевич.

— А как иначе? Все в лучших национальных традициях…

— Тогда еще по рюмке?

— По последней. На посошок.

Беседовал Андрей Ванденко

Читать на tass.ru