"Пыталась казаться сильнее, чем была". Мария Сотскова — о боли, любви и пути к счастью

После взлета в канун Олимпиады в Пхёнчхане в жизни фигуристки Марии Сотсковой началось непростое время. Вместе с ухудшением спортивных результатов пришли и личные трагедии, справляться с которыми становилось все труднее. 8 июля 20-летняя фигуристка объявила о том, что решила оставить спорт. В интервью ТАСС она рассказала об атмосфере Игр в нейтральных цветах, о том, как научиться ходить после 18 лет и как продолжать любить фигурное катание, несмотря ни на что.

— В ноябре вы заявили о паузе в карьере с формулировками "заканчивать не собираюсь" и "выбираю борьбу с собой". Весной сказали: "Я еще не все сказала, о завершении карьеры говорить рано".

— Пока я соревновалась, я действительно боролась за каждый выход на лед, каждое движение. Было тяжело, но всякий раз я пыталась найти в себе ту силу и ту веру, которая была раньше, ощущение, что я смогу это все преодолеть. И когда меня спрашивали о завершении карьеры… В душе-то я понимала, что это неизбежно. Об этом знали и мои близкие, и моя команда. Мы все были к этому готовы.

В то время, когда я подходила к этому, я каждый день преодолевала свои страхи. Потому что это, конечно же, очень тяжелое решение. Оно не сразу приходит. Но я стремилась с гордостью пройти этот путь. А однозначных комментариев я не хотела давать, потому что сама еще не до конца верила.

— Получается, пауза стала путем к принятию.

— Да. У меня уже тогда были проблемы со здоровьем, эмоциональные трудности. Я боролась с этим, но понимала, что все идет к завершению. К сожалению, есть факторы, которые сильнее.

— Ваш тренер Светлана Соколовская сказала, что знала о том, что вы заканчиваете, еще в ноябре. То есть, в сущности, все было понятно уже тогда?

— Конечно. Мы провели отличные сборы в Кисловодске, все было прекрасно. Потом у меня умер папа, на нервной почве начались проблемы со здоровьем. И мы все вместе медленно, но верно подходили к этому решению. То есть это не только мое решение, оно было принято сообща, потому что мы одна команда. Как мы работали и достигали чего-то вместе, так же и принимали его.

— В какой момент вы осознали, что готовы объявить о своем решении?

— До последнего не была готова. Мне уже казалось, что все — я могу это сделать. Мне хотелось просто объявить о завершении карьеры, но, когда я начала это писать, меня захлестнули воспоминания и получился достаточно болезненный для меня пост. Было очень тяжело писать все это. Прорыдалась несколько раз, пока писала.

Можно сказать, это судьбоносное решение. Потому что другой жизни я и не знала раньше. У меня всегда был только спорт, но сейчас я понимаю, что больше не могу. Не потому, что не хочу или потеряла веру в себя. Просто есть в жизни такие моменты, которые не позволяют идти дальше.

— Читал ваши последние интервью, показалось, что вы потихоньку начинаете отпускать былое. Но в то же время ваш пост полон боли.

— Потому что я понимала всегда, что, когда ты приезжаешь на соревнования, ты несешь ответственность. Я никогда не позволяла себе на стартах казаться слабой. Поэтому у меня были такие интервью — "буду бороться", "готова", "еще не все показала". Я действительно чувствовала это на тот момент, но в то же время понимала… Наверное, это просто мое желание быть сильнее, чем я есть. Показать окружающим и самой поверить в то, что я справлюсь, все преодолею. Но у меня не получилось. 

— Еще зимой вы говорили, что прыжки вам удаются, несмотря на перерыв. Потом, получается, у вас возникли проблемы со здоровьем. Что же случилось?

— Все это началось гораздо раньше, задолго до зимы. Проблем, чтобы собрать прыжки по отдельности, я действительно не испытывала, но уже на более серьезные нагрузки меня не хватало, то есть откатать программу для меня было физически очень тяжело. Начинались какие-то боли. Было ощущение, будто бы просто разваливаешься. Не было ни сил, ни понимания, как это преодолеть. Дальше уже все вкупе. Когда ты осознаешь, что долгое время физически не можешь что-то делать, начинаешь становиться немножко сильнее. Боли отпускают, становится легче, но психологически уже не можешь переступить этот барьер. Появляется какой-то страх, неуверенность в себе, становится не так комфортно, как раньше.

"Человек в агонии примет любую помощь. Это был мой случай"

— Вы работали в жесткой конкуренции, которая с этого сезона стала жестокой. Да вы и сами об этом говорили. Этот момент тоже повлиял на ваше решение?

— Нет, это никогда бы не повлияло на меня. Если говорить о прошлом сезоне и даже чуть раньше, у меня было так много трудностей, что на мысли о конкуренции не было ни сил, ни времени. На тот момент уже не шло разговоров о пьедесталах, победах и медалях. Речь была о том, чтобы вытащить себя из сложившейся ситуации.

— Не рассматривали вариант с выступлением за другую страну? Сейчас об этом говорят и в фигурном катании, и в других видах спорта.

— Никогда таких мыслей не возникало. Я патриот, люблю свою страну, столько раз выходила под флагом России. Невозможно так просто променять это на другую страну и другой флаг. Я здесь родилась, выросла. Так что даже разговоров об этом не было.

— Вы упоминали работу с психологами. Для российского спорта подобные шаги все еще достаточно редки.

— Считаю, это личное дело каждого. Есть люди, которые не воспринимают их. У меня же была настолько безвыходная ситуация, я так сильно нуждалась в помощи, что рассматривала любые варианты.

Когда человек в агонии ищет спасательный круг, он примет любую помощь. Это как раз был мой случай. Я уже не понимала, как себя мобилизовать. Поэтому общалась с психологами. С разными, их было много.

— Это было после Олимпийских игр?

— Началось после Олимпиады, но в большей степени продолжилось после смерти папы. Эмоционально было очень трудно, я не понимала, что происходит.

— Паузу после Игр взять не хотелось?

— Нет. После Олимпиады я была настолько мотивирована кататься дальше, действительно была уверена, что мое неудачное выступление на Играх — это толчок, чтобы двигаться вперед, совершенствоваться и становиться только лучше с каждым днем.

Но этого не произошло. И я до сих пор не могу ответить на вопрос, что случилось. Быть может, Олимпиада меня так надломила или что-то после нее. Сама себе не могу дать ответ. Я живу с этим уже два года и настолько устала об этом думать, что проще перелистнуть страницу и забыть. Потому что столько времени копаться в себе и безрезультатно выяснять, в чем проблема, просто невозможно.

— Неужели консультации профессионалов нисколько не помогли?

— Они помогали лишь на какое-то время заглушить боль внутри, которая меня очень тревожила. Но в корне решить проблему — нет, не получалось.

— Как я понимаю, речь не просто об эмоциональном выгорании?

— Да. Было очень тяжело. И само пребывание на Олимпиаде давило. Атмосфера была не такая, какой я себе ее представляла, и у меня в жизни происходили не очень приятные вещи, мягко говоря. Наверное, после всего этого мне действительно нужен был хороший, долгий отдых.

— Что вас смутило в олимпийской атмосфере?

— С самого начала все было как-то не так. Перед отлетом на сборы в Японию мы сидели в самолете и не знали, будем ли вообще выступать. За две минуты до вылета прочитали в новостях, что катаемся под нейтральным флагом. Конечно, это тоже сказалось.

Олимпиада — мечта и цель любого спортсмена. Каждый идет к ней. И когда ты понимаешь, что она уже у тебя в руках, ты официальный представитель сборной и заслуженно попал в команду, возникает ощущение, что вот она — твоя мечта. Но она не такая, какой ты ее видел.

Я смотрела Олимпиаду в Сочи. Это было великолепно, просто шикарно. Все прочувствовали этот олимпийский дух, все было здорово, весело и круто. А у нас… Начиная с церемонии открытия, под каким флагом мы выступали — все сразу было не так.

— Для спортсмена действительно так много значит выступление под своим флагом и гимном?

— Это влияет эмоционально. Я не могу сказать, что из-за этого так плохо выступила. Там было много других личных моментов, которые перед Олимпиадой расшатали мое состояние. Все как-то сошлось против меня. В итоге не смогла показать то, что хотела.

— Елена Буянова — ваш тогдашний тренер — поддерживала вас в этот период? Со стороны кажется, что для нее самой все происходящее стало серьезным испытанием и она сама не понимала, что происходит.

— Никто не понимал. Во всей нашей команде никто не мог понять, что вообще творится. Сложное время было для всех нас, но мы вместе через это проходили. Меня все поддерживали, никто от меня в тот момент не отвернулся. У меня всегда было достаточно людей, которые по-настоящему верили в меня и действительно хотели мне помочь. Меня никогда никто не бросал в сложных жизненных ситуациях. У меня прекрасная семья, моя мама, близкие, команда тренерская. В общем, проблем с одиночеством я не испытывала.

"Кататься научилась, а ходить не умеешь!"

— У большинства людей, не только спортсменов, пауза в какой-либо деятельности часто сопряжена с поиском себя в чем-то новом. Как этот процесс проходил у вас?

— Я посвятила себя учебе. Начала ходить в институт на все пары каждый день (Мария учится на балетмейстерском факультете ГИТИСа — прим. ТАСС), и это меня как-то отвлекало. Но я никогда не пыталась забыть про фигурное катание, вычеркнуть его из своей жизни. Я всегда слежу, смотрю, болею и поддерживаю всех наших ребят. Просто я понимаю, что для меня этот спорт закончился. К огромному сожалению. Фигурное катание — огромная часть меня, моей жизни, и так просто его не вычеркнуть. Да я на самом деле и не собираюсь этого делать. Пусть для меня это все и закончилось, но ведь жизнь продолжается.

— Насчет "ходить на все пары". Вы ведь и раньше все посещали, разве нет?

— Это разные вещи — посещать нормально или как это было у меня раньше, когда ты прибегаешь на пару и думаешь: "Так, мне сейчас надо пораньше отпроситься, чтобы успеть на тренировку. Сегодня у меня прокат произвольной программы, еще нужно повторить все связки, а дальше — работа с хореографом". И ты сидишь на этой паре, а все мысли о фигурном катании.

Я переключалась, только когда вечером после тренировок приходила в институт на "искусство балетмейстера", где мы танцуем. Там я могла отключить голову, немножко расслабиться и получить удовольствие от процесса. Но потом я переодевалась, ехала домой, и в этот момент у меня в голове всплывало: "Через неделю соревнования, надо сделать то и это, чтобы быть готовой". Так что именно в момент паузы я начала ходить на лекции по-настоящему. До этого было, скажем так, присутствие и старание все впитать. Но голова все равно думала о другом.

Учеба, конечно, очень помогает. Я прихожу в институт — там другие люди, атмосфера, все такое новое для меня. Даже несмотря на то, что я уже на третьем курсе, все равно постоянно открываю что-то новое (смеется). Сейчас моя вторая любовь — это ГИТИС.

— А начиналось все с фразы: "Главное — не в РГУФК ".

— Не то чтобы между РГУФК (Российский государственный университет физической культуры, спорта, молодежи и туризма — прим. ТАСС) и ГИТИСом я выбрала меньшее из зол (смеется). У меня вообще была мечта — поступить в ГИТИС. Просто я понимала, что это очень сложно, — там и конкурс большой, и учиться тяжело. У меня был олимпийский сезон, я ЕГЭ сдавала, толком не успев отойти от произошедшего, а тут сразу еще и вступительные экзамены, творческий конкурс. Осознавала, что могу не потянуть эти нагрузки.

Стопроцентной уверенности в том, что я поступлю, не было. Разум подсказывал: "Маша, тебе нужен запасной вариант, надо будет все равно куда-то поступить". А я настолько не верила, что мне придется учиться в РГУФК или еще где-то. Нет, я не говорю, что это плохой университет. Просто на тот момент для меня был только ГИТИС.

— И даже запасного варианта на случай неудачи не было?

— По сути, да. Мама говорила мне: "Сдавай биологию, чтобы в случае чего пойти в РГУФК". А я просто не стала ее сдавать (смеется). Понимала, что, если не поступлю в ГИТИС в тот год, буду пытаться в следующем. И так до тех пор, пока не поступлю.

— В итоге поступили с первого захода. Вспоминайте, каким для вас предстал мир студенчества.

— Для меня это было настолько не похоже ни на что. Я пришла в институт, большой зал, а в нем 100 с лишним человек разминаются, разогреваются. Все такие красивые, балетные, круто двигаются. Для творческого конкурса все подготовили какие-то классные постановки с интересными задумками. А я… Нет, конечно, я тоже очень серьезно к этому подошла. Просто, знаете, когда ты приходишь, и тебе кажется: "Бли-и-ин!" (Смеется.)

— Все вокруг будто бы лучше тебя.

— Да! И то, что я подготовила, мне уже как-то перестало нравиться. Пока все разминались, я просто сидела, смотрела на них и думала, что сдать экзамен мне поможет только чудо. Но в итоге мы зашли в зал, и у меня все пошло как по накатанной. Все сложилось здорово, приемная комиссия оценила, и я поступила.

— Сперва хотел сказать, что вам, как фигуристке, было чуть проще. Потом осекся, ведь балет и фигурное катание в плане хореографии сильно отличаются.

— Конечно. Меня вообще первый год наш декан Андрей Борисович Кружалов ругал, что я ходить не умею правильно. Говорил: "Кататься научилась, а ходить не умеешь!" (Смеется.) Ну конечно, когда всю жизнь провел в коньках, не умеешь по-балетному красиво ходить.

Вот я и ходила, как на коньках. Скользила по залу (смеется). И мне говорили: "Да что ж такое, ты когда уже научишься!" В общем, в ГИТИСе меня научили ходить. И сколько бы мы на катке ни занимались хореографией, танцами, здесь все совсем по-другому.

— В спорте это как-то может помочь?

— Вообще, меня это раскрепостило. Я стала свободнее, перестала бояться, как меня оценят зрители, тренеры, что про меня скажут. У меня раньше была паника — когда мы ставили программы, я боялась что-то предлагать. А ведь идеи были. У меня все время был прямо-таки фонтан из движений, находок, но я стеснялась это показывать, потому что мне казалось, что надо мной посмеются тренеры. И в итоге все уйдет в никуда.

Но после ГИТИСа все поменялось. Наверное, не может быть иначе, когда тебе в первый же день учебы на "искусстве балетмейстера" дают музыку, и ты под нее должен увидеть образ, написать либретто и сделать постановку с какой-то историей. Дают на это несколько часов. Потом все садятся в зале, и ты один танцуешь то, что придумал. Рассказываешь про образ, который увидел в этой музыке. У меня в первый раз это было как-то… Нет, я, конечно, человек без комплексов, но было очень тяжело.

Я действительно переживала, как люди отнесутся к тому, что я делаю, к выбору движений. В конце концов, на льду я могу импровизировать сколько угодно. Но на полу у меня лексика движений куда более скромная. Поэтому приходилось перебарывать себя, чтобы перестать стесняться, полюбить то, что делаю, быть в этом уверенной. И не бояться критики или насмешек. Хотя у нас в институте все безумно толерантны. Что бы ни происходило, какую бы ерунду мы ни показывали, все равно относятся уважительно, потому что все мы в равных условиях.

— Насчет "показа ерунды". Можете вспомнить какие-нибудь образы из этого упражнения?

— Конкретно в этом я увидела достаточно сентиментальную историю. Но я помню другое задание, когда из балета "Чиполлино" нам раздали роли, и я была принцессой Редиской. И вот это, конечно, была ерунда полнейшая (смеется).

Особенно учитывая, что надо было использовать балетные движения, классический танец, а я больше по модерну. Как, собственно, и все мои однокурсники — мы все танцоры контемпа (смеется). Поэтому нам всем, мне кажется, было тяжело, но мы как-то справились. Конечно, очень много смеялись над этим, но задание есть задание. Так что первый год в ГИТИСе я была Редиской.

"Сотню раз начала бы все сначала"

— Вернемся к предыдущей теме. Пытаясь понять, что ощущают спортсмены в момент, когда карьера близится к концу, приходил к мнению, что чувство страха от неопределенности будущего превалирует. Потому что в относительно раннем возрасте осознать, что одна жизнь уже прожита и теперь надо начинать новую, действительно сложно. У вас было что-то подобное или же вы уже точно знаете, чем хотите заниматься в дальнейшем?

— Я всегда знала, чего хочу. То есть у меня не было какого-то потерянного состояния. И сейчас чувства страха нет. Есть поиск себя и понимания того, что хочу делать и чем заниматься. Примеряю на себя какие-то отрасли и смотрю со стороны, как я себя в этом ощущаю и насколько хорошо у меня выходит. Потому что я привыкла, что если за что-то берусь, то делаю это очень хорошо.

У меня нет такого, что я и здесь, и там, и везде как-то середнячком. Когда чем-то занимаюсь, отдаюсь процессу полностью. Может, в спорте у меня не всегда получалось, как хотелось бы, но, по крайней мере, я могу сама себе честно сказать, что делала все от себя зависящее. Я жила этим и с искренней любовью относилась к тому, что я делаю, и к людям, которые поддерживают меня, — к болельщикам, к моей семье, к тренерской команде.

— Можно ли сказать, что на текущий момент вы готовы окончательно перелистнуть предыдущую страницу своей жизни и начать новую?

— Наверное, "перелистнуть" будет слишком громким словом, потому что фигурное катание все равно всегда будет в моей душе. Не могу сказать, что я сейчас все закончила и пошла в противоположном направлении. Все равно всегда буду около него, просто уже не как спортсмен, быть может, как хореограф-постановщик, наставник. Я пока не знаю, как это будет, кем себя вижу и кем будет лучше получаться.

Возможно, порой буду отходить в какие-то другие сферы. На данный момент не знаю в какие, но уверена, что это в дальнейшем придет. Но моя жизнь в фигурном катании все равно продолжается. Просто в другом обличии.

— Ну и к тому же вряд ли фигуристке столь высокого уровня, к тому же студентке ГИТИСа, удастся откреститься от фигурного катания насовсем. Уже были предметные мысли насчет работы тренером или хореографом?

— Пока нет. На текущий момент мой единственный опыт — индивидуальные занятия. Программы я уже ставила, но это были маленькие девочки. Был в моем опыте и 16-летний мальчик, с которым я работала как постановщик. Это была очень серьезная и важная работа, потому что мы с ним находились в одинаковых реалиях, в которые нас погрузила жизнь. Этот мальчик так же остался без отца и хотел посвятить ему программу.

Меня попросили взяться за эту постановку, было тяжело сделать нечто подобное без понимания, что чувствует человек. И я согласилась, потому что действительно прониклась этой историей. Да и сама нахожусь в такой же. Для меня было очень важно помочь ему, и в эту программу я вложила много энергии, любви к людям.

Мне нравится ставить программы, дарить людям новые образы и ощущение себя, как когда-то мои постановщики дарили мне. Это же прекрасно, когда тебе есть что дать. Я люблю отдавать людям свою энергию и любовь, это очень много значит для меня.

— Уже представляете, каким хореографом будете?

— Мне еще как минимум несколько лет нужно учиться, узнавать новую информацию. А потом всю жизнь совершенствоваться. Поэтому пока не могу сказать конкретно, но, конечно, хотелось бы быть разносторонним постановщиком, чтобы у меня был свой почерк. И без однообразных программ. Хочу для каждого человека подбирать его стиль, образ и движения.

—​​​​​ Можете привести примеры?

— Выделю тех, с кем работала. Начнем с Никиты Михайлова — человека, который поставил мне программы для моего первого взрослого сезона. Мы начали работать с ним, когда я перешла в ЦСКА к Елене Германовне. Это безумно талантливый молодой человек, который постоянно развивается и не боится пробовать что-то новое. Все время активный, позитивный, постоянно толкает тебя на какие-то крутые вещи, на которые ты сам никогда бы не решился. Он очень находчивый, живой, и я получала огромное удовольствие от нашего сотрудничества. Но первый год, конечно, было так, что он постановщик, он рулит, а уже в последний год, когда я была у Светланы Владимировны, мы делали постановки совместным трудом. И от этого мне было еще радостнее: во-первых, я работаю с крутым постановщиком, а во-вторых, я сама принимаю активное участие в процессе.

Дальше — Петр Чернышев. Я даже не знаю, какие слова подобрать для этого человека, потому что он действительно безумно творческий, ставит прекраснейшие программы. Как правило, мы творили ночью, потому что муза приходит к нему в позднее время. И когда ты в три часа ночи находишься один на один с постановщиком, и весь лед твой, ты можешь углубиться в суть музыки и образа. Это просто нереально. У меня дыхание перехватывает, когда я вспоминаю эти эмоции и осознаю, что у меня была возможность прикоснуться к чему-то столь прекрасному.

Наконец, Николай Морозов. Прекраснейший постановщик и человек, который буквально может работать на ходу. Он включает музыку и сходу ставит программу. Со мной было так — он откатал три минуты и спрашивает: "Запомнила?". Я в ответ: "Нет" (смеется). Он показал еще раз, и все, программа готова. Он действительно рожден для этого. Ему не надо думать, напрягаться, у него все само идет. Рождается здесь и сейчас. Для меня это был шок, я не представляла, что такое возможно. Человек ни секунду не думал — послушал один раз музыку, включил ее сначала, встал на начало программы и откатал ее целиком.

Я сперва думала, что он просто импровизирует. Но потом поняла, что он уже дорожку катает (смеется). Сделал все элементы, поставил их в нужных местах. И когда он подъехал ко мне, я спросила: "А это что, уже программа?". И он: "Ну вообще-то да". Такой вот сюрприз для меня был — за три минуты программа почти готова. И для меня до сих пор остается загадкой, как он это сделал.

— Вы с таким упоением рассказываете про радость от процесса постановки программ. А помимо этого, что для вас было самым счастливым моментом в спорте?

— Я не могу выделить, потому что у меня все моменты были счастливыми. С каждого соревнования — удачного или нет — я выносила опыт. И все, что происходило со мной в спорте, было великолепным. Самое лучшее время, которое только можно представить. Я благодарна родителям за то, что они выбрали для меня этот путь. И когда увидели, что мне это нравится, не стали препятствовать, а только помогали и поддерживали. Поэтому мне сложно выделить что-то одно. Каждый мой день в спорте был наполнен счастьем.

— Светлана Владимировна мельком упомянула, что у вас скоро свадьба.

— Да, это правда.

— Избранник из мира спорта?

— Нет, он у меня композитор. Творческий человек. К спорту не имеет абсолютно никакого отношения.

— Как проходят свадебные приготовления?

— Мы приехали в Сочи на несколько дней. Мне было действительно очень тяжело после объявления о завершении карьеры, и мы решили развеяться, отвлечься немножко. Я прочитала очень много прекрасных комментариев, которые мне писали люди. Некоторые писали, что это временные трудности, не сдавайся, мы в тебя верим. Кто-то — что я навсегда оставила свой след в фигурном катании. Мне кажется, для любого человека это важно — оставить какой-то след после себя. И я рада, что даже спустя много лет люди будут периодически пересматривать мои программы и получать какое-то эстетическое удовольствие. Это самое ценное для меня.

После отдыха у моего будущего мужа начнется работа, у меня с 20 июля институт. Жизнь принимает прежнее состояние, начинаем как-то двигаться. Что же до свадьбы, то официально она, скорее всего, будет только следующим летом. Сейчас мы просто узаконим наши отношения.

— Без свадебного платья и торжеств?

— Нет, у нас будет торжественная роспись. Но основное торжество будет только через год, потому что сейчас мир ограничен в плане перелетов.

— Волнуетесь?

— Не могу сказать, что прямо присутствует волнение. Наверное, перед свадьбой буду волноваться, а перед росписью — нет. Потому что я настолько уверена в этом человеке и в наших чувствах, и роспись на это сильно не повлияет. Просто официально будем мужем и женой.

— И напоследок. Ваша история в фигурном катании получилась красивой, но при этом невероятно трудной. И кажется, что трудности будто бы перевешивают все остальное. Скажите, вы до сих пор любите этот спорт?

— Да, мой путь был тернистым, тяжелым, но в то же время очень ярким и интересным. Я благодарна каждому человеку, кто был со мной на протяжении этих долгих лет. Тем, кто вкладывал в меня все, что было у них. Действительно, было много трудных моментов, но, когда я их преодолевала, это придавало сил, я начинала больше уважать и ценить себя и всех, кто рядом.

За эту жизнь в спорте я приобрела столько искренних, настоящих и близких мне людей, получила от них и подарила им столько любви, что, конечно, я не могу иначе относиться к этому спорту. Если бы не фигурное катание, я не знаю, какой была бы моя жизнь. Благодаря ему у меня появились самые настоящие друзья, моя спортивная семья. И я всегда буду любить фигурное катание, несмотря на все трудности и все то, что сопутствовало победам и поражениям. И, если ставить на весы боль и счастье, которые сопровождали меня в спорте, счастье, конечно же, будет перевешивать.

— Если бы вы могли выбирать, стать ли фигуристкой в новой жизни и пройти тот же путь, каким был бы ваш выбор?

— Я бы сотню раз начинала сначала и проходила именно такой путь. Потому что я считаю, что все, что со мной происходило, сделало меня настолько сильной и непробиваемой. И научило ценить то, что у меня есть, потому что в какой-то момент ты можешь это потерять. И сейчас я могу сказать, что ценю все, что было со мной, даже больше, чем еще несколько лет назад.

Беседовал Владислав Жуков