Александр Липницкий, бас-гитарист группы "Звуки Му", один из активных участников и член худсовета Московской рок-лаборатории, рассказал ТАСС о том, как приходилось работать под началом комсомольских вожаков, что изменила эта организация в жизни музыкантов и скучают ли рокеры по тем временам.
О духе перемен и расколе в московском андеграунде
Создание Московской рок-лаборатории неожиданностью для нас не стало, потому что уже за пять лет до этого появился Ленинградский рок-клуб, куда мы регулярно ездили с моим другом Артемом Троицким. Мы прекрасно представляли себе этот новый вектор в политике. Михаил Горбачев заявил о перестройке, были послабления в области молодежной политики. Ленинградский рок-клуб был экспериментом, но было понятно, что рано или поздно что-то подобное должно произойти в Москве.
Когда Горбачев только пришел к власти — это было весной, — у меня как-то ночевали Борис Гребенщиков и Сергей Курехин. Мы сидели на кухне, обсуждали, и они в Горбачева сразу поверили, эти два мудрых парня. А я сначала говорил "нет". Они мне возражали: "Нет, ты увидишь, все будет по-другому уже через два года, мы все поедем за границу, мир для советских рок-музыкантов изменится кардинально". И в какой-то степени они на меня подействовали: я стал относиться к Горбачеву более внимательно и позитивно, очень быстро стал его поклонником, коим являюсь до сих пор.
Когда нам предложили войти в состав рок-лаборатории, мы с Мамоновым с радостью согласились. Однако лидеры московского андеграунда, в том числе журналисты Илья Смирнов, Сергей Гурьев и Александр Кушнир, не сумели оценить масштаб горбачевских преобразований. Они в штыки приняли эту политику по отношению к рок-музыке и всячески с этим боролись. Это был серьезный раскол, и противостояние выплескивалось на страницы тогдашних газет в довольно грязной форме.
Когда Горбачев только пришел к власти, у меня как-то ночевали Борис Гребенщиков и Сергей Курехин. Мы сидели на кухне, обсуждали, и они в Горбачева сразу поверили, эти два мудрых парня. А я сначала говорил "нет"
Мы с Мамоновым сразу приняли официальную сторону, были на стороне перемен, поддерживали власть в стремлении перестроить этот сталинско-брежневский режим. Нам приходилось защищаться.
Лидеры атакующей стороны в какой-то степени чувствовали, что земля уходит из-под их ног: подпольный мир рушился с возникновением рок-лаборатории. Теряло смысл, например, и то, что я из года в год принимал у себя в квартире десятки ленинградских музыкантов, которым просто негде и не на что было жить, когда они приезжали на подпольные концерты в Москву. Уже в 1986 году концерты стали официальными, за них музыканты получали деньги, также оплачивались дорога и гостиницы.
Наши оппоненты были тогда моложе нас с Мамоновым, и по молодости лет не понимали до конца ситуацию. Но в какой-то степени они лили воду на мельницу политических консерваторов — тем было выгодно разделять и властвовать.
О худсоветах, совместных поездках и поэтических занятиях
Я вспоминаю замечательную поездку в пионерский лагерь на уикенд всей рок-лабораторией во главе с Ольгой Опрятной и Александром Агеевым (второй директор лаборатории и концертный администратор — прим. ТАСС). Руководство сумело снять пионерский лагерь, когда он пустовал, и мы выехали всем составом, играли там все вместе в футбол. Это был какой-то новый виток социализма, год, наверное, 1988-й.
Помню смешной эпизод. Мы с Мамоновым приехали с женами, а рядом с нами в какой-то из комнатушек в этих домах почти барачного типа жила группа "Коррозия металла". Они, конечно, перепились, эти молодые ребята. И мы заставили их мыть коридор, который они страшно извозили в результате пьянства. И вот эти рокеры, бросив гитары и засучив рукава, с похмелья мыли коридор, чтобы мы с женами могли там просто пройти.
Больше всего запомнились выступления в так называемой Горбушке (ДК имени Горбунова — прим. ТАСС). Это была площадка для ежегодных фестивалей, где участвовали практически все лучшие группы. Там же проходили и Фестивали надежд, на которые приезжали молодые музыканты. Мы всем худсоветом принимали новые группы в рок-лабораторию. В худсовет входили в том числе мы с Мамоновым, Василий Шумов (лидер группы "Центр"), Артемий Троицкий на первых порах.
С нами сотрудничали такие люди, как Александр Градский, и вместе с ним, я помню, мы принимали такую страшную в хорошем смысле группу "Чудо-юдо" — она полностью соответствовала своему названию, настоящие панки.
Худсоветы проходили так: я мог услышать какую-то интересную группу, мне присылали кассету. Если она нравилась, я предлагал ее нашему худсовету, и выступление музыкантов включали в очередной Фестиваль надежд — у нас они проходили регулярно. Таких групп за полсезона набиралось с десяток, а то и больше. Многие потом стали знаменитыми, например "Ногу свело!".
В лаборатории проходили и какие-то семинары, например для молодых музыкантов Мамонов вел семинар по поэзии. То есть работала целая образовательная система.
В те годы интерес к рок-музыке был такой сильный, что практически на всех концертах было принято из публики подавать записки музыкантам с разными вопросами. Лидеры групп и участники отвечали на эти любопытные и очень интересные вопросы. Такая была замечательная творческая атмосфера.
Потом это продолжилось в телевизионных эфирах программы "Музыкальный ринг". Телевидение ведь тоже прогрессировало в те годы, там происходили удивительные перемены. Многие программы приглашали рок-музыкантов — и московских, и питерских, и свердловских. Был один выпуск программы "Музыкальный ринг", в котором участвовали три группы из Ленинграда и три из Москвы. Питер представляли "Джунгли", АВИА и "Игры". Москву — новая волна: "Вежливый отказ", "Центр" и "Звуки Му". Это была замечательная встреча, остались, к счастью, прекрасные телесъемки.
О взаимоотношениях московских и питерских рокеров
Противостояния между московскими и питерскими музыкантами не было. Скорее, это было в андеграундных журналах, таких как "Ухо", "Урлайт", — там все время сравнивали Ленинград, Москву, позже и свердловскую рок-школу. Но это было и хорошо. Это были и музыковедческие статьи, рецензии на альбомы, настоящая рок-пресса, которая выросла из подпольной среды
И несмотря на то, что у нас был серьезный конфликт с представителями этой андеграундной среды, я очень высоко оцениваю их усилия, потому что все эти глухие годы вплоть до начала эпохи Горбачева они поддерживали интеллектуальную жизнь.
Критическое журналистское слово играло очень важную роль, в том числе и для музыкантов. Для нас было важно, что о нас пишут, — иногда критиковали, иногда хвалили.
О комсомольских боссах и КГБ
Рок-лаборатория существовала при ЕНМЧ (Единый научно-методический центр Главного управления культуры исполкома Моссовета — прим. ТАСС) — это было наше начальство, с которым мы были в хороших отношениях.
Комсомольские боссы тоже менялись на глазах вместе с эпохой. Люди, работавшие в Московской рок-лаборатории или Ленинградском рок-клубе, были наиболее гибкими из чиновников. Им тоже приходилось принимать непопулярные среди музыкантов решения, запрещать какие-то группы и песни. Нам, например, запрещали сначала петь антивоенную песню, потому что войска из Афганистана еще не были выведены. Или была такая композиция "Красный черт" — просили, чтобы мы изменили ее название на "Страшного черта", потому что считалось, что это про коммунистов. Хотя песня была про белую горячку.
1986 год — мы проводим фестиваль "Движение в сторону весны" с руководством рок-лаборатории. Пригласили из Питера "Аквариум", "Кино", которые уже часто играли в Москве, были знамениты. Впервые приехала "Алиса", которая была фактически запрещенной в Москве и из-за текстов, из-за подачи материала Кинчевым, и из-за его конфликта с питерской милицией на каком-то концерте.
От Московской рок-лаборатории тогда играли "Центр", "Бригада С", "Браво", "Ночной проспект", "Вежливый отказ" и "Звуки Му". Утром в тот день ко мне приехали на квартиру сразу две группы, со своими поклонницами. И моя небольшая квартира была полностью забита гостями из Ленинграда.
Концерт проходил в ДК МИИТа рядом с "Новослободской". Так вот, сотрудники КГБ не разрешили пройти ни одному постороннему человеку, не давали фотографировать, поэтому нет съемок этого концерта, где наряду с тремя ленинградскими группами сыграли шесть групп рок-лаборатории. Единственное, режиссеру Надежде Хворовой, которая делала фильм, разрешили снимать репетицию накануне. На фестиваль вместе с "Кино" приехала Джоанна Стингрей — ее тоже обыскали и им с сестрой не удалось пронести видеокамеру. Даже эти хитроумные сестрички-американки не смогли отснять концерт.
Об официальном трудоустройстве
Создание Московской рок-лаборатории изменило жизнь музыкантов. Одно дело, когда ты существуешь в андеграунде и чувствуешь спиной, что могут прийти и забрать тебя, посадить за какое-нибудь тунеядство или по какой-либо другой надуманной причине. Например, нашего гитариста посадили именно за тунеядство, потому что он просто сидел дома и играл на гитаре, а на работу не устраивался. И такие проблемы были у многих рок-музыкантов, ведь советская власть не считала это за профессию.
Могло быть так: или ты член Союза композиторов, или ты входишь в Московское объединение музыкальных ансамблей и поешь песни советских композиторов. А вот эти все песенки, которые вы придумываете на дому, это не засчитывается, это ваше личное дело, нужно соблюдать законы и ходить на работу, как все советские люди. И конечно, когда мы положили наши трудовые книжки в рок-лаборатории, это уже было избавление от этой дурацкой опасности, да и трудовой стаж шел.
Потом все три клуба (Ленинградский, Московский и Свердловский — прим. ТАСС) приглашали друг друга в гости. Мы ездили по приглашениям Ленинградского рок-клуба — первый концерт мы сыграли в 1987 году с группой "Зоопарк". В Свердловске рок-клуб устроил нам тоже два замечательных концерта, и в 1988 году мы познакомились с тогда еще начинающей группой "Чайф".
А вообще нас долго не выпускали за пределы Москвы, впервые мы поехали играть в город Мирный. Выступление так поразило местное руководство, что они заставили нас сыграть еще два концерта, а потом предложили переехать в Мирный и стать там главной рок-группой. За три дня в центре добычи алмазов мы совершили там культурную революцию.
Первые поездки за границу тоже были по линии рок-лаборатории, это все было еще очень сложно, и с нами ездили сопровождающие, как тогда это полагалось.
О фильме "Асса" и новых временах
Фильм "Асса" (реж. С. Соловьев, 1987 — прим. ТАСС) вывел рок-музыку уже на огромные стадионы. На концерт, который снимался для финала картины, собралось около 10 тысяч человек. Это снимали в Москве, в Зеленом театре. Мы там все играли, помогали собрать и разогреть публику перед "Кино".
Потом постепенно все достижения рок-лаборатории стали сходить на нет, потому что люди уже сами устраивались на работу: кто в филармонию, кто в Центр Стаса Намина (он собрал свой творческий центр).
К 1990 году весь контроль ослаб, мы освободились от опеки. Надобность в такой организации отпала сама собой. Нам в рок-лаборатории нравилось, и мы были там до момента распада "Звуков Му" в 1990 году. Конечно, многие сейчас ностальгируют, потому что нет таких фестивалей, молодым негде показаться. В этой организованности были и минусы, и какие-то плюсы — о молодежи думали.
Подготовила Елена Васильева