Актеру театра и кино Александру Домогарову 12 июля исполнилось 55 лет. Накануне своего юбилея артист рассказал ТАСС, как и с кем будет отмечать день рождения, почему на юбилей не сможет приехать Алла Пугачева, какими будут "Гардемарины IV" с его участием и почему он не хочет руководить московским театром.
— Александр Юрьевич, вы будете отмечать юбилей день в день — 12 июля на сцене театра Российской армии. Как я понимаю, планируете творческий вечер, на который придут все ваши друзья. Почему выбрали именно эту сцену?
— В театре Советской, а теперь уже Российской армии прошло 11 лет моей жизни, этот театр мне как родной. Именно на этой сцене я начинал свой творческий путь, это была самая большая школа жизни для меня как для артиста. Я пришел туда из Малого театра и остался на долгие годы. На тот момент, а шел 1986 год, в театре была самая сильная, думаю, мужская труппа: здесь играли и Олег Меньшиков, и Александр Балуев, и Андрей Ташков, и многие другие. Все сошлись тогда в этом театре.
— Не слишком ли велика сцена театра Российской армии для дня рождения?
— Я эту сцену хорошо знаю изнутри и представляю, как из нее для зала на несколько тысяч мест можно сделать маленький кабинет. Поверьте, у меня нет "гигантомании". Но эта сцена дает возможность полету мысли. Я не хочу ни ведущих, ни пафоса. Пафос буду сбивать с первых минут. Хочу превратить свой юбилей в такие большие домашние посиделки. Столько людей дома я не соберу, а сцена мне даст возможность попробовать это все сделать хорошо.
— Понятно уже, кто будет на дне рождения?
— Специально не буду перечислять имена, хотя уже практически всех приглашенных обзвонил. К примеру, получил очень милое послание от Аллы Борисовны Пугачевой, правда, ее не будет, она с детьми уехала в отпуск. У Филиппа Бедросовича Киркорова южные гастроли, Александр Яковлевич Розенбаум до 19 июля улетел отдыхать. Но я все-таки надеюсь, что из этой тройки кто-нибудь на дне рождения появится. Остальных не хочу называть, пусть получится приятный сюрприз.
— В афише сказано, что это будет в том числе и диалог со зрителями. Публика сможет задавать вопросы?
— Если мне удастся повернуть ситуацию в это русло, то почему бы и нет? Предположим, будет в зале сидеть театр Моссовета, кто-то из артистов сможет задать вопрос. Или мои одноклассники. А я буду, к примеру, рассказывать: "Вот из-за этой женщины, когда нам было по пять лет, я пошел в музыкальную школу. Надя, расскажи, как ты играла и будила мое воображение в детстве?" Хотелось бы добиться именно такого диалога. Разумеется, будут и обычные зрители, на творческий вечер билеты тоже продаются.
— А вы сами что-то готовите?
— Мы будем петь, да. В основном, новые песни.
Вечер называется "Улица Кедрова, д.16, кор.1. Возвращаюсь". Это мой старый домашний адрес, где я получил все первые предложения: играть и в кино, и театре. Это возвращение в мое детство, в школу, к кинотеатру "Салют". Мы тогда мечтали о брюках клеш, которых не было, а бабушка мне вшивала клинья в обычные брюки. Это возвращение к длинным волосам, к той моде, возвращение к рок-н-роллу
Возвращение к "Машине времени", Константину Никольскому, возвращение к группам "Kiss", "Deep Purple", возвращение к тем годам, которые греют. Возвращение к родителям, которых уже очень-очень давно нет. Возвращение в то светлое, замечательное время, когда сочетались и общеобразовательная школа, и музыкальная. Это безумные экзамены десятого класса. Вот туда, в то светлое великое детство, которое нам подарили родители, я и хочу на один день вернуться. Безмятежное, беззаботное время, когда хорошо было, свободно и легко.
— Сейчас ваш коллега Сергей Безруков собрал свою группу и записывает клипы. У вас когда-нибудь были такие мысли?
— У меня есть группа, но записывать клипы не собираемся, для этого надо просто поменять профессию. Всем надо заниматься достаточно серьезно, иначе я не вижу смысла. Со своей группой работаю уже пять лет. Как в жизни — всякое бывало: и ссоры, и недопонимания, но в результате все равно все вместе. Сейчас мы готовим новую программу по песням Владимира Высоцкого, а к юбилею делаем почти все новое. Мне жалко убирать песни из старой программы на стихи Николая Гумилева, Юрия Левитанского, жалко убирать Александра Вертинского. Они останутся.
— Любой юбилей или даже просто день рождения предполагает какое-то подведение итогов...
— Нет-нет. Я никогда в жизни не подвожу итоги. Итоги подводить будут у моей могилы.
— Хорошо, переформулирую. Каким вы себя сейчас ощущаете?
— Ощущаю себя на 30 лет. Если б мне сейчас вернуться в "тридцатку", только с этими мозгами. Вот я по-другому жил бы, наверное. Я бы ничего не менял, я бы шел тем же путем, только осторожнее, только напряженнее, а не расслабленным и не понимающим мир. Теперь понимаю, что жизнь — это серьезная штука. Серьезное испытание для любого из нас. Ну и каких-то вещей, конечно, не допустил бы.
— Я видела вас на сцене в спектаклях по Чехову в постановке Андрея Кончаловского. Будете продолжать с ним сотрудничество?
— Мы и не прекращали его. Но все зависит от мастера, от меня же в меньшей степени. Мне кажется, между нами происходит какая-то "химия", я очень надеюсь, что я ему тоже интересен в профессиональном плане. Я этому рад, горжусь, что такая глыба, а он действительно глыба, хочет со мной работать. Кончаловский — человек мегаобразованный, это особая планета. Планета, у которой своя система, система вращения звезд, система окружающей его воздушной среды, она другая, она не наша. Плюс еще, конечно, мудрость и огромный опыт. Это великое счастье, что мы сошлись в работе.
— Есть ли в театре роли, которые вам очень хочется сыграть?
— Такая постановка вопроса — всегда самообман. Ты себя проецируешь на какие-то роли, но совершенно не факт, что это твои роли. Совсем не факт. Можно говорить себе: "Я – Гамлет". А ты не Гамлет, ты, например, Клавдий. Никогда в жизни не думал, что буду играть Жоржа Дюруа ("Милый друг" Мопассана — прим. ТАСС), мне даже в голову такое не приходило, не любил этот роман. Никогда не думал, что я буду играть Вацлава Нижинского: я и Нижинский — две вещи несовместные. Но когда мы взялись за эту историю, стало понятно, что это будет бомба. Она и случилась. На спектакль "Нижинский, сумасшедший Божий клоун" Андрея Житинкина попасть было невозможно, шел он долго, билетов не было, зал забит. Зрители сидели тихо, потому что это было тяжелое зрелище, особенно второй акт, когда показывали один день в больнице, после инсулинового шока. Это страшная история художника, любую фамилию можно сюда поставить — Высоцкий, Даль — художника, который взлетает, становится богом, ангелом, и с этой высоты падает на землю — и от него остается песок, пыль.
— Но для зрителей ваше амплуа — это герой-любовник.
— Было такое амплуа. Лет 20 назад.
— Да и сейчас тоже.
— Мне почти пятьдесят пять!
— Вы же сами сказали, что чувствуете себя на 30, значит, будем ориентироваться на этот возраст. Вы внутри себя каким видите?
— Я специально сказал: "Амплуа героя-любовника было когда-то, а не есть". Вам не интересно, почему Домогаров меняет себя и лепит себе нос, играет Сирано де Бержерака? Маленького ущербного человека. Дело-то ведь не в носе. Почему Домогаров себя ломает и перевоплощается в Нижинского? Почему он надевает парик и играет дьявола? Дело, значит, не во внешности, иногда хочется от нее уйти, в кино это не всегда получается, а в театре это все возможно. В театре с собой можно экспериментировать, там можно снять с себя шелуху: сначала мелким рубанком, потом еще мельче, потом шкурочкой зачистить, чтобы никаких заноз не было. Но эта шелуха должна сняться. Жизненная шелуха.
— У вас не было никогда амбиций стать худруком какого-нибудь московского театра? Попросить власти или создать свой театр?
— У меня не было таких амбиций. Создавать свой театр не хочу, потому что это конец профессии актерской. Надо все бросить и заниматься этим. Очень редко бывает, чтобы хороший артист стал хорошим режиссером. А заниматься администрацией театра или какого-то своего центра я не готов. Есть масса вопросов организационного, творческого порядка, а просто написать свою фамилию на двери и ходить с короной на голове, что я худрук чего-то, мне не интересно.
— Светлана Дружинина уже много лет планирует снимать продолжение своего фильма — "Гардемарины IV". Сейчас, наконец, Минкультуры выделило деньги на создание этой картины. Вы не оставляете планов в этом фильме сыграть?
— Самое главное, что Светлана Сергеевна не оставляет этих планов. А я планирую сниматься в этой картине, да, готов поддержать этот проект.
— Как вы считаете, какими будут "Гардемарины IV"?
— Все зависит от молодых актеров, теперь они будут на первом плане.
— Понятно ли, какие еще проекты у вас могут появиться?
— Я об этом никогда не говорю. А что гонять воробьев зря? Об одном проекте могу сказать. Сейчас мы ездили в Японию, сняли свою часть фильма с японской группой, с японским режиссером, с малым количеством русских артистов. Это художественная картина, в ней речь идет о русско-японской войне. Действие происходит в Мацуяме, в лагере для военнопленных. Что меня поразило — там есть русское кладбище, 98 могил. Рядовой, матрос, рядовой, рядовой, матрос… 98. И над каждым табличка, японцы положили тела лицом на северо-восток, лицом к родине их захоронили. Я листочка не видел, который бы там валялся, там такая идеальная чистота. А ухаживали за этими могилами японские школьники. И у меня возник вопрос: "Если ваши дети, внуки так ухаживают за могилами врага, а это враги, которые топили японские суда, как же они относятся к собственным бабушкам, дедушкам своим, мамам, папам?" Такое, конечно, с детства прививается..
— У меня последний вопрос. Сейчас весь мир следит за чемпионатом мира по футболу, который проходит в России. Вы болеете за нашу сборную?
— Не все матчи видел, но наших, конечно, смотрел. Даже во время поездки в Японию смотрел. Не могу сказать, что я ярый болельщик, но горжусь парнями, понимаю, что основная драка будет дальше. Могу пожелать им сил, здоровья и боевого духа, чем мы и отличаемся. У меня много знакомых спортсменов, знаю, что это люди с безумной силой воли. Просто преклоняю колено перед ними, я бы так не смог.
Беседовала Наталья Баринова