XXII съезд КПСС уже подходил к концу, когда собравшиеся со всей страны партийные лидеры приняли решение, с которым вошли в историю. 30 октября 1961 года первый секретарь Ленинградского обкома Иван Спиридонов предложил, а остальные делегаты единогласно поддержали перезахоронение останков советского лидера Иосифа Сталина. Восемь лет — с 1953 по 1961 год — он делил вечный покой с основателем партии большевиков Владимиром Лениным. Но перемены, произошедшие после осуждения культа личности в 1956-м, осложнили это соседство. К октябрю 1961 года Сталинград, а также сотни городов, поселков и улиц еще сохраняли свои названия, полученные в честь вождя. Но принципиальное решение об их переименовании уже было принято. Новые власти во главе с Хрущевым готовились убрать Сталина с карты, потому не могли надолго оставить его и в Мавзолее.
Избавиться от образа Сталина — задача не из легких, даже несмотря на то, что к середине 1950-х годов лидерство настаивавшего на этом Хрущева было безоговорочно признано в СССР. После того как в 1956 году Хрущев зачитал с трибуны XX съезда доклад о злоупотреблениях своего предшественника, волнения разгорелись на родине старого вождя в Грузии. Проспект Руставели в Тбилиси заполнили демонстранты, требовавшие от водителей давать гудки в честь Сталина, а от прохожих — снимать шапки. Раздавались призывы к выходу из Советского Союза. Волнения были подавлены силой, и число жертв оказалось значительным — по разным оценкам, от 15 до 150 человек.
Противодействие чувствовалось и внутри КПСС. В 1961 году сталинское наследие воплощали в себе еще действовавшие лидеры — пусть и оттесненные от власти — Молотов и Каганович. Поэтому, борясь со Сталиным, Хрущев одновременно решал и другую задачу — упрочивал собственную власть. На XXII съезде этой цели добиться удалось легко, но Хрущев не хотел сбавлять темпа. По воспоминаниям начальника 9-го управления КГБ Николая Захарова, советский лидер вызвал его к себе и заранее сообщил о переносе останков. Утром 30 октября у Кремлевской стены уже рыли яму, которую тут же прикрыли от взглядов прохожих фанерой, и ждали дальнейших распоряжений, тогда как на съезде события приобретали одновременно драматический и комический оборот.
Призрак Ленина
На исторической сцене мелькнуло новое (или забытое старое) действующее лицо. Дора Лазуркина (в 1961-м — ей 77) в буквальном смысле была ветераном партии. Родившаяся в 1884 году, она примкнула к большевикам в 1902-м и в юном возрасте встречала Ленина, которого запомнила на всю жизнь. В 1930-е по обвинению в контрреволюции женщину репрессировали. Вернувшаяся на свободу (18 лет в тюрьмах, ссылках и лагерях) Дора оказалась нужна новой власти: ее пригласили на съезд партии, где она выступила — среди прочих — с осуждением сталинских репрессий.
Произнесенная ею речь включала непредвиденные повороты. Пережившая тяжелые пытки Лазуркина уведомила, что не то во сне, не то наяву вновь повстречала Ленина, который пожаловался ей на свое беспокойство. "Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, столько бед партии он принес", — сообщила Лазуркина. Аудитория, состоявшая из атеистов, взорвалась аплодисментами. Выступление обозлило только Молотова, не желавшего сдавать своих позиций. "Просто, по-моему, ведьма какая-то! Во сне видит, как Ленин ругает Сталина!" — воскликнул он.
Как считалось необходимым в советской практике, официально перезахоронение Сталина было представлено как инициатива, шедшая снизу. Перед съездом в ЦК получили обращение рабочих из Кирова, просивших оставить Ленина в Мавзолее одного. Предложение поддержал ленинградский партийный руководитель Спиридонов, огласивший его съезду. Председательствовавший Хрущев взял остальное на себя. "Тогда я ставлю на голосование. Кто за предложение, прошу поднять руки. Хорошо. Кто против? Нет! Кто воздержался? Тоже нет", — проговорил он почти скороговоркой. В зале ожидали чего-то еще: напрашивалось официальное заключение на важную тему, но ничего не последовало. Хрущев ограничился тем, что просто объявил заседание закрытым.
Пятеро на Сталина
Перезахоронение саркофага с телом Сталина состоялось вечером следующего дня, 31 октября. Работы у Кремлевской стены начали заранее, а когда стемнело, доступ к ней перекрыли совсем. Для этого имелся законный повод: Москва готовилась к параду в честь годовщины Октябрьской революции. На деле же власти опасались волнений, подобных тбилисским и тем, что случились на первых сталинских похоронах в марте 1953 года, когда давка в окрестностях Трубной площади унесла жизни десятков человек.
В похоронную комиссию назначили пятерых чиновников, двое из которых представляли Грузию. Впрочем, местному партийному руководителю Василию Мжаванадзе эта честь показалась неприятной. Сразу после завершения голосования на съезде он покинул столицу, так что участия в перезахоронении не принял — проигнорировал свою обязанность.
Зато другой участник комиссии пятерых — глава КГБ Александр Шелепин — запомнил вторые похороны Сталина надолго. По этому свидетельству, "несли [гроб с телом Сталина] даже не горизонтально, а под углом 45 градусов. И казалось, он вот-вот откроет глаза и спросит: "Вы что же это, сволочи, со мной делаете?" Менее эмоционально воспринял происходившее Захаров, но и он не устоял перед искушением заглянуть Сталину в глаза. "Даже на забальзамированном лице его все равно прорисовывались оспинки", — запомнил генерал.
Когда саркофаг с останками Сталина доставили к Кремлевской стене, первоначально собирались придавить его сверху бетонной плитой, но ограничиться одним только этим помешал командир Кремлевского полка Конев. Ему показалось, что лидер первого в мире атеистического государства заслуживает чего-то большего: похорон с элементами христианского обряда. Поэтому гроб забросали горстями земли, а затем зарыли и только после этого сверху положили плиту. В свое последнее упокоение Сталин мог унести мундир генералиссимуса, но, по свидетельствам очевидцев, золотые пуговицы на кителе вождя срезали, как и погоны, и в землю его положили без них. Иногда в этом усматривают распоряжение Хрущева. Снятые со Сталина вещи не пропали — их передали в Охранную комнату Кремля.
В пантеоне славы
Если бы история распорядилась иначе — а борьба Хрущева с Молотовым, Кагановичем и Маленковым затянулась, — никакого перезахоронения Сталина в 1961 году могло бы и не случиться. Весной 1953 года наследники вождя склонялись к совершенно иному решению — возведению пантеона советских героев на Воробьевых горах в столице, куда перенесли бы останки и Ленина, и Сталина, освободив место на Красной площади. Если бы Сталин покинул место своего захоронения при почетных обстоятельствах и очутился бы на окраине, идея хоронить его еще раз могла бы и не прийти Хрущеву в голову.
В 1953 году на строительство пантеона был объявлен конкурс. 10 марта архитектор Николай Колли предложил возвести монументальное сооружение площадью 500 тыс. кв. м. В нем саркофагам Ленина и Сталина предлагалось отвести 2 тыс. кв. м на двоих и еще 3–4 тыс. для урн других представителей советской власти всех поколений. Со стороны это выглядело бы как будущая усыпальница Берии, Маленкова и Хрущева.
Не удовлетворившись проектом Колли, власти приняли к рассмотрению и другие предложения, включая экзотические. Проект чертежника Железняка был одним из самых ярких: пантеон мыслился им как здание на гигантской площадке в форме квадрата, включавшее цоколь пятигранной формы, 60-гранный корпус (в честь 60 советских народов) и огромный глобус вместо купола. Другой — анонимный — проект шел еще дальше: здание предлагалось построить в форме двойной скульптуры Ленина и Сталина с нишами для урн с прахом новых героев в их боках.
Ничему из этого не суждено было сбыться. С 1955 года рассмотрение этих (и множества других) предложений без лишних объяснений сошло на нет. Задним число стало ясно, что все они шли вразрез со вкусами Хрущева и выпущенным по его распоряжению постановлением о борьбе с излишествами в архитектуре. Несмотря на это, решение Совета министров, в соответствии с которым и был объявлен конкурс, при Хрущеве отменять не стали. Оно оставалось в силе до середины 1970-х, пока Мавзолей Ленина и некрополь у Кремлевской стены не изменили свой статус: они были взяты под охрану как исторические памятники СССР.
Игорь Гашков