Материал предназначен для лиц старше 18 лет
Не успела каннская публика оправиться от сластолюбивых монашек Пола Верховена в "Искушении", как ее, уже изрядно сдувшуюся и подуставшую, атаковала француженка Джулия Дюкорно со своей кровавой мрачной драмой "Титан". Хотя, конечно, не стоит недооценивать журналистов — после ее фильма "Сырое", где героиня поедает собственную плоть, публика была готова к провокации. "Наконец-то кино вернулось в Канн", — кричали восторженные зрители после показа. Это первый фильм конкурса, которому журналисты искренне аплодировали. Конечно, на премьерах в театре "Люмьер" картинам тоже аплодируют, но это делают всегда и для всех. Говорить о том, что "Титан" — один из главных претендентов на "Пальму", пока рано. Все-таки впереди Одиар, Шон Бэйкер, драма венгерского режиссера Ильдико Эньеди с Леа Сейду в главной роли и новый фильм тайца Апитчатпона Вирасетакула. Но это точно один из самых ярких фильмов программы этого года.
В детстве Алексия получила травму головы, поэтому часть черепа ей заменили на титановую пластину. Она выросла, работает танцовщицей и привлекает своими откровенными танцами многочисленных поклонников. Один из них после работы преследует девушку до машины и настойчиво предлагает завязать с ним отношения. Алексия вонзает в его ухо заколку для волос, прячет тело, возвращается на работу смыть с себя следы преступления, видит автомобиль, совокупляется с ним, возвращается домой, сжигает своих родителей и ударяется в бега. Ее привечает обезумевший от горя (буквально) начальник пожарной станции Венсан и принимает за своего сына.
Сюжет, скорее всего, покажется вам странным, и это так и есть, и он еще страннее вкупе с неоновой, бьющей по всем органам чувств картинкой, которая вообще не дает опомниться. Фильм держит жесткий ритм — одна жестокая кровавая сцена сменяется другой. Эпизод, где героиня расправляется с небольшой вечеринкой в частном доме, снят с такой изобретательностью и юмором, что, думаю, его одобрил бы сам Квентин Тарантино. Визуально фильм абсолютно бескомпромиссен.
"Титан" — это картина постоянного напряжения, мук плоти, парализации разума. Дюкорно не то что не стесняется нелицеприятных подробностей, она упивается ими и тычет зрителю в лицо. Чем страннее и неприятнее — тем лучше. При этом все это безобразие не лишено своей завораживающей эстетики, от которой невозможно отвести глаза
За визуальным шоком, который для более циничных не такой уж и шокирующий, скрывается очень простая идея. Алексию никогда не любил, а скорее даже ненавидел ее отец. От нелюбви она ушла в отрицание и стала настолько социопатичной, что может испытывать хоть какое-то влечение только к неодушевленным предметам. Абсолютная любовь Венсана сбивает героиню с толку — она просто не может понять, что это такое. Она сторонится его не только в страхе раскрыть свою личность, но и просто потому, что его отношение к ней кажется Алексии чем-то неестественным. Вдобавок ко всем своим проблемам она еще и беременеет (да, от полового акта с автомобилем), и внутри нее не по дням, а по часам растет механический ребенок, кровоточащий машинным маслом. Героиня пытается избавиться от него, и в конце концов становится не лучше, чем ее отец. Через любовь Венсана она учится принимать себя и маленького титана в утробе.
Верховена в конкурсе обвиняли в "мужском взгляде", а вот у Дюкорно в "Титане", безусловно, взгляд женский, хотя если бы этот фильм снимал мужчина, его бы точно пожурили за обилие голого женского тела. Однако француженку интересует не только его сексуальная сторона, но способность к трансформации и перерождению. Большую часть времени Алексия вынуждена скрывать грудь и живот под личиной мужского, и в конце они все-таки ее выдают. Тяжесть, муки, агония — все это имеет практически физическое воздействие на зрителя. "Титана" справедливо сравнивают с "Катастрофой" Дэвида Кроненберга, еще одного любителя разного рода девиаций. Этот фильм тоже показывали на Каннском фестивале, и тогда, предсказуемо, реакция публики была неоднозначной. В конечном счете фильм наградили за "мужество, смелость и оригинальность". Кто знает, может, Дюкорно наградят за женственность и отвагу.
Сложно представить более разные фильмы, чем "Титан" и "Сядь за руль моей машины" японца Рюсуке Хамагути, но обе картины связывают машины. Так что воспользуемся этой очень слабой связью для того, чтобы рассказать об обеих работах. Хамагути в этом году выпустил аж два фильма: первый — "Случайность и догадка" — взял Гран-при жюри на Берлинале, а второй — "Сядь за руль моей машины" — попал в основной конкурс Канна, куда японец возвращается через четыре года после премьеры романтической драмы "Асако 1 и 2". "Случайность и догадка", по мнению многих критиков, был самым мастеровитым и тонким фильмом в Берлине, поэтому от новой картины ожидали многого, и в целом ожидания оправдались. "Сядь за руль моей машины" остается фаворитом кинокритиков согласно рейтингу журнала Screen, и пока никому не удалось его переплюнуть.
Прямо как Леос Каракс в "Аннетт", Хамагути рассказывает об успешной творческой паре: Юсукэ — театральный актер и режиссер, а Фукаку — сценаристка. И так же, как в мюзикле француза, отношения пары ведут к трагическому концу. Однажды Юсукэ застает жену с любовником, но не рассказывает Фукаку об этом и продолжает делать вид, что ничего не происходит. Так бы оно и продолжалось, если бы женщина неожиданно не умерла. Через несколько лет Юсукэ отправляется в Хиросиму делать постановку "Дяди Вани" по Чехову. Ему назначают шофером молодую и неразговорчивую девушку Мисаки, которая водит его старенький красный Saab с удивительным мастерством. Очень медленно они начинают знакомиться и поверять друг другу свои душевные переживания.
Неторопливый рассказ о человеческих страстях занимает у Хамагути три часа, прямо как театральная постановка, только без антракта на бутерброды с семгой и шампанское. Японец по-чеховски меланхоличен и пессимистичен. Энергичный первый акт о полумистических отношениях Юсукэ и Фукаку сменяется созерцательным и монотонным вторым. Режиссер и актеры талдычат строки из чеховской пьесы, никто не показывает эмоций, машина едет, пленка крутится. "Почему мы бесконечно читаем эту пьесу?" — вопрошают актеры, задействованные в спектакле Юсукэ, и с ними невольно соглашаешься. Пространный второй акт ведет к третьему, где Мисаки и ее пассажир наконец-то начинают открываться друг другу и находят в этих новых отношениях успокоение. Их связь носит не романтический, а наставнический характер.
Сценарий Хамагути получился размытым и резким одновременно: после долгих периодов молчания герои не меняющимся голосом сообщают о шокирующих подробностях своего прошлого. Очень по-японски, но западному сознанию привыкнуть к этому непросто
Так же, как и Дюкорно, Хамагути говорит сложно и витиевато о простых вещах. "Сядь за руль моей машины" — история о примирении с прошлым и принятии жизни со всеми ее превратностями и напастями. Японец красноречиво заканчивает фильм монологом Сони из "Дяди Вани", который можно резюмировать житейской фразой: "После смерти отоспимся". "Мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами", — успокоительно заверяет Соня в исполнении корейской немой актрисы, разговаривающей с помощью жестов. И может, герои смирились со своим бренным существованием, как и зрители на третий час фильма, зато машина у них красивая. Алексии точно бы понравилась.