С точки зрения исторического повествования жизнь добросовестного чиновника довольно скучна. У недобросовестного можно отыскать хотя бы любопытные аферы или авантюры. С персонажами из иных сфер еще проще. У военных и политиков всегда найдутся громкие победы или хотя бы трагические поражения. О художниках и творцах лучше всего расскажут их картины и произведения. А что у честного бюрократа? Не так уж много того, из чего складывается яркая история.
И все же попробуем рассказать об одном бескорыстном и добросовестном бюрократе. Он достоин нашей памяти в день 200-летия с его появления на свет.
"Миссионер европейской науки…"
Николай Христианович Бунге родился ровно два века назад, 23 ноября (по новому стилю) 1823 года. Его отец, выходец из Германии и выпускник Петербургского медико-хирургического института, заведовал лучшей аптекой Киева. В настоящий момент он считается первым врачом-педиатром в этом древнем городе на Днепре.
Мать же Николая Христиановича тоже происходила из немецкой семьи, но давно обрусевшей. Она плохо владела языком предков, поэтому с маленьким сыном разговаривала только на русском — не частая ситуация в верхах общества той эпохи, где масса элиты с детства общалась преимущественно на иностранных наречиях. А семья владельца аптеки и выпускника вуза (то есть дворянина по законам Российской империи) — это в позапрошлом столетии именно часть элиты общества: не аристократические верхи, но куда выше большинства.
Так что маленькому Коле Бунге повезло родиться в полной и обеспеченной семье с хорошими перспективами. К тому же мальчик и сам оказался талантлив — в 1841 году окончил с золотой медалью лучшую киевскую гимназию.
Его дед и отец, как и большинство родственников по мужской линии, были медиками. Родной дядя, младший брат отца, к тому времени стал проректором Московского университета и деканом медицинского факультета. Однако юный Николай Бунге выбрал совсем иную стезю — поступил на юридический факультет Киевского университета.
Штудируя законы и кодексы, он особенно увлекся экономическими дисциплинами. И с тех пор экономика во всех ее проявлениях стала главным призванием этого русского немца из Киева. По окончании университета Бунге защитил диссертацию о торговом законодательстве Петра I.
Трудовую деятельность молодой магистр государственного права начал преподавателем юридических наук в Нежинском лицее — тогда одном из лучших учебных заведений в "малороссийских губерниях" (среди известных выпускников был, например, Николай Гоголь). Один из лицеистов позднее так вспоминал молодого преподавателя Бунге: "Николай Христианович, брезгливо относившийся ко всему непросвещенному и грубому, был очень склонен к сарказму и насмешке. Но в нем живой и находчивый ум сочетался с мягким, благородным сердцем… Он страстно любил науку и верил в силу знаний".
Юность и молодость Николая Бунге пришлись на николаевскую эпоху — долгий период правления его царственного тезки, императора Николая I. И это, конечно, не могло не наложить свой отпечаток — в эпоху жесткого огосударствления всего и вся Бунге, как и многие его молодые современники, в пику господствующей атмосфере рос сторонником либеральных взглядов.
"В тогдашней крепостнической атмосфере повеяло живительным духом уважения к человеческой личности и гражданскому равенству. В уездном захолустье Бунге явился усердным миссионером европейской науки и гражданственности…" — еще одна его яркая характеристика от лицейского ученика. Впрочем, как мы увидим далее, Бунге отнюдь не стал типичным "либералом" своей эпохи — его понимание политики и жизни было куда сложнее.
"Осторожный мыслитель"
В 1850 году Николай Бунге возвращается в Киевский университет, но уже не как студент, а в роли преподавателя кафедры экономики. Через два года защищает докторскую диссертацию "Теория кредита". Его научная работа сразу же выходит отдельной книгой — отныне он по праву занимает видное место среди немногочисленных в ту эпоху отечественных экономистов.
Молодой и блестящий профессор-интеллектуал пользовался неизменным уважением. Сохранилось немало удивительно восторженных воспоминаний его учеников: "Что влекло нас, молодых студентов, к этому осторожному мыслителю, аудитория которого была полна слушателей?.. Это была не одна мощная сила ума и учености, перед которой мы преклонялись. Молодым сердцем мы чуяли, что в нашем осторожном и сдержанном профессоре, в нашем холодном мудреце, как мы его в шутку называли, есть что-то нам родное и близкое… За его иронической улыбкой, которая так часто смущала и которой мы так боялись, от нас не скрылось отзывчивое и бесконечно доброе сердце".
Со сменой монархов и сменой эпох "осторожный мыслитель" Бунге становится несколько менее осторожным. При новом царе Александре II киевский профессор активно публикуется в столичных СМИ, споря о политике и экономике, приобретая не только научный, но и общественный авторитет. Любопытна и показательна цитата из статьи Бунге тех лет: "Русский народ, по свойствам своего характера мало способный к систематической постоянной мелкой повседневной борьбе и усилиям, может в минуты подъема духа делать под руководством единой твердой власти такие шаги и успехи, которые граничат с чудесами".
Напомним: те годы — это эпоха отмены крепостничества и период обостренных споров о путях развития российского общества и государства. В 1859 году на пике таких дискуссий 36-летний доктор наук Бунге становится ректором Киевского университета. И в том же году его призывают в Петербург для участия в работе правительственной комиссии по отмене крепостного права. Молодой педагог и ученый впервые прикасается к высшим государственным сферам.
Работая в той комиссии, он искренне пытался совместить несовместимое — учесть интересы и помещиков, и крестьян. Задача, в сущности, невыполнимая, но по итогам работы профессор Бунге получает титул действительного статского советника, то есть становится гражданским генералом.
"Такого высокого чина профессора еще не получали…"
"Помню, какую сенсацию это произвело в университетской среде, такого высокого чина профессора еще не получали…" — цитата из мемуаров одного из коллег Бунге по Киевскому университету.
Самому профессору, ставшему гражданским генералом, этот взлет на пользу не пошел. Ему откровенно завидовали, к тому же Киевский университет — многонациональный, как сам город, как сама Российская империя — в те годы сотрясала масса внутренних интриг и склок. В университетских стенах соперничали "немецкая", "польская", "малороссийская" партии, уже зарождалось революционное движение в среде студентов, да и сами профессора зачастую просто конкурировали друг с другом. Неудивительно, что Бунге, привыкший к спокойной научной работе, считал свое ректорство "настоящей кабалой".
В 1862 году он покидает ректорский пост. Но, что любопытно, в следующие два десятилетия он еще дважды будет возглавлять родной ему Киевский университет. Показательный факт — в 1871 году профессора, погрязшие в склоках, вновь изберут Бунге ректором, нуждаясь в его авторитете третейского судьи, а спустя четыре года проголосуют против его переизбрания, обвинив в "популярничанье перед молодежью". Но еще через три года, когда его преемник провалится и досрочно уйдет, Бунге изберут на пост ректора вновь.
Все это едва ли добавило "либералу" Бунге любви и уважения к столь хаотичной демократии. Зато вне университетских стен жизнь профессора с генеральским чином развивалась крайне успешно. В 1862 году, через несколько месяцев после ухода с ректорского поста, он становится директором Киевской конторы Государственного банка — то есть возглавляет третий по значению в империи филиал самого важного финансового учреждения.
Осенью следующего, 1863 года Николай Бунге становится вхож в царскую семью — преподает финансовое право наследнику императора Александра II. Бунге явно был талантливым педагогом — цесаревич Николай Александрович под его влиянием увлекся этой сугубо научной темой. Будущий император захотел прослушать более углубленный курс, но вскоре скончался от туберкулезного менингита.
С тех пор в царской семье не только хорошо знали Бунге, но и сохраняли к нему особо уважительное отношение. Младший брат умершего цесаревича, будущий император Александр III, именно с тех пор привечал киевского профессора, не раз апеллируя к его научному авторитету.
В последующие годы Николая Бунге неоднократно приглашали в Петербург занять высшие государственные должности. Профессор неизменно отказывался — его старенькая мама не желала покидать Киев. Лишь после ее смерти он решил оставить город на Днепре.
"Был более ученым, нежели министром…"
Летом 1880 года в имперском Петербурге встал вопрос о назначении нового товарища для министра финансов. Термином "товарищ" в ту эпоху официально именовали ближайших помощников и заместителей. Действующий глава Минфина тогда предложил свои кандидатуры, но царь Александр II указал на Бунге и жестко заявил своему министру: "Я желаю видеть его твоим товарищем".
Пройдет менее года, и Бунге станет уже не товарищем, а полноправным министром финансов Российской империи. Станет в весьма тяжелый для отечественных финансов период — только что отгремевшая война с Турцией принесла полтора миллиарда рублей убытков, а общие долги царской казны равнялись всем доходам госбюджета почти за десятилетие.
Российскими финансами Бунге заведовал шесть лет. В оценке его деятельности, пожалуй, стоит согласиться с Сергеем Витте, другим куда более известным в нашей истории главой царского Минфина. Неизменно высоко отзываясь об интеллекте и честности своего предшественника, Витте все же заметил в своих мемуарах, что "Бунге был более профессором и ученым, нежели министром…".
Действительно, каких-то внешне эффектных свершений у Бунге во время его министерской эпопеи в 1881–1886 годах не было. И все же, глядя на закат XIX столетия из нашего времени, стоит признать, что именно бывшему киевскому профессору в чине главы Минфина принадлежит несколько крайне важных, даже эпохальных свершений.
Именно Бунге начал модернизировать отечественную налоговую систему — до него она сохраняла массу откровенно средневековых пережитков. Например, вся наша современная система налогообложения основана на расчете прибыли и взимании доли с нее. Но до министра Бунге никаких налогов на прибыль в России не было! Налогообложение производства и торговли со времен допетровской Руси основывалось на откупах и, говоря современным языком, патентах. И лишь в 1885 году министр Бунге впервые ввел налогообложение прибыли. Тогда же по его инициативе впервые ввели налог на доходы с акций и ценных бумаг.
Одновременно Николай Бунге отменил самый неудобный и обременительный для большинства населения налог — подушную подать. Со времен Петра I с каждой "души" мужского пола из "податных сословий" ежегодно взималась в казну сумма, не зависевшая от доходов и состояния налогоплательщика. Бунге отменил эту старинную дань и тем самым не только заметно облегчил положение крестьянства, но и по факту способствовал развитию внутреннего потребительского рынка, вернув на него десятки миллионов царских рублей, ранее изымаемых подушной податью.
Еще одно важнейшее свершение Николая Бунге, особенно важное, если смотреть из наших дней, — появление трудового законодательства. В ту эпоху, поясним, царское Министерство финансов занималось не исключительно деньгами, но и регулированием промышленной сферы. Поэтому еще в 1880 году, будучи только заместителем главы Минфина, Бунге в аналитическом докладе "Об улучшении положения промышленности" констатировал: "Россия не имеет законов, регулирующих наемный труд…"
Действительно, до Бунге отношения работников и частных нанимателей государством никак не регламентировались. При том в Российской империи росло количество заводов и фабрик, и уже прокатилась первая волна пролетарских забастовок. Министр Бунге, понимая всю нарастающую важность "рабочего вопроса", одним из первых занялся разработкой трудового законодательства. По его инициативе в 1882 году приняли нормативный акт, впервые хотя бы частично регулирующий условия трудового найма и продолжительность рабочего дня, — закон "О малолетних, работающих на заводах, фабриках и мануфактурах".
Новый закон запрещал использовать на заводах и фабриках труд детей до 12 лет, а рабочий день подростков до 15 лет ограничивался восемью часами. Эти нововведения Бунге для его эпохи стали почти революционными и встретили яростное сопротивление хозяев российской промышленности, добившихся отсрочки введения нового закона на два года. Но все же запомним — наш давно всем привычный восьмичасовой рабочий день в юридическом смысле рождался из начинаний Николая Христиановича Бунге.
"Неизбежно несовершенство…"
По свидетельствам всех современников и мемуаристов, Бунге стал одним из немногих министров финансов, кто, занимая такой пост, не сделал себе внушительного состояния. Все его коллеги по эпохе и креслу главы Минфина — Абаза, Вышнеградский, знаменитый Витте — не удержались от соблазнов использовать свой пост хотя бы для обогащения в рамках закона. Николай Бунге остался в этом смысле максимально честным и щепетильным.
Покинув в 1886 году пост главы Минфина, следующие девять лет, вплоть до смерти, он возглавлял Комитет министров Российской империи. На самых вершинах власти бывшему министру вновь пришлось вспомнить и свои педагогические навыки — несколько лет Бунге преподавал политэкономию, статистику и финансы очередному царскому наследнику, будущему последнему императору Николаю II.
Когда в 1892 году цесаревич Николай стал главой комитета по постройке Транссибирской железной дороги, то заместителем к нему назначили именно Бунге. "Между ними установились такие отношения, что наследник не будет обижаться, если Бунге станет до известной степени его направлять…" — писал об этом назначении Витте, к тому времени уже сам возглавивший Минфин и хорошо знавший отношения наивысших сфер царской империи.
Незадолго до смерти Николай Бунге создал две книги. Одна называлась вполне по-профессорски — "Очерки политико-экономической литературы". Название второй он дал куда более необычное — "Загробные заметки". По сути, обе книги представляли собой завещание, но не личное — то был последний наказ от политика и экономиста.
На страницах "загробных" трудов умирающий Бунге пытался критиковать обе крайности своей эпохи — неограниченный либерализм и набиравший силу марксизм. Знаменитого Адама Смита он критиковал за "универсализм", абсолютизацию "личной выгоды" и применение закономерностей экономики без учета "национальной стихии". Марксу от Бунге досталось за "обращение к хищническим инстинктам обездоленного человечества". Впрочем, в этой антимарксистской критике слишком заметна обида экономиста на быстро растущую популярность конкурирующего экономического учения. Зато абсолютно бесспорным выглядит один из последних выводов профессора и государственного деятеля Бунге: "Неизбежно несовершенство, как человеческих обществ, так и самого человека".