Я всегда жил с пониманием того, что тот самый Азнавур — это тот шансонье, который заставил весь мир понимать, вспоминать и помнить о том, что есть Армения, и смог гордо вести все этническое армянство, рассказывая всему миру, что есть такая нация.
Есть два Азнавура. Первый — это всемирно известный шансонье с богатейшей историей жизни — с Эдит Пиаф, с революционностью, которую он внес в мировую эстраду. Второй — подвижник армянской идеи.
Первого Азнавура почему-то я сравниваю с Фрэнком Синатрой. Наверное, потому, что они очень похожи и не зря дружили.
Они — это такие "ребята из нашего двора", хотя у них разные судьбы, понятное дело. Но голоса тембрально похожи, песни — они немножко о каждом из нас, вне эпохи. Потому они и останутся в золотом фонде, который можно постоянно слушать.
Как My way или Fly me to the moon Фрэнка Синатры, например, так и La Boheme Азнавура вне зависимости от эпохи, времени будут слушать. И не потому, что это всемирные хиты, которым свойственно стареть и умирать с приходящими новыми ритмами. Эти песни переживут любой хит
Так вот, есть две разные ипостаси, в одной из них — шансонье, а в другой — подвижник армянской идеи, помнящий геноцид, потерянную родину. Он делал очень много для Армении. Гимн Pour toi Armenie он написал, когда случилось землетрясение в Спитаке.
Многие помнят этот гимн, гимн горю и одновременно, как ни странно, возрождению. Это была горчайшая песня, исполненная всеми ведущими французскими (и не только) звездами эстрады. Музыку написал французский композитор армянского происхождения Жорж Гарваренц, а слова — Азнавур. Песня была написана за три дня после случившегося. И это чувствуется. Потому что там и горечь, и гордость, и вера в возрождение, для народа, который умеет восставать из пепла.
Помня, что горя армянский народ хлебнул полной чашей, Азнавур не останавливался и не зацикливался исключительно на геноциде. Он доказывал своей жизнью, своими песнями и поступками, что нация сильна не только памятью и скорбью, а возможностью возродиться, выйти из любой трагедии еще более сильными, еще более мощными, с улыбкой.
Мне кажется, у нас, у этнических армян, очень большой дефицит именно веры, светлой веры в лучшее. Ну вот не может не быть лучшего у нации, которая выжила после того, что с ней случилось в 1915 году.
Достаточно веры в улыбку, правильной и всепобеждающей. В жизни и в творчестве Шарля эта улыбка сыграла важную роль.
Азнавура нет, и мы чувствуем себя растерянными, осиротевшими. Мир потерял не только известного шансонье. Мы потеряли подвижника, и не только армянского, подвижника в самом широком смысле этого слова
Он как-то смог доказать, что можно жить долго, счастливо, честно и красиво, и я желаю всем нам хотя бы толики того, что он успел сделать.
Он занимался кипучей общественной деятельностью, но мало отвечал на политические вопросы. И этому есть объяснение. Творческий человек не должен заниматься политикой. По мне, его политика — это просто петь и самим этим фактом "пропагандировать", что такое плохо и что такое хорошо.
Когда талантливо поешь, когда талантливо говоришь, рисуешь, пишешь маслом, музицируешь или снимаешь кино, или ставишь спектакли, этого достаточно, это есть твоя декларация, потому что настоящий творческий гениальный человек — это его творчество, любое
Простые его каракули на бумаге становятся голубем мира. Хотя это всего лишь каракули, но так как их автор — гений, то у него даже каракули несут некое значение.
Это очень умно и правильно — не опускаться в сиюминутное (а политика не что иное, как сиюминутное), а думать о вечном, о душе. Не знаю, может, Азнавур и не думал о душе, как всякий нормальный человек.
Но так получается у всех "поцелованных", вот вроде они напевают что-то, а получается о душе и о чем-то вечном.