Инвестиции недропользователей в геологоразведку по итогам 2017 года составили порядка 314 млрд рублей против 232,5 млрд в 2016 году. Однако крупные игроки не спешат вкладываться в геологоразведку без преференций — на повестке ввод понижающих коэффициентов к налогу на прибыль, специальных условий при проведении аукционов на месторождения, сохранение ограничения доступа на шельф.

Ожидать ли бума геологоразведочной деятельности в текущем году на фоне относительной стабилизации цены на нефть, вернутся ли компании к разработке давно забытых объектов и одобряет ли правительство льготы для нефтяников, корреспондент ТАСС на полях Сочинского инвестиционного форума обсудил с министром природных ресурсов и экологии России Сергеем Донским.

— Сергей Ефимович, хотелось бы начать с недавней публикации со ссылкой на документ о том, что вы якобы просите вице-премьера Аркадия Дворковича ограничить выдачу лицензий на газовые месторождения в Арктике только под проекты для производства сжиженного природного газа (СПГ). Насколько эта информация корректна, предлагается ли внести изменения на законодательном уровне?

— Речи об изменениях в законодательстве не идет. Законодательство и сейчас позволяет устанавливать определенные обязательства в конкурсах и даже в аукционах. В данном случае это участие в проектах по сжижению природного газа. Акцент на создание на Ямале такого центра СПГ был сделан достаточно давно, мы же, просто учитывая дальнейшее развитие этого рынка, предлагаем эти акценты сохранить. Но эти предложения в любом случае будут рассматриваться по каждому участку правительством.

На мой взгляд, СПГ — это очень перспективное направление с точки зрения развития здесь инновационного потенциала для нашей отрасли. Мы совсем недавно были в Южной Африке, где презентовали проект, и южноафриканцы заинтересовались — представляете, где Ямал, а где Южная Африка? Заинтересовались, потому что проект является и конкурентным, и интересным с точки зрения дальнейшего присутствия российских компаний в Африке.

— Я все верно понимаю, что есть еще определенное количество месторождений, которые нужно лицензировать, и предложение Минприроды сводится к тому, чтобы в условия аукционов по ним точно так же, как и в прошлом году по трем месторождениям на Гыдане, ввести спецусловия в виде обязательств по СПГ?

— Если будет принято соответствующее решение правительством. Запасы под СПГ практически сразу вовлекаются в оборот, это немаловажно. То есть проект имеет высокую отдачу как с точки зрения добавленной стоимости, так и с точки зрения реализации инновационных российских технологий. Этот проект в целом дает достаточно серьезный импульс для развития экономики России в целом и Арктики в частности.

— Но мы все же говорим о вводе спецусловий по аукционам по всей Арктике или все-таки только о Таймыре и Ямале?  

— Пока только Таймыр и Ямал. Я думаю, где-то еще можно предусмотреть, но это в зависимости от того, как рынок будет развиваться, какие проекты в дальнейшем будут реализованы.  

— А есть уже данные, сколько на лицензирование участков предлагается отдать на этой территории?

— Около пяти участков.

— Вы говорили, что "Газпром", "Роснефть" и "Сургутнефтегаз" по итогам 2017 года суммарно инвестировали в геологоразведку 185 млрд рублей. Назовете цифры отдельно по компаниям?

— "Газпром" инвестировал в разведку чуть больше 65 млрд рублей, "Роснефть" — более 100 млрд, а "Сургутнефтегаз" — около 18 млрд рублей.

— Сколько компании инвестировали в геологоразведку на шельфе России по итогам 2017 года? Сколько прогнозируете в 2018-м? Какой объем инвестиций в шельфовые работы крупнейших нефтяных компаний по итогам минувшего года?

— Геологоразведка сейчас остается основным видом работ на шельфе, как вы знаете. И начиная с 2019 года в акваториях Баренцева и Карского морей компании будут вести бурение разведочных и поисковых скважин. Затраты крупнейших компаний на ГРР на шельфе, в том числе на арктическом, по предварительным данным, в 2017 году выше, чем в 2016 году. Мы видим, что возросли и объемы выполненных 2D и 3D сейсморазведочных работ, увеличилось число пробуренных поисковых и разведочных скважин. Все это говорит об увеличении активности компаний на шельфе.

— А конкретные цифры назовете?

— Предварительно затраты основных недропользователей на геологоразведку на нефть и газ на шельфе в 2017 году составили 89 млрд рублей. В 2018-м можно ожидать сопоставимые объемы инвестиций.

— При каких условиях правительство может снять мораторий с выдачи лицензий на шельф? Ранее вы говорили, что к этому вопросу можно будет вернуться после стабилизации рынка нефти. Сейчас у нас нефть более-менее стабилизировалась.

— Вы абсолютно верно подметили, цены более-менее стабилизировались, на самом деле стабильные цены следует оценивать более чем за один год. Поэтому вот это "более-менее" очень точно характеризует сегодняшнюю ситуацию. Да, мы видим и положительную для нас динамику — рынок выходит из определенного неустойчивого положения, но пока говорить о том, что окончательная стабилизация произошла, наверное, еще рано.

— Будет понятно до конца года? Начнется лицензирование?

— Вы знаете, цена не имеет прямого влияния на процесс лицензирования. Вопрос исключительно в том, как обеспечить максимальную отдачу от уже выданных лицензий. Сейчас объема лицензирования достаточно для развития арктического шельфа. Для отмены временного моратория на предоставление в пользование участков недр континентального шельфа требуется решение правительства. Но в любом случае, если компании обратятся с вопросом о том, чтобы снять мораторий, будем рассматривать.

— Речь только о "Газпроме" и "Роснефти", которые сейчас допущены на шельф, или условный "Новатэк" тоже может обратиться с такой просьбой?

— Нет, для шельфа действуют правила, которые были до установления моратория.  

— То есть заявителями в данном случае могут быть только "Газпром" и "Роснефть"?

— Да.  

— И о либерализации доступа на шельф мы пока тоже…  

— Пока не говорим.

— Если говорить об оптимальной цене за баррель нефти, оптимальной для снятия этих ограничений по выдаче лицензий, о которых мы с вами говорили. Ранее называлась цена в $100 за баррель как наиболее оптимальная. С учетом текущего состояния на рынке — может ли этот прогноз быть скорректирован, условно, до $70–80?

— Повторюсь, наверное, здесь надо посмотреть, какой уровень цен на рынке нефти сложится в ближайшие годы, и после оценивать экономические условия, насколько перспективно дальше расширять количество участков на арктическом шельфе. Я думаю, здесь нет каких-то триггеров, условной цены за баррель нефти, с которой следует начинать лицензирование.

— Логично, нужно время на оценку.

— Конечно, это решение должно быть взвешенным, оцененным не только с точки зрения освоения и добычи полезных ископаемых, но и с точки зрения развития смежных отраслей. Арктический шельф — это и добыча, и строительство судов, и инфраструктура, и много чего, что может получить отечественная экономика, развивая эти проекты.

— Давайте о "Роснефти" тогда поговорим? По бурению на Баренцевом море, известно ли, когда они начнут?  

— У "Роснефти" шесть участков на Баренцевом море, и в основном по всем бурение планируется после 2020 года. Исходя из лицензионных обязательств, компания не планирует бурение поисково-оценочных скважин на шельфе Баренцева моря в 2018 году.  

— А в целом по бурению — ожидаете ли вы активизации в текущем году на фоне роста цен на нефть?

— Активизация, скорее всего, с 2019 года начнется, опять же с учетом положения на рынке и конъюнктуры цен.

— Что касается "Лукойла" и Хатанги. Глава компании Вагит Алекперов в декабре прошлого года говорил, что ожидания компании относительно этого участка не оправдались.    

— Да.  

— А на текущий момент компания предоставила в Госкомиссию по запасам материалы о запасах скважины?  

— Пока нет.

— И не обращались?  

— Они не планировали по Хатанге ставить что-либо на баланс в 2017 году. Ожидаемый срок был — весна 2018 года.

— В связи с ориентацией России на увеличение своей доли на рынке газа, может быть, целесообразно вернуться к вопросу разработки Штокмановского месторождения за счет использования новых технологий, в том числе плавучих заводов СПГ?

— Несмотря на то что на мировом рынке такие технологии есть, я имею в виду морские СПГ-заводы, объективно Россия только набирает компетенции по их созданию и использованию на примере проектов "Ямал СПГ" и "Арктик СПГ-2". С этой точки зрения, пока рано принимать решение. Я думаю, "Газпром" хорошо знает ситуацию, пока, по моим сведениям, у компании нет планов по ускорению освоения Штокмановского месторождения.

— По "Газпрому" понятно, а ваше мнение какое, это месторождение целесообразно сейчас разрабатывать?  

— Знаете, это сложный вопрос. Но Штокман — реально крупный проект, который влияет на рынок.

— Который в свое время похоронили?

— Общими усилиями, в кавычках, конечно. Я в свое время еще в "Зарубежнефти" занимался этим проектом, потом в Минэнерго, хорошо знаю. Сегодня это резерв, прекрасный резерв на будущее, который будет обязательно использован. А при существующей экономической ситуации и ценах на газ разработка Штокмановского месторождения нерентабельна.

— По коэффициентам к вычетам из налога на прибыль я хотела прояснить немного. На недавней пресс-конференции, когда я задавала вопрос, вы сказали, что речь сейчас идет о повышенных коэффициентах 3,5 именно по арктической зоне. А ранее Минприроды предлагало установить такие вычеты ко всем трудноизвлекаемым проектам. Сейчас речь о них не идет?

— Когда мы вместе с Антоном Германовичем (Силуановым, главой Минфина — прим. ТАСС) были в Арктике, совсем недавно, и обсуждали эту тему, именно в отношении арктических территорий, у него была скорее положительная позиция, и он готов был поддержать идею повышающих коэффициентов 3,5 к налогу на прибыль по таким проектам. Сейчас с коллегами из Минфина мы обсуждаем аргументацию по уровню льгот. Еще раз, мы говорим об арктической зоне, практически приравненной к шельфу.

— Вот я как раз хотела это проговорить. Шельф и арктическая зона, в том числе Таймыр, Ямал?

— Арктика, да. Это территория, которая в принципе требует на сегодняшний день больших затрат на геологическое изучение недр. Соответственно, такого рода поддержка вполне здесь уместна.

— Но условно ТРИЗы (трудноизвлекаемые запасы — прим. ТАСС) пока сейчас не обсуждаются?  

— ТРИЗы пока нет.  

— Когда будет очередной раунд переговоров по заявке России на расширение границ на шельфе? В прошлом году переговоры продвигались достаточно быстро, а затем притормозились. В чем основная загвоздка?

— Коллегия собирается 19 февраля в Нью-Йорке. Будет представлена соответствующая дополнительная информация. Сейчас активная работа с комиссией, одна из ключевых задач — не потерять темп.  

В целом, учитывая сложность, объем заявки и ее пространственное пересечение с заявкой Дании, можно ожидать завершения рассмотрения не ранее 2019 года. По сути, рассмотрение материалов сдерживается тем, что свою заявку так и не подала Канада. Ждем, что в 2018 году коллеги предоставят свою заявку и дело пойдет быстрее.

— В начале января правительственная комиссия одобрила законопроект о контроле за объемом выбросов парниковых газов в РФ. Если законопроект будет принят, когда может быть внедрена новая система отчетности предприятий по таким данным и система их проверки в Росгидромете и Росприроднадзоре, если дедлайн по снижению уровня парниковых газов наступает уже в 2020 году?

— Проект закона предусматривает создание нормативной базы по системе мониторинга, отчетности и проверки объема выбросов. В настоящее время мы дополнительно обсуждаем проект с бизнесом.

Закон вступит в силу через полгода после его официального опубликования. За это время должны быть подготовлены необходимые подзаконные акты по внедрению новой системы отчетности.

Некорректно говорить о дедлайне по снижению уровня парниковых газов в 2020 году, поскольку Россия уже находится в режиме соблюдения указа президента о сокращении выбросов до уровня не более 75% объема выбросов в 1990 году.

Говорить о дедлайне бессмысленно также и в отношении других стран, поскольку никаких количественных обязательств по достижению какого-либо показателя снижения выбросов к 2020 году не существует.

Беседовала Ирина Мандрыкина