25 сентября в штаб-квартире ООН в рамках 70-й сессии Генеральной ассамблеи начал работу саммит по устойчивому развитию. Среди целей, которые ставят перед собой члены ООН, идет речь и о принятии срочных мер по борьбе с изменением климата. Тема климата также будет затронута 28 сентября в выступлении с трибуны Генассамблеи президента РФ Владимира Путина. Советник президента и его представитель по вопросам климата Александр Бедрицкий рассказал в интервью ТАСС как климатическая тематика обсуждается на уровне ООН, как идет подготовка к новому международному соглашению на смену Киотскому протоколу и как Россия будет развивать свое присутствие в одном из наиболее климатически уязвимых регионов – Арктике.
- В Нью-Йорке на Генассамблее ООН в пятницу начался саммит, где была утверждена повестка глобального развития человечества на ближайшие 15 лет. Какова роль России в выработке этих решений?
- Сам процесс подготовки новых целей глобального устойчивого развития начался после Конференции ООН в Рио-де-Жанейро в 2012 году. Россия активно участвовала в этом процессе. К принятию на Генассамблее было согласовано 17 целей, за которыми стоит более 160 задач.
- Соотносятся ли эти цели с задачами нового соглашения по климату, которое должно быть подписано в декабре на международной конференции в Париже и прийти на смену Киотскому протоколу после 2020 года?
- Одна из этих 17 целей – "Борьба с изменениями климата". Если обратиться к смысловому наполнению многих других целей, то в них можно увидеть связь (с темами конференции в Париже), поскольку изменение климата – это глобальная проблема, и она затрагивает различные аспекты нашей жизни.
Сохранение морских экосистем, экосистем суши, ответственное потребление и производство – во всех этих целях так или иначе затрагиваются различные аспекты проблемы изменения климата.
- Ожидаете ли вы, что на Генассамблее ООН вопросы климата будут озвучиваться лидерами государств?
- Я уверен, что все будут говорить об этом в ООН. В выступлении нашего президента Владимира Владимировича Путина достаточно большой раздел будет посвящен вопросам борьбы с климатическими изменениями. Хотя, конечно, этим не исчерпываются все проблемы, с которыми сталкивается международное сообщество и Россия, и, естественно, речь не будет вся этому посвящена.
Президент России по данной теме высказывался много раз, и эта линия подтверждается не только словами, но и делами: у нас есть Климатическая доктрина, есть конкретные решения главы государства, которые определяют параметры выбросов парниковых газов на 2020 год. Мы сделали это добровольно на основе идей, которые были заложены в непринятое Копенгагенское соглашение (2009 года). Так же поступили многие страны, но не все.
Сейчас нет ни одной страны, лидер которой не затрагивал бы в своих выступлениях в числе других международных вопросов проблему изменения климата. Все признают, что эта проблема есть, все признают, что нужно достигать компромисса и заключать соглашение.
Правда, когда дело доходит до экспертов, которые ведут переговоры, то мы видим другой процесс – они начинают отстаивать свою точку зрения и национальный интерес, с большим трудом двигаясь к компромиссу. Примерно так же было, когда разрабатывался Киотский протокол (1997 года), хотя тогда было меньше разногласий, потому что там затрагивались в основном развитые страны. Сейчас же заинтересованных лиц стало гораздо больше.
- Но вы все же с оптимизмом смотрите на перспективы подписания соглашения в Париже?
- Я, конечно, считаю, что соглашение будет подписано. У нас, у стран - участниц этого процесса, просто нет морального права оставить этот вопрос открытым. Научные данные говорят о том, что антропогенная нагрузка возрастает, причем сейчас она растет в основном уже за счет развивающихся стран. Надо предпринять усилия, чтобы рост средней глобальной температуры не превысил 2 градусов, а уже сейчас повышение составило около 1 градуса по сравнению с уровнем доиндустриальной эпохи.
- И сколько у человечества есть времени, чтобы решить этот вопрос?
- Научные оценки в Пятом докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата говорят о том, что для того, чтобы удержать рост температуры в пределах до 2 градусов, человечество должно снизить глобальные выбросы парниковых газов к 2050 году до 50 процентов по отношению к уровню 1990 года, а к концу XXI века - до нуля.
- Нынешние технологии позволяют это сделать?
- При современном технологическом развитии снизить этот уровень до нуля невозможно. За счет возобновляемых источников энергии решить проблему полностью нельзя. Тем более в таких северных странах, как Россия, где полгода на севере солнце есть, полгода его нет. Естественно, в подобных условиях за счет гелиоэнергетики капитальные вопросы по обеспечению промышленности энергией не решишь.
То же самое касается ветроэнергетики. Для индивидуального потребления и небольших производств она годится. Но ветроэнергетические ресурсы у нас в основном сосредоточены в районах побережья морей, сплошного покрытия территории ими нет. Поэтому их можно использовать, и во многих субъектах Федерации ветроэнергетика применяется, но, опять же, промышленное производство этим не обеспечишь.
- Тогда на какие технологии стоит рассчитывать?
- У нас примерно треть энергетики основана не на минеральном сырье – это атомная и гидроэнергетика. Во Франции – больше 60 процентов энергии вырабатывается на атомных станциях.
Есть проект ИТЭР (Международный экспериментальный термоядерный реактор - подробнее в досье ТАСС) по управлению процессом термоядерного синтеза. Предполагается выйти на рабочие образцы к середине века и, если это будет сделано, мы получим очень эффективный и безопасный источник энергии. Очень активно разрабатывается и направление низкотемпературного ядерного синтеза, который тоже может быть потенциальным источником.
Конечно, отказаться полностью от использования минерально-сырьевых ресурсов для производства энергии можно, только опираясь на принципиально новые вещи, а частично – на возобновляемые источники, атомную и гидроэнергетику, и так далее.
- В этом направлении все и движется?
- Есть вопросы технологические, а есть вопросы экономического и социального развития каждой страны. Например, в Германии отказались от атомной энергетики, и они вынуждены использовать угольные источники, хотя уголь имеет самый высокий коэффициент выброса парникового газа. Получается, что Германия, являясь одной из стран - лидеров по внедрению технологий снижения выбросов, после принятия определенных политических решений вынуждена откатываться назад.
Европейский союз покупает газ, который является оптимальным с экологической точки зрения топливом по сравнению с углем и нефтью. Но если по политическим причинам лидеры стран будут отказываться от использования газа только потому, что он российский, и при этом не найдут других источников, то они вынуждены будут расширить использование нефти и так далее.
В целом ресурсные и экспортные возможности различных стран влияют на процесс, и это нужно учитывать.
- Такие факторы имеют значение для подготовки Парижского соглашения?
- Для создания нового соглашения, может быть, этого и не нужно касаться. Потому что главное - надо договориться, что есть общая цель, что все страны должны предпринимать усилия для ее достижения. Развитые страны – большие усилия по снижению выбросов, развивающиеся – в меньшей степени, но их действия тоже должны быть направлены на повышение эффективности и так далее.
- Есть ли у разных государств принципиальные расхождения по поводу параметров нового документа по климату?
- Принципиально важно одно – никто не высказывается за то, что соглашение не надо подписывать. Было решено, что оно должно быть подписано в Париже в конце 2015 года, и оно будет подписано, с этим все согласны.
Все также согласны, что у нас есть общая цель – общими действиями добиться того, чтобы не превысить предел повышения температуры в 2 градуса. Все согласны, что выбросы к 2050 году нужно снизить в два раза. В рамках обсуждения это все зафиксировано.
Но дальше есть разные взгляды. Например, Россия и ЕС считают, что новое соглашение, во-первых, должно быть протоколом к Рамочной конвенции ООН об изменении климата (1992 года) и, во-вторых, должно носить юридически обязывающий характер. Это означает, что страны должны отвечать за соблюдение своих обязательств.
- А кто выступает против того, чтобы это был юридически обязывающий документ?
- Соединенные Штаты. Они - по крайней мере, по мнению тех, кто понимает в этом вопросе - выступают против по одной простой причине: Конгресс не ратифицирует такое юридически обязывающее соглашение.
- Как и Киотский протокол…
- Совершенно верно, Киотский протокол они подписали, пришла другая администрация - республиканская, и они его не ратифицировали. Конгресс ставил условия перед администрацией Белого дома, при выполнении которых он ратифицирует Киотский протокол, условия не были выполнены, и поэтому они его не ратифицировали.
В отличие от нас, США считают, что соглашение должно носить более общий, рамочный характер, что обязательства не должны быть частью текста соглашения, а должны содержаться в информационном документе. И они не хотят, чтобы финансовые обязательства развитых стран тоже фиксировались в соглашении в каком-то конкретном виде.
- Противоречия есть только с США?
- Есть и другие разногласия. Например, некоторые развивающиеся государства предлагают сохранить в новом документе приложения с разделением на развитые и развивающиеся страны – с разными обязательствами. Россия же выступает за то, чтобы эта идеология в данном случае не применялась. Сейчас основная нагрузка на климат идет от выбросов в развивающихся странах, Китай стал лидером по выбросам в мире, опередив США, и Индия тоже находится в первой десятке стран по этому показателю.
Кроме того, со времени подписания Конвенции (ООН об изменении климата) в 1992 году само понятие "развитые" и "развивающиеся" страны претерпело изменение. Тогда перечень развитых стран определялся по тому, кто входит в ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития). За это время в ОЭСР вступили более 10 стран. Например, такие страны, как Чили, Мексика, Израиль и Южная Корея, считаются по Конвенции развивающимися странами, а в рамках ОЭСР – они развитые.
Многие страны возражают, не хотят пересмотра списков, потому что понимают, что им придется выполнять больше обязательств. Возьмите Саудовскую Аравию или Катар – они же числятся как развивающиеся страны, хотя доход на душу населения у них гораздо выше, чем в некоторых европейских странах.
Россия еще в 2011 году официально внесла поправку в Конвенцию, она будет рассматриваться и на конференции в Париже - чтобы не было опять такого разделения, а Приложение 1 к Конвенции, в котором перечислены развитые страны, могло бы пересматриваться.
- Так можно ли быть уверенным в достижении компромисса в Париже?
- Для этого переговорный процесс и существует. Очень важно приступить как можно быстрее к рассмотрению конкретного текста.
Предстоит еще большая работа, но я думаю, что она будет проделана, потому что люди ждут решения. Кстати, в России последний опрос показал, что около 70 процентов опрошенных граждан считают изменение климата глобальной проблемой, которая должна решаться усилиями всех стран. У нас из года в год растет количество людей, осознающих, в том числе и свою ответственность, ответственность страны, и понимающих, какие последствия эта угроза несет для развития и для жизни.
- Как Россия намерена осваивать Арктику, в том числе с учетом изменений климата?
- Арктика является одним из пяти наиболее уязвимых регионов мира с точки зрения влияния климатических изменений. С другой стороны, здесь сосредоточены очень большие ресурсы. Хозяйственная деятельность в Арктике должна учитывать эту уязвимость, кроме того, ее освоение не должно нарушать права малочисленных северных народов, которые имеют традиционную среду обитания и традиционные занятия, без которых они не смогут жить.
У нас понимание такое в стране существует. Освоение Арктики будет вестись и уже ведется на новых принципах, в которых заложен приоритет выполнения экологических требований.
Проводятся учения МЧС по нейтрализации нефтяных разливов. Мы готовимся к этому, у нас есть силы, специальные средства, обученные люди. То есть презумпция экологической безопасности должна соблюдаться.
Более того, даже на фоне недостатка бюджетных ресурсов в 2014 году были выделены огромные деньги – порядка 800 млн рублей – на уборку накопленного в Арктическом регионе экологического ущерба. В целом эта работа ведется с 2011 года.
- Речь идет об ущербе, копившемся еще с советских времен?
- Совершенно верно: с 1920-х – 30-х годов, когда шло освоение Арктики. Еще ни разу человек там за собой не оставлял очищенную природу, а вот теперь эти работы осуществляются.
- Когда их планируется завершить, и будет ли все очищено до "нуля"?
- Я думаю, что со временем будет, конечно. Но срок я не могу назвать, это зависит от многих факторов.
- Удается ли донести информацию о таком подходе РФ к работе в Арктике до экологов и экологических активистов, в том числе Greenpeace?
- Экологические организации, действительно заинтересованные в совместной работе и контроле, есть, и они участвуют в обсуждениях, указывают на недостатки, дают рекомендации – как лучше действовать. Они привлекаются к той же уборке Арктики. То есть идет конструктивная работа.
Но что касается Greenpeace, у меня очень большие сомнения, что они занимаются природоохранными вопросами. Во многих случаях, когда начинаешь их действия анализировать, приходишь к выводу, что они работают в совершенно других целях. И не только, наверное, мы так считаем. Был же инцидент, когда французы просто потопили судно Greenpeace в Южном полушарии (в 1985 году).
Так что многие их действия – это просто рекламные акции, направленные на привлечение внимания.
- Какие же цели, как вы считаете, они преследуют – политические, коммерческие?
- Трудно сказать. Но кто финансирует действия Greenpeace? Это же не так просто – иметь корабль. За него надо платить, а сутки стоянки судна стоят десятки тысяч долларов. Есть информация, что деньги им дают транснациональные корпорации. Но они не будут делать это ради благотворительности, а значит они преследуют свои цели.
- Против конкурентов настраивают активистов?
- Один из выводов, который можно сделать: да, это инструмент борьбы с конкурентами.
- Но с настоящими экологами Россия всегда находится в диалоге и взаимодействии?
- Без всякого сомнения. У нас достаточно много экологических организаций, они очень активно в этой работе участвуют.
- Как вы оцениваете перспективы освоения Северного морского пути, в том числе в свете климатических изменений в Арктике?
- Он может быть экономически выгоден при наличии потока грузов. Сейчас по нему в год перемещается порядка 4 млн тонн грузов, а потенциально может идти и 100 млн тонн.
Но у самой России пока нет такого объема грузов, нам выгодно, если он будет применяться как альтернатива пути через Суэцкий канал для переброски грузов из Азии в Европу и из Европы в Азию.
Потепление климата и уменьшение ледового покрова дает больше дней безледокольного плавания. Но и ледокольную проводку Россия может обеспечить, плюс у нас приняты решения о строительстве современных ледоколов - трех атомных и семи дизельных. "Росатом" разрабатывает и практически создал образец плавучей атомной электростанции.
Все это может обеспечить необходимые условия, чтобы Северный морской путь использовался как международный.
(Подробнее о Северном морском пути в досье ТАСС)
- Есть ли понимание этого за рубежом?
- Выгоду Северного морского пути поймут. Недаром очень много стран сейчас получают и претендуют на статус наблюдателей при Арктическом совете (международном форуме приарктических государств). В том числе Сингапур, Корея, Япония, Китай, Индия и другие.
Сейчас на Северном морском пути проведены наблюдения, воссоздана определенная инфраструктура, построены новые терминалы портов, заброшенных в 1990-е годы, и так далее. Президент России дал поручение министерству по развитию Дальнего Востока разработать финансово-экономическое обоснование использования этого пути в качестве конкурентного транспортного коридора.
Я думаю, что в ближайшие десятилетия Северный морской путь будет развиваться, этот процесс начинается.
- Обсуждение климатических вопросов не может не коснуться темы природных катаклизмов. Действительно ли они происходят все чаще, или о них просто стали больше говорить в СМИ?
- Многие научные исследования говорят, что происходящее глобальное повышение температуры должно в том числе приводить к более частому или масштабному появлению опасных явлений погоды или, если брать более широко, стихийных бедствий. Надежного научного подтверждения этому нет, но тем не менее фактом является то, что таких явлений становится больше.
Наши более чем 20-летние наблюдения показывают, что если от года к году их число колеблется, но тренд, то есть среднее количество, растет – примерно на 6 процентов в год. Хотя для того, чтобы получить надежную научную оценку, надо иметь большой ряд наблюдений, для климата минимальный период – это 30 лет.
В Пятом докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата приводится оценка, согласно которой с высокой степенью вероятности глобальное потепление привело к снижению экстремально низких температур и повышению экстремально высоких.
Можно вспомнить волны тепла у нас в 2010 году, во Франции такое было в 2003 году. Происходит также перераспределение осадков. Как раз по прогнозам, которые давали наши ученые, у нас сейчас наблюдается уменьшение осадков на юге европейской территории, и их среднегодовое увеличение на территории Сибири.
Еще один пример – Амур, практически весь бассейн которого был охвачен наводнением (в 2013 году). Более 100 лет не было такого масштабного наводнения в результате дождевого паводка.
- Стоит ли ожидать повторения того, что произошло с Амуром?
- Трудно сказать, потому что закономерности такого процесса еще не выявлены. Но один факт того, что такое наводнение случилось, уже заставляет разрабатывать меры и готовиться к его возможному повторению, хотя мы и не знаем, когда.
- Но мы сейчас лучше готовы, чем в 2013 году?
- Разумеется, были приняты меры. И по любому из таких явлений меры принимаются, хотя в одночасье их не реализовать.
Беседовал Андрей Блашкевич