Сергей Шнуров: я русский, и от русских мотивов мне не избавиться

— 31 октября у группы "Ленинград" выходит новый альбом "Поролоновая свадьба". Расскажите, пожалуйста, о нем подробнее, в том числе о названии.

— В названии я хотел отразить некий парадокс, столкновение смыслов. Поролон является материалом долговечным, но мягким и гибким. Есть бумажная свадьба, металлическая, золотая, серебряная, а поролоновой нет. Я подумал, что "поролоновая свадьба" — это собирательный образ всех наших русских свадеб: бескомпромиссных, беспощадных, всеуничтожительных. Это праздник праздников, где собрано все и одновременно ничего. Сколько бы ни проходило этапов, ни менялось поколений, социальных норм и культурных тенденций, эта свадьба остается прежней. Поэтому поролоновая свадьба — это наше все.

— Сколько песен вошло в альбом?

— Шесть. Хотел больше, но решил, что шесть и так много для современного слушателя. Сейчас у людей концентрация внимания меньше, и длинный альбом просто не дослушают. Песни стремятся к "короткости", буквально сейчас уже есть произведения длительностью меньше минуты.

— В альбоме есть песня "Свадьба". В ней слышны русские мотивы.

— Песня "Свадьба" является моим фаворитом в этом альбоме. Насчет русских мотивов, они часто звучат в моих песнях, и это неизбежно. Потому что я русский, а значит, от русских мотивов мне не избавиться.

— Как долго вы работали над этим альбомом?

— Я создал этот альбом довольно быстро. Общая работа заняла полгода. Если отвечать на вопрос о принципиальных отличиях этой пластинки от предыдущих, то этот альбом отличается датой выхода и названием (смеется). Например, предыдущий альбом вышел в 2024 году и назывался "Синяя богиня", а этот выходит в 2025 году и название у него другое — "Поролоновая свадьба". Также изменилось звучание в этом релизе, так как я купил новую гитару, она изменила все.

— Чем вы вдохновлялись при создании этого альбома?

— Жизнью. Нашей парадоксальной, современной жизнью. Все мои другие альбомы также вдохновлены именно этим.

— Многие сейчас говорят, что вы возвращаетесь к старому звучанию группы "Ленинград". Правда ли это?

— Это неправда и это невозможно. Чтобы вернуться к тому звучанию, нужно сбросить лет 20–30 и писать музыку на старую аппаратуру. Тогда мы все записывали на пленку, так как не было компьютеров, а сейчас попробуй найди в России студию со старым магнитофоном. Может, и есть одна, но, скорее всего, сломанная. Так что вернуться к прошлому нереально.

— Сейчас у песен 90-х, можно сказать, вторая молодость. Популярность набирают концерты Надежды Кадышевой и Татьяны Булановой. Как вы думаете, с чем это связано?

— Во-первых, у них правда хорошие песни. Во-вторых, эти песни можно петь, в отличие от того, что создает молодежь сейчас. Вот попробуйте спеть современные треки в ванной, у вас не получится, а произведения Кадышевой и Булановой можно. Их можно напевать, пока делаешь дела, так как эти композиции "привязчивые". Если рассматривать их с точки зрения мелодии, то эти песни сильнее, чем современный материал, вместе взятый.

— А возможно ли, что Сергей Шнуров споет вместе с Булановой или Кадышевой?

— Я об этом не думал, но такое возможно. С [Надеждой] Кадышевой я лично не знаком, а с Татьяной [Булановой] — да. Мы с ней из одного города (Санкт-Петербург — прим. ТАСС), знаем друг друга, общались. Она, кстати, когда-то записывала совместный трек с [советской и российской рок-] группой "Ноль". То есть у нее был период, когда она заходила в рок-направление в музыке. Так что все возможно.

— Сейчас есть точные планы на новые коллаборации?

— Сейчас я ни с кем не работаю. Потому что понял: когда я записываю с кем-то совместные песни, после этого у человека потом портится карма. У них начинаются какие-то проблемы, сложные периоды в жизни.

Читайте также

"Вот она, любовь окаянная": почему молодежь так полюбила звезд 1990-х

Вот я пока думаю, выбираю следующую "жертву". Если кто-то мне сильно не понравится — с ним и запишу следующий трек (улыбается). А если серьезно, то, может быть, это будет Николай Басков.

— В настоящее время активно обсуждается тема искусственного интеллекта, в том числе и в музыке. Как вы считаете, сможет ли он заменить композиторов?

— Важно понять одну вещь: естественного интеллекта вообще нет. Любой интеллект — искусственный. Вот любой — и ваш, и мой. Если обратиться к "естественному интеллекту", то получится Маугли. Были такие случаи, когда детей воспитывали животные, они не отличались от них: если ребенок до десяти лет не начал говорить и читать, это все, он уже не станет человеком в полном смысле. Любой интеллект — это результат среды, воспитания, культуры. Он искусственно выращен.

— Вопрос скорее о машинном интеллекте.

— Да, это уже машинный интеллект. И вот он никогда не станет человеческим, потому что он не знает, что такое боль, не понимает, что такое эмоция, он никогда не почувствует ревность, он не сделает что-то только ради того, чтобы на тебя обратила внимание девушка. Это просто сухой, пустой механизм, который лишь делает некую перестановку кубиков в разных комбинациях.

— А сможет ли машинный интеллект создавать произведения искусства?

— Смотря что вы ждете от этого интеллекта. Если заставить нейросеть написать что-то "под [Федора] Достоевского", все равно получится не то. Ведь у Достоевского неожиданные эмоциональные переходы, в его произведениях разговаривают души, а не персонажи, там нельзя предугать следующее событие. Герой утром может быть одним человеком, а вечером совсем другим: у него поднимается температура, начинается лихорадка, и он принимает противоположное решение.

Как искусственный интеллект это просчитает? Никак. Можно сделать симуляцию, но это не будет Достоевский. Писатель чувствовал все нутром, он пропускал через себя, а машина может лишь симулировать чувства.

— А как вы относитесь к тому, что сейчас создают шоу, где оживляют артистов, которых уже нет? Например, вы сами участвовали в шоу, где ИИ создал цифрового [заслуженного артиста РСФСР] Владимира Высоцкого. Что думаете про этот новый формат?

— Я думаю, кому-то это может быть нужно. Но я бы сам на такое не пошел. Я принял участие в шоу "Высоцкий. Высота", потому что меня попросил [советский и российский актер] Леонид Ярмольник. Он сказал, что это "будет круто", что это нужно людям. Для меня Леонид является авторитетом, я ему верю, поэтому согласился принять участие. Но сам я не являюсь зрителем таких шоу, это не мое.

— Так скоро и зрители будут искусственными.

— Так они уже есть. Бот — это кто? Искусственный зритель.

— Сергей, с большим шумом в августе прошел концерт Егора Крида в "Лужниках". Когда на сцену вышла слишком откровенно одетая танцовщица, многие посчитали, что это непотребно. Что вы об этом думаете? Что на сцене можно, а что нельзя?

— Нижнее белье продают в магазинах, оно является продуктом потребления. Значит, это потребно. Я не говорю, что "можно" выходить на концертную сцену в таком виде, я хочу разобраться с формулировками. Потому что вопрос, потребно это или нет, является философским.

— Однако общественная реакция была неоднозначной. СМИ подняли волну обсуждений. Что вы думаете об этом?

— СМИ сделали свою работу, раздули скандал, чтобы на них "кликали" и увеличивали им просмотры на новостях. Понятно, что у ТАСС нет такой задачи, так как это настоящее большое СМИ. Но другие сделали. Ведь в настоящее время "кликбейт" является двигателем современного медиа. К самому Криду я отношусь прекрасно, я его не слушаю, и он "не лезет ко мне в уши".

— Сергей, что думаете о тех артистах, которые уехали из России после начала специальной военной операции (СВО)?

— Я, наверное, единственный человек, который вообще о них не думает. Для меня этой темы просто нет. Люди взрослые, приняли решение, они живут, как хотят. Если от них прилетит какой-то интересный культурный продукт — я посмотрю. Пока этого нет. А где они живут, чем занимаются, мне неинтересно. Я не собираюсь заниматься обсуждением, как они там за границей. Сейчас общественность поделилась на два лагеря: одни говорят, что уехавшие "совсем пропали", другие, что "стали суперзвездами". По мне, это анекдот. Я не отношусь ни к какому лагерю, я живу своей жизнью: у меня есть чем заняться: альбом, музыка, концерты, новые идеи. А кто где живет — это их личное дело.

— Не так давно Министерство просвещения предложило список песен, рекомендованных для изучения в школах на уроках музыки. Что вы об этом думаете? Какие песни предложили бы включить туда вы?

— Я бы предложил не песни включать, а включить нотное образование. К примеру, если бы речь шла о музыкальной школе, где действительно изучают нотную основу, как устроена песня, как она сыграна, — я бы сказал: необходимо включать в изучение любые песни, так как их можно разобрать с любой стороны.

Однако, если мы говорим об изучении песен в общеобразовательных школах, какие бы песни ни включали, дети не знают, как их петь. Так как у нас нет нотного обучения, грамотность в этом направлении близится к нулю. Также проблема, что в отличие от советского образования сейчас нет оркестров при школах. Люди никак не относятся к нотам, чтобы спеть по ним "Журавель" — самую простую детскую песенку, нужно получить высшее музыкальное образование, а это неправильно. Знание нот должно быть как знание азбуки.

Читайте также

Что вошло в список патриотических песен для изучения на уроках музыки

Если говорить об уровне специализированного музыкального образования в России, тут все классно. Когда я последний раз заходил в Санкт-Петербургскую консерваторию, половина студентов были китайцами, что говорит о межкультурном единении. Но могу привести и неприятный пример — мой знакомый, преподающий в училище имени Мусоргского, рассказывал: в набор на трубу подалось ноль человек. Все считают, что музыку делает компьютер: нажал кнопку, и звучит труба. А на деле это сложно, это целая наука: постановка, дыхание, три клапана, техника. Все это исчезает.

— Сергей, как привлечь молодежь к классической музыке, чтобы они шли в консерваторию, слушали симфонические концерты?

— Это как с буквами. Если вы не научили человека читать на уровне азбуки, он не поймет Достоевского. Точно так же и с музыкой: если человек не умеет читать ноты, он не поймет симфонию. Это невозможно. Необходимо учить ноты, чтобы понимать классическую музыку.

— Сегодня часто говорят, что культура становится инструментом "бережного патриотизма". Что вы думаете об этом выражении?

— Тут нужно посмотреть на историю искусства. Русская музыка не появилась в вакууме. Большинство наших композиторов, от Глинки до Римского-Корсакова, учились в Италии. Наша симфоническая школа невозможна без итальянской. Но это не значит, что это не патриотизм. А насчет самой формулировки, назовите хоть "бережный", хоть "аккуратный" — все одно, это просто слова. Я не понимаю, что за ними стоит. Я занимаюсь патриотизмом "небережным" (улыбается).

— После начала специальной военной операции какой вы видите роль культуры? Должна ли она развлекать или у нее сегодня другие задачи?

— Давайте для начала определимся, что такое культура. В широком смысле — это все, что связано с человеческими практиками, не имеющими отношения к природе. Можем сузить определение: культура — это то, на что человек добровольно тратит свое время. Это и есть досуг, человек копит на него свое личное время, которого мало. И если в это личное время вы пытаетесь запихнуть что-то скучное, морализаторское, "нужное", но неинтересное — человек просто отвернется. В Советском Союзе это уже проходили. Серьезные темы есть в искусстве. Так, Достоевский писал детективы, то есть коммерчески выгодные книги. Уберите из них развлекательность — и что останется? Проповеди, морализаторство, скука, которую никто читать не будет. Так и с культурой.

— А вы сами сейчас что читаете?

— Как раз вчера перечитывал "Бесов" Достоевского. Я возвращаюсь к ним каждые пять лет. Наверное, это моя любимая книга. После "Преступления и наказания" — самая сильная.

— Сегодня много говорят о цензуре. Как вы к этому относитесь?

— Обсуждают — и правильно делают. Цензура есть всегда. В любой стране. Просто где-то она завуалирована, где-то официальна. Нет такого государства, где ее бы не было вообще. Даже там, где говорят, что "у нас свобода", — просто нет видимого института цензуры. Но в реальности она есть. Если ввести цензуру официально, на государственном уровне, тут я опасаюсь, что в таком институте окажутся люди, которые будут использовать свои полномочия в корыстных целях.

— Если, например, запретят нецензурную лексику на сцене — что вы сделаете, перестанете петь?

— Перестану, наверное. Какой в этом смысл? Любые подобные запреты работают с обратным эффектом. Я же знаю, чем это закончится, — у меня вырастут продажи, корпоративы, интерес. И все это благодаря запрету. Поэтому я боюсь таких вещей не из-за ограничений, а из-за последствий, так как они всегда непредсказуемы. Запреты на вредное работают, на то, что наносит реальный вред, например, на загрязнение экологии, — это логично. Но запрещать носить красные штаны, потому что кому-то не нравится или кто-то носит зеленые, — это странно.

— Народный артист России, бывший премьер Большого театра Николай Цискаридзе сказал, что завидует тому, как вы кутили в свое время, он себе такого позволить не мог. Не жалеете о том этапе, сильно ли он сказался на вашем здоровье и какой вы сейчас ведете образ жизни?

— Я до 10-го класса бегал 800 м каждый день, видимо, тогда сделал запас прочности здоровья, чтобы потом немного потратить его в юности. А вообще, как и во всех жизненных практиках: нужно вовремя начать и вовремя закончить. Если мы говорим про спорт — это самое вредное. От алкоголя можно избавиться, а от спорта — нет. Посмотрите на профессиональных спортсменов, они "дико больные" люди, которые не могут отказаться от физических нагрузок. Если бы я возглавил цензурный комитет, первым делом запретил бы спорт. И знаете, что бы произошло? Все бы сразу начали заниматься спортом.

— За футбольную команду "Зенит" все еще болеете?

— Время от времени — да. Слежу, когда есть время. Хотя я болею за "Зенит", даже если не смотрю. Я уже отвык от того, что он не чемпион. Хотя, может, пора бы и уступить, для разнообразия. Но для меня "Зенит" всегда чемпион.

— Вернемся от спорта к искусству. Вы говорили, что музыка — это зеркало общества. Что оно отражает сегодня?

— Думаю, что зеркало разбито. Все фрагментировано. Много осколков, каждый отражает что-то свое. Общей картины нет.

— Год назад вы сказали, что наше время можно описать музыкой французского композитора Клода Дебюсси и советского композитора Альфреда Шнитке. А сейчас?

— Сейчас только Дебюсси — это что-то очень про себя и о себе, глубоко внутреннее.

— Какой вы видите Россию через 10, 50 лет?

— Вариантов развития событий много. Но я хочу видеть Россию великой. И поэтому делаю все, что могу. Я не мечтатель, который ждет вмешательства внеземных сил. Чтобы мечта сбылась, нужно работать. Я прикладываю усилие, так сочинил альбом, тем самым внес вклад в культуру, и она стала чуть разнообразнее.