Василий Первухин: на Олимпиаде-1984 мы как танк сметали все на своем пути
Василий Первухин
1 января олимпийскому чемпиону по хоккею, шестикратному чемпиону мира Василию Первухину исполнится 70 лет. В интервью ТАСС он рассказал об особенностях перехода в московское "Динамо" и японском этапе карьеры.
— В хоккей вы пришли по нынешним меркам довольно поздно — в 12–13 лет. Насколько я понимаю, проблем тут не было, учитывая, что в СССР много детей начинали играть в хоккей во дворе. Сейчас добиться успеха, начиная играть в таком позднем возрасте, уже практически невозможно?
— Да все возможно. Можно играть, но у нас могут не пустить такого старшего по возрасту игрока. Не знаю, может, такая мода уже пошла, когда в хоккей набирают с 5–7 лет. Наверное, времена изменились.
— Когда вы пришли заниматься хоккеем в таком возрасте, ощущали ли какие-то трудности по сравнению с остальными?
— Другие уже были подготовленными, занимались года четыре-пять. Я смотрел на них с открытым ртом: как они катались, как владели шайбой. Ну и мне хотелось играть в хоккей. Стадион был далеко, родители на работе, я был предоставлен самому себе. И так удачно сложилась ситуация, что в нашу пятиэтажку въехал хоккеист, энтузиаст своего дела, он играл за ламповый завод. А так как раньше, чтобы играть на первенство города, при взрослой команде нужна была детская, он собрал нас, спросил, умеем ли мы стоять на коньках, на что мы ответили, что умеем. Ну и мы бегали на улицах в валенках допоздна.
— Ваша учеба не страдала из-за этого?
— В начальных классах нет. Когда я учился в шестом-седьмом классах, тренировки стали обязательными, подготовка была уже полупрофессиональная, и это на учебу уже влияло.
— Владимир Юрзинов специально приезжал к вам в Пензу, чтобы убедить перейти из "Дизелиста" в "Динамо". Чем он поразил тогда вашу мать, с которой разговаривал о вас?
— Меня приглашали все московские команды и воскресенский "Химик". Мы играли с московским "Локомотивом", тогда еще Виктор Якушев приезжал. Юрзинов приехал с "Локомотивом" на поезде, и пока команда днем готовилась к вечерней игре, он пошел искать мой дом. Зима была снежная, а он в полуботиночках. Наш дом был на окраине города, мать его отогрела, они побеседовали. Ну и она мне потом говорит: надо идти в "Динамо", сам же Юрзинов приезжал. Видимо, слышала о нем, по телевизору она его не видела.
— Юрзинов был единственным из тренеров, кто приезжал к вам домой, чтобы уговорить вас перейти в другую команду?
— Еще приезжал второй тренер "Химика" Александр Кашаев, но тогда я не был готов ни к разговору, ни к переходу.
— Выступавший с вами в "Динамо" и сборной СССР Анатолий Федотов рассказывал, как переносил в клубе упражнения Юрия Моисеева, проходившие в так называемом загоне (игры в ограниченном пространстве внутри площадки — прим. ТАСС). Какие нагрузки были у Юрзинова, когда вы только пришли в команду?
— Они были серьезными. Например, на зарядке перед завтраком мы таскали друг друга на себе. Когда я был в ГДР на сборах с "Динамо", это были первые мои сборы с командой, мы поднимались все по лестнице грязные, потому что делали и кувырки, и боролись. А шведы спускались на завтрак в белых костюмах.
— Как эти кувырки помогали вам потом?
— Ну как, выигрывали. Значит, это было оправданно.
— Как вы переносили нагрузки Моисеева?
— У него было все одинаково с методикой Юрзинова. Моисеев многое в этом плане почерпнул у Анатолия Тарасова. Это и танцы вприсядку, "казачок" с партнерами на плечах или штангой, чтобы все было игриво, вприпрыжку. Все было тяжело, это сейчас у хоккеистов есть специальный тренер по физподготовке. А раньше только в паузах, например в Новый год, этим занимались. Поэтому после хоккея на штангу тяжело было переходить.
— Говорили, что большой объем физических нагрузок был вам противопоказан. Почему?
— Противопоказаний не было. Да, руки не были такими накачанными, ноги посильнее были.
— Игрок "Динамо" Михаил Татаринов восхищался, что коньки на вас держались без завязанных шнурков. Откуда у вас такое катание, про которое он говорил, что спиной вперед вы катались лучше, чем лицом?
— Ну, может, просто ноги у меня были сильные. Возможно, от того, что много тренировался в детстве, юношестве. Раньше всегда везде добирались до школы сами, не на машинах. Ехал из дома в Пензе час-полтора.
— Вы также не славились мощным щелчком в отличие от вашего партнера Зинэтулы Билялетдинова. Больше любили работать при броске кистями?
— Да, клюшку обтачивал. Она не годилась для щелчков. Любил больше повозиться с шайбой.
— Брат Александра Мальцева Сергей рассказывал про вашего партнера по паре в "Динамо" Валерия Васильева, как тот без нарушения правил так прижал его к борту, что у него кости хрустнули. Вам на тренировках доводилось попадать под его силовой прием?
— С Валерием мы жили на сборах в одной комнате года два, два чемпионата мира играли в одной паре. На тренировках вообще как-то щадили друг друга.
— Какой совет от него вам наиболее запомнился?
— Он говорил, отдай шайбу ближнем нападающему, а они сами все сделают, примерно так говорил. Он меня не ругал, мог сказать, давайте, мол, соберемся на третий период, проигрывать нельзя.
— С кем вам было наиболее комфортно играть в паре в "Динамо": с Васильевым, Билялетдиновым или Анатолием Федотовым?
— С Билялетдиновым мы лет 10 играли вместе, поэтому знали, кто на кого и когда выдвигается. Все у нас было отработано до автоматизма.
Карьера в Японии
— Сергей Макаров говорил, что уйти от вас можно было только "на разнице скоростей". Удавалось ли убегать от вас Валерию Харламову, Мальцеву на тренировке и соперникам из тройки Игоря Ларионова?
— Да всякое бывало. Серьезно я так никого не отпускал. Бывало, если уже проигрывали очень крупно, понимали, что ничего уже не изменишь. И то же самое, если крупно выигрывали, чтобы поберечь силы.
— На Олимпиаде 1984 года в Сараеве в команде больше волновались, чтобы не допустить каких-либо ошибок, как четырьмя годами ранее, или тогда царил здоровый реваншизм за неудачу в Лэйк-Плэсиде?
— Там все было: и реваншизм, и команда была очень сильно подготовлена. Потому что после проигрыша в Лэйк-Плэсиде, кажется, не проиграли ни одного матча до Сараева. Команда была как танк, месила все на своем пути, была очень хорошо подготовлена к тем Играм.
— Перед заключительной игрой с чехословаками, от которой зависела судьба олимпийского золота, сильно волновались?
— Волнения, наверное, не было. Просто, может, думали накануне, что нужно не подвести, сыграть без грубых ошибок, учитывая ответственность перед страной. Такое состояние было.
— Игорь Захаркин (тренер сборной России в 2006–2011 годах — прим. ТАСС) приезжал к вам в сборную СССР в составе комплексно-научной группы. Чем он с вами занимался?
— Да он просто бегал с нами на зарядке — они вешали нам приборы, спрашивали, как сердце, как вы восстанавливались после тренировки.
— На Кубке Канады 1987 года вы с Федотовым были единственными из московского "Динамо". Действительно ли было так, что главный тренер сборной СССР Виктор Тихонов мог прощать ошибки игрокам обороны ЦСКА, а защитников из других клубов после одного неверного действия мог посадить до конца турнира?
— Не могу сказать. Мне кажется, вряд ли такое было, все же все ошибались.
— Вы говорили, что точно поехали бы на свою третью Олимпиаду в Калгари. Стала ли для вас преградой на пути к тем Играм история, когда ваш знакомый в Киеве попался милиционерам после драки с вашим же билетом, и вам пришлось с Александром Стеблиным (начальник отдела спортивных игр Центрального совета "Динамо", президент Федерации хоккея России с 1997 по 2006 год — прим. ТАСС) ехать на опознание?
— Может быть, какая-то доля в этом есть. Кстати, Стеблин уже и забыл тот момент, что мы с ним ездили. Перед Олимпиадой была поездка в Норвегию, куда меня не взяли. И здесь как раз этот киевлянин подвернулся.
— Вам не досадно, что вы ушли из "Динамо" за год до того, как команда впервые за 36 лет стала чемпионом СССР?
— Да нет. Мы тоже в 1985 году могли стать чемпионами, очка нам не хватило. Когда "Динамо" выиграло, я уже был в Японии.
— Почему после "Динамо" вы отправились не на Запад, как многие?
— Юрзинов мне сказал, что подвернулся вариант с Японией и что в другую страну он меня бы не отпустил, добавив: "Если я тебя туда не отпущу, то ты будешь меня потом проклинать".
— Свою игровую карьеру вы окончательно завершили в 43 года. С чем связано, что долго не хотели заканчивать?
— Из Японии я вернулся, пришел в "Крылья Советов" к Игорю Дмитриеву. Перед поездкой на сборы в Швейцарию он мне сказал взять с собой форму. Ну и я потихоньку стал кататься, нужно было молодым защитникам показывать, как надо играть, что нужно делать. И так получилось, что я начал сам играть. Такое было не только в "Крыльях", но и в "Северстали", и в "Молоте". То есть я втянулся в этот процесс, хотелось еще поиграть.
— Почему посредине одного из сезонов сменили "Крылья" на "Северсталь"?
— По финансовым причинам, сидели без зарплаты около полугода.
— Когда уже поняли, что нужно окончательно заканчивать с хоккеем?
— Когда спонсор "Молота-Прикамье" сказал, что мне пора заканчивать, сколько можно бегать, переходи в тренерство.
— Вы немало лет играли в Японии и потом тренировали там детей. За последние годы в мировом хоккее мы увидели прогресс швейцарцев и датчан. Что мешает прогрессировать сборным Японии и Южной Кореи, где уже были Олимпиады?
— Хоккей в Японии любят и хотят, чтобы местная сборная вышла на прежний уровень, когда играла на Олимпиаде в Гренобле, Саппоро. Тогда они входили в топ-15. Но они не стоят на месте, перенимают все самое лучшее.
— Что необходимо тем же японцам поменять в своем менталитете для хоккейных успехов?
— Не хватает в тактике гибкости, потому что атлетическая, коньковая подготовка у них достаточно хорошая. А по детям они вообще обыгрывают даже канадцев. Потом уже, когда вырастают до юниоров, канадцы и наши их переигрывают. Может, их захватывают эмоции, они хотят по-самурайски набегом захватить, переиграть вместо того, чтобы сыграть хладнокровно.
— Не жалеете ли вы об этом периоде?
— А что жалеть? Там я воспитал многих игроков. Например, во Всероссийской хоккейной лиге играет Ю Сато, который чуть-чуть мой воспитанник. Он еще маленьким был, когда я с ним работал. Он больше воспитанник "Крыльев", отец с ним много возился. А я чуть-чуть только.