Заместитель Генерального секретаря ООН и глава Департамента операций по поддержанию мира (ДОПМ) Эрве Ладсус в интервью ТАСС рассказал об участии России в миссиях всемирной организации, вызовах, с которыми сталкиваются "голубые каски", и внедрении современных технологий.
— В последний раз мы с вами общались, кажется, в 2013 году. Сегодня у нас есть серьезный повод для обстоятельного разговора. Вскоре в России будет впервые отмечаться День российского военного миротворца.
— Да, в эту пятницу.
— Расскажите, какой вклад Россия вносит в деятельность ООН по поддержанию мира и что вы ждете от России в будущем.
— Мне бы хотелось надеяться на большую вовлеченность россиян, в особенности военнослужащих, в миротворческую деятельность. На данный момент Российская Федерация — 68-я по счету в списке стран, предоставляющих персонал. В основном из России у нас полицейские.
Но я уверен, что это число можно увеличить, ведь за последний год оно выросло. Это хорошо, когда есть из кого выбирать.
Саммиты по миротворческой деятельности, которые проходили в 2014 и 2015 годах, привлекли большой интерес многих новых стран, и мы это приветствуем, потому что среди них есть те государства, у которых есть богатые и давние военные традиции. Они предлагают хороших профессионалов.
Когда речь идет о западных странах, то многие из них участвовали в боевых действиях в Афганистане. Они были сосредоточены на участии в МССБ (Международных силах содействия безопасности), но как только операция была свернута, я предложил им, чтобы они предоставили освободившийся персонал и оборудование в наше распоряжение.
Действительно, так и происходит, хотя речь не идет о больших числах. Но я вижу, что, например, в нашей миссии в Мали сейчас участвуют 15 стран Европейского союза. Некоторые — в большем количестве, некоторые — в меньшем, но я думаю, что это говорит о том, что ситуация меняется.
То же самое, правда, в меньшем масштабе, наблюдается в Центральноафриканской Республике (ЦАР). Мы видим британцев, прибывающих в Южный Судан и Сомали. Ну и конечно, китайцы теперь являются нашим главным поставщиком военнослужащих среди постоянных членов Совета Безопасности. В частности, их боевые соединения находятся в Южном Судане. Поэтому я думаю, что ситуация развивается в правильном направлении.
Опять же, я надеюсь, что Российская Федерация будет продолжать наращивать свое участие в миротворческих операциях. Она, кстати, предложила нам полицейское подразделение, состоящее целиком из женщин. Это очень хорошо, это приветствуется.
Кроме того, я очень тесно работал с Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Я регулярно встречаюсь с (генеральным секретарем ОДКБ) Николаем Бордюжей.
Конечно, Россия играет важную роль в ОДКБ. Я думаю, что мы, возможно, увидим движение со стороны ОДКБ (в плане участия в миротворческих операциях ООН). Я надеюсь, это произойдет уже скоро, и поддержка Москвы в этом плане критически важна.
Кстати, я был на встрече ОДКБ в Москве два года назад. Это заложило основу для более основательной совместной работы, и я должен сказать, что вполне удовлетворен ею.
— Вы уже знаете, куда направите команду женщин-полицейских из России?
— Нет, пока нет. Вы же понимаете, что страна, предоставляющая персонал, должна сообщить, есть ли у них какие-либо предпочтения на этот счет. Я не в курсе, сделали ли они это, но они нужны нам много где.
Между прочим, сейчас у нас есть полностью женские подразделения в Гаити, Либерии, Конго… Участие женщин в этих странах очень важно.
Еще один очевидный момент, который нельзя не отметить, — это российская поддержка в Совете Безопасности, политическая поддержка, которая очень важна. Нам нужно, чтобы был консенсус при утверждении мандатов наших операций. Очень важно, чтобы все были заодно.
— Сейчас много говорят о проблемах с мандатами операций. Многие страны требуют, чтобы они были более четкими и понятными. Существует ли такая проблема на сегодняшний день? Вы ведь выполняете задачи, возложенные на вас странами — членами Совета Безопасности, довольны ли вы этими задачами?
— Мы готовим свои рекомендации на этот счет, но в конечном счете решение принимает Совет Безопасности.
Я думаю, что в последние годы действительно имеет место некоторая размытость в смысле того, что так называемые многопрофильные мандаты слишком перенасыщаются, становятся чересчур перегруженными.
Наверное, это может показаться неуместным, но я бы сравнил ситуацию с рождественской елкой, на которую каждый навешивает какую-то игрушку. В итоге мы получаем мандат, который, как в случае с ДРК, включает 41 задачу, и каждая из них по-своему оправдана. Конечно, нам нужно заботиться о женщинах, конечно, нам нужно заботиться о детях, конечно, нам нужно заниматься разминированием. Но что из этого является приоритетом? Понимаете, о чем я? Так что я думаю — и я говорю об этом уже довольно давно, — что нам нужно сосредоточиться на том, чего мы хотим добиться в политическом плане.
Поэтому всего неделю назад первый заместитель генерального секретаря ООН Ян Элиассон в ходе встречи в Брюсселе по Центральноафриканской Республике подписал с президентом страны документ, который станет своего рода пилотным проектом. Мы называем его рамочным договором по обоюдной ответственности, это такой политический инструмент между ООН и принимающей (миротворческую миссию) страной. Его цель — очертить круг задач, которые имеют наивысший приоритет.
В ЦАР, очевидно, речь идет о разоружении, демобилизации и реинтеграции членов вооруженных группировок, реформе сектора безопасности и создании эффективной правовой системы. Это приоритеты. После них можно заниматься другими делами. Но главный ориентир есть, и по нему будет оцениваться прогресс, которого мы достигнем в ближайшие два года.
— Раз вы упомянули ЦАР, я не могу не спросить о проблемах, с которыми столкнулись развернутые в стране миротворцы. Против них было выдвинуто уже множество обвинений в сексуальных домогательствах и эксплуатации…
— Этим очень серьезно занимаются. Расследование еще не закончено, и я с нетерпением жду результатов.
Безусловно, нам надо очень жестко реагировать на эту проблему. Я выслал из ЦАР некоторые подразделения: два полицейских подразделения из Бурунди, целый батальон из ДРК, роту из Республики Конго, а также принимаются меры в отношении отдельных лиц.
Нужно обеспечить, чтобы была реальная ответственность. Кроме того, нам нужно сделать все возможное, чтобы предотвращать подобные случаи. Но за это также отвечают страны, предоставляющие военнослужащих. Они должны готовить солдат, объяснять им, как себя вести.
Кстати, я был одним из первых, кто предложил брать у миротворцев образцы ДНК в дополнение к пробам крови, чтобы, когда поступают такие обвинения, можно было разрешить все вопросы, будь то иск об установлении отцовства или обвинение в изнасиловании. Такая мера — это хороший сдерживающий фактор.
Но также должна быть и ответственность за совершенные деяния. Некоторые страны относятся к этому очень серьезно. Египтяне отреагировали довольно быстро и подали всем пример, но мы ждем, что каждая страна, в отношении граждан которой были выдвинуты обвинения, назначит следователя для изучения дела и начала судопроизводства, если в этом есть необходимость. Нужно предавать суду тех, чью причастность удалось доказать.
— Эта история длится уже некоторое время. Какие последствия имели принятые меры? Сокращается ли число поступающих жалоб?
— Я думаю, что число действительно сокращается, но вы знаете, один из вопросов, которым стоит задаться, состоит в том, почему это происходит в ЦАР, но при этом не происходит, скажем, в Мали? Возможно, дело еще и в том, что там иное общество, я не знаю…
Это не должно звучать как оправдание, не поймите меня неправильно, но есть солдаты, которые провели в ЦАР до двух лет, в очень удаленных районах, вдалеке от командования, при этом начали тесно общаться с местным населением… И кстати, нужно различать сексуальные надругательства и сексуальную эксплуатацию. Последнее предполагает секс в обмен на деньги, то есть речь идет о проституции. Опять же, я никого не оправдываю, это недопустимо, ни первое, ни второе. Но это менее серьезно, чем изнасилование или связь с малолетними. Но, повторюсь, это в равной степени недопустимо.
Вы знаете, Джейн Холл Лут, бывшая помощник Генсека и глава Департамента полевой поддержки ООН, занимается этой проблемой уже несколько месяцев, и она добилась большого прогресса, разрабатывая меры, которые нужно принять.
— В последнее время внимание от сексуального скандала с миротворцами в ЦАР сместилось на происходящее в Южном Судане, где в июле возобновились боевые действия. ООН провела внутреннее расследование действий своих миротворцев, они были признаны неэффективными. Наверное, миротворческая деятельность ООН еще никогда не подвергалась стольким нападкам. Люди уже говорят о системном характере проблемы. Так ли это?
— Скажем так: во-первых, допущены индивидуальные ошибки, в этом нет сомнения. Именно поэтому нам пришлось принять решение об отставке командующего (миротворческими силами в Южном Судане, кенийского генерала Джонсона Одиеки).
Это правда, что были организационные проблемы, но многие из них имели отношение к манере поведения военнослужащих, в том смысле, что некоторые контингенты действуют очень хорошо, очень отважно, а другие попросту не хотят делать то, что должны.
После первых инцидентов в городе Малакаль в феврале (вооруженных нападений на охраняемый ООН лагерь беженцев) были рекомендации, которые я просил выполнить. Я говорил, что нужно не просто патрулировать окрестности лагеря на бронированном автомобиле, осматривать не только территорию лагеря, но и наблюдать за тем, что происходит вокруг него. Если видишь вооруженных людей — их нужно разоружить. Но, к сожалению, этого не произошло.
Мы согласны с тем, что, скажем так, были системные проблемы, но учтите вот что: у нас погибло около 70 человек. Да, 70 — это уже слишком много, но при этом спасти удалось 28 тыс. человек, которые укрывались на объекте по защите гражданских лиц в Джубе. Если бы нас там не было, кто знает, сколько бы погибло?
Нужно постоянно анализировать и совершенствовать свои действия. Это относится и к странам, которые предоставляют миротворцев.
— Видите ли вы прогресс в развертывании в Южном Судане санкционированных Советом Безопасности в августе региональных сил по защите или правительство страны действительно препятствует этому?
— Мы максимально усиленно работаем, но, честно говоря, у нас столько проблем… Первая состоит в том, что правительство Южного Судана, несмотря на устные заверения, не сотрудничает в позитивном ключе. Каждый день или через день они задают новые вопросы. Это означает, что они фактически не позволяют нам реализовать задуманное.
Во-вторых, Кения приняла решение о выводе своего контингента (после отставки своего генерала с поста командующего), так что нам приходится искать альтернативные варианты.
В конце концов, миссии ООН в Южном Судане приходится получать множество разрешений, чтобы просто передвигаться по стране. Мы не получаем их, сталкиваемся с множеством препятствий, и я регулярно докладываю о них Совету. Например, нам нужно место, чтобы разместить новые войска, а они предлагают нам болото в 70 км от Джубы. Нам нужно оборудование, нам нужны ударные вертолеты, беспилотники, а они нам отказывают.
Так ничего не получится. Мы не можем добиться прогресса, пока у нас не будет должного взаимодействия со стороны правительства Южного Судана. Не забывайте, что резолюция (об отправке дополнительных сил) была основана на главе VII Устава. То, что происходит, просто недопустимо.
— За последние годы вы очень активно добивались внедрения новых технологий в миротворческую деятельность. Например, вы были из тех, кто выступал за применение беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) для наблюдения за передвижением боевиков в ДРК, для этого вам даже пришлось преодолевать сопротивление некоторых государств. Как вы видите будущее этих технологий в миротворческой деятельности ООН?
— На мой взгляд, у них есть будущее. Нам нужны эти средства. Почему мы не должны их использовать, когда сегодня даже обычные люди пользуются ими? Сейчас это обычное дело.
Действительно, на данный момент мы используем БПЛА во многих миссиях. Но есть одно место, где я не могу добиться разрешения на их использование, — это Южный Судан. Президент (Сальва Киир) продолжает отказывать нам.
Очевидно, что если бы в нашем распоряжении были БПЛА, то мы бы гораздо лучше знали, что происходит по всей стране, где идут боевые действия, куда направляются вынужденные переселенцы. Беспилотники нужны нам, чтобы мы могли лучше выполнять возложенные на нас задачи, чтобы эффективнее обеспечивали безопасность наших собственных людей. Это насущная необходимость.
К примеру, сейчас у нас в Мали есть огромный выбор беспилотников: от очень маленьких, тактических, до более крупных, стратегических дронов. Мы только что начали использовать над северной частью Мали БПЛА, радиус действия которых — 600 км. Это критически важно для наблюдения за огромной частью пустыни. Нам нужно знать, что там происходит.
Также мы используем привязные аэростаты, оборудованные набором камер и сенсоров. Мы их используем уже год в Банги (столица ЦАР), и они очень хорошо себя показали. Теперь, когда в Банги проходит демонстрация, мы направляем аэростат и получаем фотоснимки, с помощью которых можем распознать каждого человека. Это позволяет нам принимать немедленные меры.
"Голубые каски" ООН
По информации Департамента операций по поддержанию мира ООН, на данный момент 97 военнослужащих и полицейских из России несут службу в миссиях всемирной организации, развернутых в ДР Конго (29 человек), Южном Судане (28), Западной Сахаре (17), Гаити (10), Кот-д’Ивуаре (4), на Кипре (3), в Либерии (2) и Абьее (1). Кроме того, трое россиян входят в состав Органа по наблюдению за выполнением условий перемирия (ОНВУП) — первой миротворческой операции ООН, учрежденной в 1948 году для наблюдения за перемирием в Палестине.
За свою 71-летнюю историю ООН осуществляла 71 операцию по поддержанию мира, 16 из которых продолжается до сегодняшнего дня. В общей сложности в составе миссий несут службу более 100 тыс. военных и полицейских, а также работают около 16,5 тыс. гражданских сотрудников.
На данный момент 122 страны предоставляют свой персонал в распоряжение ООН. Наибольшее число — более 8,3 тыс. "голубых касок" — представители Эфиопии. Лидерами по числу военнослужащих и полицейских в составе миротворческих миссий также являются Индия, Пакистан, Бангладеш, Руанда и Непал (все — свыше 5 тыс. человек). Россия в этом списке занимает 68-ю позицию.
Расходы на проведение операций покрываются за счет взносов от государств — членов ООН. Бюджет ДОПМ на 2016–2017 финансовый год составляет $7,87 млрд.
Беседовал Олег Зеленин