16 ОКТ, 08:30

Директор Русского музея: хотелось бы, чтобы картины были знаменитыми не в связи с кражей

Владимир Гусев возглавляет Русский музей уже больше 30 лет, в течение которых культурное учреждение значительно расширилось за счет включения в его состав нескольких дворцов и садов в центре Санкт-Петербурга, а также открытия филиалов в российских регионах и за границей. Но Гусеву пришлось преодолеть немало сложных моментов, связанных с реставрацией исторических объектов, спорами о концепции развития музея и обеспечением сохранности экспонатов. В интервью ТАСС он рассказал, когда откроются новые залы, которые никто не видел с XIX века, что ждет ставшую знаменитой после кражи картину Куинджи и как обеспечить доступность музеев. Последнему вопросу наряду со многими другими будут посвящены дискуссии трека "Культура и общество" на Санкт-Петербургском международном культурном форуме, который пройдет с 14 по 16 ноября.

— На Культурном форуме в этом году появился новый блок программы — треки, и вы стали руководителем одного из треков, "Культура и общество". О чем пойдет речь? Какие вопросы вы планируете обсудить с коллегами из разных стран?

 Культурный форум становится традицией, и он стал знаковым событием не только Санкт-Петербурга, России, но и международного культурного сообщества. Это традиция, но все время появляется что-то новое. Треки — не термин на замену панельным дискуссиям, это блоки проблемных вопросов. Мы обсудим, как меняется роль культуры в жизни общества. Культуру надо понимать широко: это все то, что объединило когда-то стада, потом первобытные племена, и превращало их постепенно в человеческое общество. Культура — это все то, что содействует объединению, общению людей: это и экономика, и торговля, и искусство, и игра, и преподавание, и образование и так далее.

Одна из основных проблем и тем для разговора — это то, что называется новым словом "инклюзия". Это работа с людьми, имеющими определенные ограничения в возможностях по здоровью или по социальному положению, но это не только упрощенное понимание, как было раньше: убрать пороги, сделать пандусы, поребрики. Надо еще и преодолевать ту границу, которая возникает между людьми с ограниченными возможностями и с обществом людей, в котором преобладают люди, не имеющие таких ограничений. Арт-терапия, которой Русский музей давно активно занимается, на этом и основана. У нас есть общие программы не только для людей, у которых есть проблемы со слухом, зрением, опорно-двигательным аппаратом, но и для всех. Просто потому что они должны чувствовать себя частью этого общества. Нужно убрать внутреннюю границу между людьми, поэтому они должны вместе участвовать в игровых, образовательных программах.

Еще одна тема — "Ценности культуры для нас и для будущего". Это те вызовы, которые ставит вопрос глобализации.

Иногда невозможно на выставках современного искусства определить национальную принадлежность этого искусства: русский художник, французский, английский, итальянский... Если в XVIII–XIX столетиях это легко определялось, то сейчас такие границы стираются. Это и хорошо, конечно, но важно все-таки сохранять и самоидентификацию

— Но есть ли рецепт для того, чтобы сохранить самоидентификацию в современном искусстве? И как это делать в толерантном обществе, которое зачастую требует не обращать внимания на национальность?

— Я и сам не знаю ответа на этот вопрос, вот как раз будем вместе искать, обсуждать. Эта проблема есть, это проблема и для музеев. Вот как раз то, к чему я призываю участников форума: надо во всех наших разговорах и сообщениях знаки восклицания поменять на знаки вопроса. Наши дискуссии, проблемные треки, круглые столы не должны превращаться в отчет о работе и сообщения о достижениях со знаками восклицания.

— Тогда нужно в принципе определить роль искусства в современном обществе?

 Очень изменилась социальная функция искусства. Искусство XIX века и искусство начала XXI века — это совершенно разные роли в социальной сфере, в жизни общества. Это уже не столько учебник жизни, как это было раньше, как нас учили в школе. Искусство — это и генератор идей, и иногда провокатор. И искусство болеет теми же "болезнями", которыми болеет общество. Еще вопрос — какими должны быть музеи. К примеру, уличное искусство. Может ли оно входить в стены музея или не может? Могут ли стены музея вместить инсталляции современного искусства — это тоже проблема, как меняется роль музея.

— Иногда популярность произведениям искусства, которые хранятся в музеях, приходит с неожиданной стороны. Например, недавняя история с кражей картины Архипа Куинджи "Ай-Петри. Крым", когда она была на выставке в Третьяковской галерее. Даже искусствоведы признают, что она после этого стала едва ли не самой известной работой Куинджи, хотя до этого хранилась в запасниках Русского музея. Войдет ли она в постоянную экспозицию после реставрации?

 Во-первых, нам бы хотелось, чтобы картины были знаменитыми не в связи с кражей, а то получится, что чтобы вести просветительскую деятельность, надо красть. Украсть — и тогда картина становится знаменитой?! Картина Куинджи замечательная, одна из многих его великолепных вещей. В серьезной реставрации она не нуждается, она не была повреждена. Это была странная акция. Я даже шутил, что это какая-то "рекламная" акция. Ее тут же вернули, она сильно не пострадала. В основном она хранилась в фондах, недавно выставлялась в Садовом вестибюле Михайловского дворца. У нас была выставка Куинджи, и она появляется на временных выставках.

— Вопрос в том, займет ли она постоянное место в зале Русского музея и насколько вообще "потребительский спрос" может влиять на формирование музейной экспозиции?

— Потребительский спрос... Мы тоже должны работать с потребителем, чтобы потребление было культурным. Потому что можно потреблять суррогаты, а можно хорошие продукты. Любой крупный музей показывает 12–15% своей коллекции. Все остальное находится в фондах, но не постоянно. Идет постоянная ротация, вещи появляются на временных выставках в России, за рубежом, в самом музее. Сейчас мы открыли огромную выставку Репина. То, что она была в Третьяковке, ничуть не уменьшает ее значения. Огромное количество людей пришло даже на первое представление. 25 лет назад была большая монографическая выставка Репина, посвященная его 150-летию, а сейчас — 175 лет со дня рождения. И по существу, несколько поколений людей выросло, не видя полностью Репина, какой он разный — маленькие вещи, большие вещи, которые не всегда могут быть в экспозиции. Просто возможности музейной экспозиции ограничены возможностями стен экспозиционных залов.

У нас больше 400 тыс. произведений. Постоянно фонд живописи показывается больше, графика меньше, потому что она требует определенного режима. Хотя мы скоро в Михайловском замке открываем графический центр Русского музея, потому что у нас крупнейшая и уникальная коллекция русской графики. Графика требует особого режима освещения, ее нельзя долго экспонировать, нельзя, чтобы она была на дневном свету больше одного месяца — бумага желтеет, выгорает и так далее

— Что будет представлять собой центр графики? Это будет экспозиция или мастерские?

 Там будет и экспозиция, и реставрационная мастерская графики, и возможности для работы других специалистов с оригиналами и в электронном формате. Это будут и экспозиционные, и служебные помещения вместе. Какой-то зал будет открыт для посетителей, какой-то — для специалистов. Там же реставрационная мастерская, там же фонды графики. Работа над его созданием уже идет.

— В Михайловском замке ведется также реставрация парадных залов, освободившихся после переезда Центральной военно-морской библиотеки. Когда вы планируете их открыть для публики?

 В ноябре следующего года мы откроем основные помещения, которые были освобождены Военно-морской библиотекой. Великолепный Воскресенский зал, Предтронный и Большой тронный залы, Гербовый зал — мы завершим и ремонт, и реставрацию залов, и реставрацию вещей. Туда вернутся огромные вещи: четыре произведения, заказанные Павлом I для Михайловского замка и изначально бывшие там. Это две работы, которые хранятся в Русском музее и показываются очень редко, потому что они огромные: работа Угрюмова "Взятие Казани" и "Призвание Михаила Федоровича Романова на царство".

К тому же мы договорились с Третьяковской галереей — это тоже очень важно, она пошла навстречу — у них хранятся с 30-х годов XX века — уже в советское время им передали, не очень подумав, — две огромные вещи из Михайловского замка: работы художника Аткинсона "Крещение князя Владимира" и "Куликовская битва". И вот эти две картины Третьяковская галерея передает нам на длительное хранение, то есть мы будем продлевать его. Эти огромные произведения, которые хранились в Третьяковке, практически никто никогда не видел. Я их сам еще не видел, это очень интересно. Они нуждаются в реставрации, и к ноябрю наши реставраторы осуществят работы.

Вообще Павел I заказал шесть произведений для Воскресенского зала, но были сделаны только четыре, и все они туда возвращаются, там будет экспозиция, посвященная эпохе Павла, Екатерины. История трех поколений династии Романовых, которые принадлежат к этому времени.

— Какие перспективы по реставрации церкви в Михайловском замке? Там были сложности с финансированием.

— Ее ремонт завершен, но остаются там еще вещи, которые требуют реставрации. Работа Джованни Скотти, например, "Святая Троица", работа "Тайная вечеря" Ивана Акимова, запрестольные образы, живопись, Христос и Богоматерь на боковых дверях иконостаса, архангел Гавриил, большой образ архангела Михаила, написанный польским художником Смуглевичем.

— Сейчас как раз актуальный вопрос — взаимоотношения музея и церкви. Как вы строите эти отношения?

 Это актуальный вопрос, и он входит в нормальные рамки. Во время форума мы подпишем два соглашения с Санкт-Петербургской епархией РПЦ. У нас две домовые церкви внутри наших дворцов — в Михайловском замке и в Михайловском дворце. Это семейные внутренние церкви, которые предназначались для тех людей, которые жили здесь.

Мы там возобновляем богослужения и подписываем соглашение о проведении служб по определенному согласованному между церковью и музеем графику, чтобы это не мешало ни режиму работы музея, ни режиму работы церкви в эти дни. Это есть и в других музеях.

— Насколько эти церкви будут доступны для прихожан с улицы?

 С улицы они не будут открыты. Если только кто-то будет их приглашать по согласованию с музеем, потому что это все внутри музея — это и музейная безопасность, и билеты надо приобретать или не приобретать. В те дни, когда нет богослужений, церковь Михайловского замка будет открыта для посетителей музея, потому что им легко попасть в эти интерьеры, это часть истории замка. В Михайловском дворце, вероятно, это будет чуть попозже, потому что нужно провести определенный ремонт, чтобы был доступ из залов в домовую церковь Михайловского дворца. Сейчас он невозможен.

— Вы не опасаетесь, что будет история, как с Исаакиевским собором, и обязательно найдется кто-нибудь, кто скажет: Русский музей запустил церковь в свои помещения, теперь она будет претендовать на эти объекты?

— Русский музей никого никуда не запускал. Митрополит совершенно нормально настроен — ни запускать, ни выпускать нам не надо. В Михайловском дворце церковь работает уже давным-давно для внутренних прихожан, сотрудников музея. Администрация это только поддерживает. Есть священник, который работает, и не возникает никаких проблем.

И второе соглашение, которое мы подпишем на форуме, — это соглашение о сотрудничестве в сфере культурных, образовательных программ. У нас был целый ряд встреч, готовится соглашение. Просветительская деятельность церкви, духовной академии и Русского музея. В нашем лектории масса тем, связанных с религиозной тематикой, с историей иконописания и так далее. Такая просветительская деятельность по истории церкви, истории музея, истории искусства.

— Минкультуры в начале года высказывало замечания к организации системы безопасности по итогам проверок в крупнейших музеях, в том числе в Русском музее. Изменилось ли что-то в этой системе за полгода, приняты ли какие-то меры повышения защиты произведений искусства от краж и покушений вандалов?

— Надо все-таки принять во внимание, что за мое время работы, а это довольно долго, каких-то драматических хищений не было. Если и были, все они предотвращались. Была попытка хищения работы Перова "Гитарист-бобыль". Очень быстро она была возвращена, работали с милицией. Но безопасность — это и вопрос финансирования. Оборудование очень дорогое, как правило, электронное оборудование, сигнализация. Мы сейчас получаем средства и от Министерства культуры.

В Минкультуры создан методический центр, который должен помогать службам безопасности музеев. Будем приобретать оборудование для видеонаблюдения, не хватает видеокамер. То есть система обеспечения безопасности должна быть многоуровневой, и сейчас идет такая работа по созданию ситуационных центров, чтобы можно было вести наблюдение одновременно за всеми залами

— Повышение мер безопасности — это планомерная работа музеев или от случая к случаю?

 Такая работа ведется планомерно, но когда происходят такие экстраординарные случаи, как с кражей картины Куинджи с выставки, к этой проблеме привлекается внимание, проходят совещания на самом высоком уровне, и опять начинается усиление финансовых поступлений.

— Какие крупные реставрационные и выставочные проекты готовит Русский музей в 2020 году?

— У нас на будущий год большая юбилейная программа — 125 лет со дня создания Русского музея и подписания императором Николаем II указа о создании Русского музея императора Александра III 25 апреля 1895 года. На будущий год, тоже весной, — 175 лет со дня рождения Александра III, имя которого носит музей. Мы и большую выставку готовим, и обязательно отреставрируем памятник Александру III работы Трубецкого, который стоит у Мраморного дворца. Он нуждается в реставрации, потому что и долго находится на улице, и во время войны был укрыт в Михайловском саду. Многое пришлось пережить ему.

Кроме того, уже готовимся к юбилею Петра I, с ним связано у нас очень многое. Петр I был первым коллекционером среди Романовых и создал первый, по существу, сад скульптур под открытым небом — это скульптуры Летнего сада. Это коллекция Петра, мы ее всю отреставрировали, сделали копии, откроем экспозицию оригиналов в Михайловском замке — в тех помещениях, которые выходят на Летний сад. Откроем эту экспозицию на будущий год, думаю, во второй половине.

И у нас в планах реставрация домика Петра I, он тоже входит в комплекс Русского музея. Реставрацию Летнего дворца мы завершили, хотя там остался целый ряд вещей, которые надо восстанавливать: это и дерево, и живописные панно, и кровать Петра. Это тоже будем завершать.

— Уже несколько лет успешно работает филиал Русского музея в Испании, а в прошлом году шла речь о том, что есть предварительные договоренности с Китаем о создании там филиала Русского музея. Есть ли продвижение по этому вопросу?

— В Китае сейчас завершается работа по открытию виртуального филиала Русского музея, всего у нас открыто более 200 электронных виртуальных филиалов в России и за рубежом. В Китае был филиал в Пекине, но он не очень пошел. Это зависит и от людей, и от финансирования. А сейчас в Шанхае открывается центр. Есть планы и желание создать там и реальный филиал Русского музея. Но честно говоря, за арифметическими показателями мы не гонимся, потому что филиал — слово красивое, но я знаю: так много филиалов пышно открываются, речи, шампанское, а потом потихонечку закрываются, потому что должен быть ежегодный солидный бюджет.

— Планируется ли еще где-либо создавать филиалы? Состоится ли открытие филиала во Франции? Будут ли обсуждаться эти вопросы на Культурном форуме?

 На Культурном форуме будет делегация от муниципалитета города Лош. Это замечательный городок во Франции: XI–XVI век, Средневековье, великолепные замки, собор, история Франции... И они хотят сделать там культурно-выставочный центр Русского музея. Там могут быть небольшие выставки. Мы будем открывать филиал в Кемерове по поручению президента. Мы участвуем в проектах и во Владивостоке, и в Калининграде, в Севастополе тоже. Но там несколько музеев, а в Кемерове будет филиал именно Русского музея, и он будет создаваться на средства государственного бюджета. Так, у нас есть культурно-выставочные центры, которые очень успешно развиваются на средства региональных бюджетов. Это Казань, Мурманск, Ярославль, Саранск и еще масса заявок, мы даже не все можем удовлетворить.

В Кемерове будет реальный филиал, там будет и электронный Русский музей, который дает огромные возможности продолжения залов музея. Это и образовательные программы, работа с детьми и так далее.

Беседовала Екатерина Андреева

Читать на tass.ru
Теги