"Мы приходим в Ирак с великим уважением к его гражданам, их цивилизации и религиям, которые они практикуют. У нас нет другой цели, кроме как устранить угрозу и вернуть контроль над страной в руки собственного народа", — провозгласил президент Джордж Буш-младший 20 марта 2003 года. В этот день, ровно 15 лет назад, международная коалиция во главе с США начала военную операцию под кодовым названием "Иракская свобода". Несмотря на обещания американцев искоренить терроризм и построить "свободную нацию", сегодня это ближневосточное государство по-прежнему страдает от экстремизма и насилия, экономического отставания и слабости государственных институтов.
Крах государственности
Операция "Иракская свобода" началась под предлогом поиска в Ираке оружия массового поражения (ОМП) и привела к свержению режима Саддама Хусейна и Партии арабского социалистического возрождения ("Баас"). Позднее инспекторы ООН и американские военные пришли к выводу, что на момент начала военной операции Багдад не располагал программами создания ОМП, а Хусейн не имел связей с "Аль-Каидой" (запрещена в РФ), в чем его обвиняли в США. Спустя 13 лет после начала операции "Иракская свобода" в Великобритании также признали, что режим Саддама Хусейна "не представлял неотвратимой угрозы" для планеты на момент начала иракской кампании. Однако на Западе по-прежнему с неохотой говорят о том, что именно американская интервенция привела к краху государственности Ирака.
Оккупационная администрация во главе с Полом Бремером сделала ставку на шиитские элиты, способствуя их продвижению на руководящие должности в Багдаде. Суннитское меньшинство, традиционно составлявшее основную часть политической верхушки страны (Саддам Хусейн также был суннитом), ушло в оппозицию и инициировало партизанскую войну.
Балканизация иракского народа стала благодатной почвой для экстремистов — в первую очередь для филиала "Аль-Каиды" в Ираке, объявившего в 2013 году об обособлении и именующегося теперь "Исламское государство" (обе организации запрещены в РФ). Поскольку ИГ принадлежало к суннитской ветви, организацию пополнили многие иракские сунниты, проживающие преимущественно на северо-востоке страны. В 2015 году, когда иракские правительственные силы начали широкомасштабную кампанию по освобождению захваченных районов, группировка контролировала более 90 тыс. кв. км в Ираке и соседней Сирии. Зачистить завоеванные города от игиловцев у Багдада получилось только к зиме 2017 года.
Общество и насилие
Военное вторжение, гражданская война и терроризм привели к гибели сотен тысяч граждан Ирака. По некоторым подсчетам, только военные действия c 2003 по 2011 год унесли жизни почти полумиллиона иракцев. В последние годы число жертв конфликта среди гражданского населения сокращается (6,9 тыс. погибших в 2016 году, 3,3 тыс. — в 2017 году), однако остаются другие проблемы с соблюдением прав человека: пытки, сексуальное насилие, ущемление прав заключенных, активистов, журналистов, женщин.
Как отмечает правоохранительная организация Human Rights Watch, в нарушении прав человека замешаны не только экстремисты, но и иракские силовики. На землях, освобожденных от игиловцев, фактически действует система коллективных наказаний в отношении семей, чьи члены могли воевать за исламистов.
Из-за конфликта миллионы людей покинули свои жилища, пополнив в том числе ряды беженцев, движущихся на запад. Лишь в начале 2018 года число вернувшихся домой превысило число вынужденных переселенцев: 3,2 млн против 2,6 млн.
Экономика
Ирак — третий в мире экспортер нефти, уступающий только Саудовской Аравии и России. Страна добывает 4,3 млн баррелей в день, из которых примерно 4 млн идут на экспорт. При нынешней стоимости барреля $66 страна должна ежедневно получать $264 млн. Американцы надеялись, что за счет нефтяной выручки Ирак сможет быстро восстановиться после войны и превратиться в богатое государство наподобие Кувейта или Саудовской Аравии. Но этого не произошло из-за политических и социальных потрясений.
Поскольку Багдад вынужден решать сиюминутные проблемы и бороться за выживание, ресурсов и времени на диверсификацию экономики не остается. По оценке ООН, 99% государственных доходов Ирака генерируется нефтяным сектором. Благодаря ему финансируется работа правительственных органов, оборонный сектор, инфраструктурные проекты и т.д. При этом в нефтяном секторе занят всего 1% населения страны. А с учетом коррупции блага от нефтяных доходов перепадают крайне узкой прослойке иракского населения.
Ситуацию усугубляет и тот факт, что больше половины ресурсов углеводородов Ирака находится на территории Иракского Курдистана — населенного курдами региона, где осенью 2017 года состоялся референдум о независимости. Голосование значительно обострило отношения Багдада и Курдистана, создав угрозу появления очередного очага нестабильности в стране.
Политика
Новая конституция 2005 года провозгласила Ирак демократической федеративной парламентской республикой, утвердила введение автономного управления на севере и юге страны, а также перераспределила власть в пользу шиитов и курдов. Но несмотря на реформы и попытки демократизации, государственный аппарат по сей день остается парализованным из-за коррупции (Ирак занимает 169-е из 180 мест в рейтинге Transparency International) и бюрократии (со времен Саддама Хусейна число госслужащих выросло с 1 млн до 7 млн человек).
Между тем жители Ирака и международные эксперты готовятся к выборам в Совет представителей (парламент) четвертого созыва, которые состоятся 12 мая 2018 года. Действующий премьер-министр Ирака Хейдар аль-Абади — победитель войны против ИГ — пытается заручиться поддержкой избирателей для переизбрания на второй срок. Его оппоненты — бывший премьер Нури аль-Малики и экс-министр транспорта, глава военизированной организации "Бадр" Хади аль-Амири, которые, как считается, пользуются поддержкой Ирана.
Подготовка к выборам проходит на фоне ожесточенных дебатов о необходимости отсрочки голосования в Совет представителей минимум на шесть месяцев, инициированных рядом суннитских и курдских партий. Первые настаивают на переносе из-за нерешенной проблемы с беженцами в освобожденных от террористов провинциях Анбар и Найнава. Курдские депутаты в свою очередь не видят смысла в выборах на фоне неурегулированного кризиса между центральными властями Ирака и курдской автономией, а также из-за нерешенного статуса спорных провинций, таких как Киркук.
От того, придут ли стороны к консенсусу и смогут ли они организовать проведение плебисцита, будет зависеть, в какую сторону в дальнейшем пойдет политический процесс в Ираке.