21 августа 1991 года ГКЧП был повержен — но что дальше? На следующий день президент СССР Михаил Горбачев, до того изолированный организаторами переворота, возвратился из Крыма в Москву. Задача терявшего влияние политика не из легких: вдохнуть новую жизнь в проект Советского Союза, дискредитированный в глазах как либералов, так и жителей окраин. Ради этого Горбачев проводит трудные переговоры с союзными республиками, зондирует позицию военных, пробует получить поддержку Запада — но тот за его спиной все равно сговаривается с сепаратистами. То, что усилия центра завершатся неудачей, становится ясно далеко не сразу: до ноября 1991 года казалось, что Советский Союз еще можно спасти.
Последний поворот
Трудность положения Михаила Горбачева, экстренным рейсом возвратившегося из крымского Фороса, лучше всего выразил он сам, на борту самолета объявив своей команде: "Мы с вами все прибываем в другую страну". Как сознавал президент СССР, в эти жаркие летние дни три обстоятельства делали его кресло особенно шатким. С одной стороны, связи с путчистами бросали тень на репутацию Горбачева как главы государства, ведь все участники переворота высоко поднялись по карьерной лестнице благодаря ему. С другой, довлел неоплаченный долг, возникший перед Ельциным: если бы не тот, отстранение президента от власти было бы уже свершившимся фактом. И наконец, недостаток легитимности сковывал руки. Хотя Горбачев и являлся главой СССР, но на всеобщем голосовании никогда не избирался. Уже поэтому преимуществом обладал - президент России Ельцин. На выборах 12 июня 1991 года голоса ему отдали 45 миллионов избирателей. Возразить на это, предъявив своих собственных сторонников, Горбачев при всем желании не смог бы.
Вскоре выяснилось, что в его распоряжении не было и самого необходимого ресурса. После поражения ГКЧП его лидеров с согласия Горбачева взяли под арест. Напуганные этим примером военные сторонились политики. Когда в ноябре 1991 года Горбачев пригласил к себе министра обороны Шапошникова, разговор о возможной смене власти не задался. "И что, отправиться потом в "Матросскую Тишину"? Нет, никогда!" — оскорбился последний советский маршал, позднее заключивший союз с Ельциным и нашедший себя при его власти. Силовая карта, на которую мог надеяться Кремль, исчезала со стола.
Сузившийся арсенал средств почти целиком сводился к мягкой силе: укорам, напоминаниям и призывам. Горбачев оттачивал свое мастерство уговоров в общении с Ельциным, руководителями союзных республик, западными державами, в финансовой помощи которых нуждался. Иногда последнему лидеру СССР отвечали грубостью. Госсекретарь США Джеймс Бейкер в своих мемуарах назвал Горбачева достойным сострадания, директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю "жалким и одиноким", а Ельцин уже 23 августа публично унизил главу государства: на заседании Верховного совета РСФСР перебил его, поймал на фактической ошибке, а затем объявил о приостановке регистрации КПСС на территории России, отказавшись выслушивать все доводы против. Подавленный таким обращением, Горбачев ничего не мог поделать: действенных аргументов против победителя ГКЧП Ельцина у него не оставалось.
Попробовать еще раз
Последние месяцы Горбачева у власти распадаются на три неравных отрезка: первый, в конце августа, когда президент СССР пробовал оценить, что еще сохранил из своих полномочий. Второй — с сентября по ноябрь, проведенный в попытках добиться подписания нового союзного договора. И финальный, декабрьский, совпавший с агонией СССР. На каждом из этих этапов Горбачев пробовал выправить положение, и иногда могло показаться, что ему сопутствовал успех. Решающей оказалась позиция Запада: как пишет биограф Горбачева Уильям Таубман, в ноябре 1991 года на закрытой встрече с украинцами президент Джордж Буш — старший объявил, что поддержит их независимость, не дожидаясь одобрения Москвы. Кремль в известность не поставили, но последствия этого решения он быстро ощутил на себе: процесс распада Советского Союза заметно ускорился.
Не зная о перемене настроений в Белом доме, Горбачев продолжал свои попытки. 24 августа объявил о сложении с себя полномочий генерального секретаря КПСС, чтобы отделить территориальное единство державы от отношения к коммунистической идеологии. Затем — попытался восстановить давно пошатнувшиеся отношения с Ельциным. Сразу после путча Горбачев предложил... наградить главу России орденом героя Советского Союза за победу над ГКЧП. И хоть Ельцин отказался, отношения между политиками потеплели. Лидер главной союзной республики стал отзываться о Горбачеве примирительно. Это уже было достижением, как и то, что, пусть и без воодушевления, российский президент присоединился к возобновленным переговорам по сохранению Союза, но те продвигались неуверенно, поскольку участовать в них отказалась Украина.
К 10 сентября только три республики Советского Союза — Россия, Казахстан и Туркмения — замерли в ожидании, не объявив о своем государственном суверенитете. Но решимость и многих других, официально отделившихся, но не признанных миром, была под вопросом. Большинство тех, кто под впечатлением от поражения ГКЧП уже провозгласил себя независимыми, направили своих представителей для переговоров в Москву. Украина осталась исключением, и, как настаивал Ельцин, от ее позиции зависело будущее Советского Союза: если в Киеве не возвратятся за стол переговоров, идея сохранения советского единства будет обречена. Во всяком случае, ее перестанет поддерживать российский президент. Это действительно означало бы конец.
Надроссийская конфедерация
Пока неопределенность в отношении Украины сохранялась, Горбачев и Ельцин возобновили затяжную бюрократическую борьбу. Сначала речь зашла о названии нового государства. Советский лидер настаивал на том, чтобы оно обязательно включало слово "союзный". Ельцину не понравилась эта формулировка. Его вариант "союз государств" имел явный подтекст: предполагал образование не федеративного союза, а только конфедерации. Под давлением Горбачев соглашается и на это. Возникшая в ходе дебатов аббревиатура ССГ многим показалась неблагозвучной. Ее критикует и Ельцин, но вскоре поддается на уговоры. "К такому названию привыкнут", — делает уступку он. Горбачев записывает на свой счет пусть маленькую, но победу.
С октября 1991 года переговоры проходят на площадке новообразованного учреждения — Государственного совета. Чтобы привлечь в союзники общественное мнение и помешать проволочкам, Горбачев распоряжается вести заседания в прямом эфире. Ельцин оборачивает это в свою пользу: прижимает глву государства к стенке на глазах у телезрителей. Согласившийся на конфедерацию советский лидер слышит от российского, что в соответствии с логикой этого предложения прекращается финансирование из российских налогов всех органов власти, не предусмотренных таким типом отношений. Единственное, что остается Горбачеву, — требовать передышки и пробовать переубедить своего визави наедине.
25 октября 1991 года на заседании Верховного совета РСФСР российский лидер дает обещание, шокировавшее Кремль больше всего: сократить финансирование советского МИДа с увольнением 90% его кадров. Для советской дипломатии такое урезание сродни катастрофе. На закрытых переговорах Ельцин соглашается сделать уступку: 70% — но Горбачев недоволен, и наконец они сходятся на 30%. По словам Андрея Грачева, пресс-секретаря Горбачева, тот винит во всем окружение Ельцина — Андрея Козырева, Михаила Полторанина, Сергея Шахрая, Геннадия Бурбулиса. Советскому лидеру кажется, что лицом к лицу с Ельциным еще можно иметь дело, но советники толкают его на крайности и торпедируют саму идею союзного единства. Однако поделать с ними и с их курсом он ничего не может.
Тем временем на Украине назначают дату всеобщего референдума по независимости: 1 декабря 1991 года. После этого московские переговоры снова начинают заходить в тупик.
Спасение или мираж?
Перед тем как судьба Советского союза была окончательно решена, Горбачев добивается последнего успеха. 14 ноября на заседании Государственного совета ему удается согласовать проект союзного договора, подпись под которым не возражает поставить Ельцин. Объявить об этом решает сам президент России, вышедший к журналистам со словами: "Договорились. Союз будет". Андрей Грачев описал в своих мемуарах состояние Горбачева после этих слов как "ликование", вызванное невовремя подспевшим чувством: "Самое трудное позади, и страшная перспектива распада государства миновала".
Со стороны Ельцина все выглядело иначе, 25 ноября, на следующем заседании Госовета, российский лидер объявляет советскому, что никаких договоренностей подписывать не будет, и пресекает попытки поймать себя на уже данном слове. После многословных обсуждений стороны приходят к компромиссу, который губит замысел Горбачева на корню: право узаконить соглашение передается на уровень местных парламентов, что неимоверно затягивает процедуру во времени. Между тем из Украины приходят неутешительные известия: на референдуме подавляющее большинство граждан республики выступили за отделение от СССР.
У последней черты
Вслед за голосованием 1 декабря разыгрывается последний акт советской драмы. В нем уже нет места Михаил Горбачеву: республиканские лидеры решают судьбу Советского Союза без него. Ведущая, но недооцененная фигура тех недель — Леонид Кравчук, будущий первый президент Украины. Начиная с 24 августа он отказывался участвовать в московских переговорах в каком бы то ни было качестве, настаивая на провозглашении независимости. 25 ноября его позицию во главу угла ставит Борис Ельцин, когда в разговоре с журналистами замечает, что без Украины единому государству, пусть и конфедеративному, не бывать.
Трое лидеров славянских республик — Ельцин, Кравчук и глава белорусского Верховного Совета Шушкевич съезжаются в Беловежскую пущу, поблизости от границы с Польшей. Там они ликвидируют все достижения переговорного процесса, казавшиеся важными Горбачеву на протяжении предыдущих месяцев. По соглашению сторон упраздняются и Госсовет, и общий парламент, и должность президента. Их заменяют координирующие органы будущего СНГ с непрописанными полномочиями, впоследствии оказавшиеся символическими.
Участники событий до последнего боялись Кремля, пусть даже и не Горбачева лично. "Хватит одного батальона, чтобы прихлопнуть нас", — заявил, по воспоминаниям участников событий, присутствовавший в Беловежской пуще белорусский генерал. Когда подписи на листе бумаги были поставлены, сначала позвонили не в Москву, а Бушу. Без особенных сюрпризов американский лидер воспринял новости из Беловежья позитивно. Тогда решили сообщить в Кремль, но Ельцин передавать новость отказался. Так же поступил и Кравчук. Тяжелый разговор взял на себя Шушкевич. Горбачев, не найдя ничего лучше, попробовал напугать его Бушем. Прием не удался. "Мы уже разговаривали с ним, он нормально все воспринял", — парировал белорус. "Но как вы можете, — послышалось из трубки, — сначала сообщать президенту США и только потом — СССР. Это же позор!"
В новых условиях гнев Горбачева мало что значил. После проволочек (Ельцин заявил, что опасается ареста, услышал в ответ: "Ты что, сумасшедший?" Парировал: "А может быть, не я?") личная встреча советского и российского лидеров все же состоялась в Кремле. На ней обсуждались лишь условия капитуляции. Президент СССР отстранялся от обсуждения не только политических, но и хозяйственных дел. Особенно не считаясь со сроками, в декабре 1991 года его попросили освободить государственную недвижимость, а сотрудников его команды уволили без выходного пособия. Последние дни в Кремле Горбачев провел в обществе иностранных журналистов, раздражая и Ельцина, и даже Буша своей излишней публичностью. От иностранных лидеров потоком приходили прощальные послания. Одним из последних позвонил канцлер ФРГ Гельмут Коль: он предложил Горбачеву переехать в Германию на ПМЖ. Тем временем исторические события продолжали разворачиваться в Алма-Ате, где 21 декабря с согласия 11 бывших советских республик окончательный вид приобрело СНГ — Содружество независимых государств. Но Горбачева на обсуждение того, как оно будет устроено, не пригласили. Никто не вышел на связь с ним, чтобы рассказать об этом лично. В отличие от западных лидеров, постсоветские, его бывшие подчиненные, не нашли времени для телефонного разговора с уходящим президентом СССР.
Игорь Гашков